Возмездие - Стюарт Вудс

Однако посреди ночи Хауэлл резко проснулся и кинулся в ванную. Его долго выворачивало наизнанку — до тех пор, пока он не обессилел настолько, что уже не мог подняться с колен. Растянувшись на полу, покрытом линолеумом, Хауэлл прижался щекой к холодному керамическому унитазу. Он все еще был пьян, его по-прежнему мутило и трясло в ознобе. Он пытался отогнать от себя все мысли.

«Вот в чем весь фокус, — сказал он себе, с трудом поднимаясь на ноги и приваливаясь к стене, — надо перестать думать».

Хауэлл побрел из ванной в гостиную, потом зашел в кухню. Не думай о девчонках, с которыми ты когда-то спал, о жене, о работе и о славе. Не думай о том, что было и что будет, не думай о Боге и о том, что тебя ожидает, не думай вообще ни о чем. Он мельком заметил, что дождь так и не прекратился. Не надо думать о дожде!.. Хауэлл включил в кухне свет. Но лампочка не зажглась. Наверное, что-то с электричеством… Хауэлл отдернул занавеску и увидел холодную сталь… увидел коробку с патронами… Он ударился в темноте плечом о косяк кухонной двери, уронил ружье, но потом поднял и вернулся в гостиную.

Усевшись на диван лицом к озеру, Хауэлл достал патроны. Не надо колебаться, не надо думать… одно движение за другим, без пауз. Он зарядил оба дула. Неужели понадобится две пули? Нет-нет, думать не следует, нужно только действовать. Хауэлл повернул ружье, уперся прикладом в пол и вложил дуло в рот. И сразу почувствовал стальной и маслянистый привкус. Он не мог дотянуться до курка, но не вынимал дула изо рта, считая, что лучшего места не найти. Скинув ботинок, Хауэлл торопливо снял носок и попытался нащупать курок большим пальцем ноги. Он пытался дважды, но оба раза безрезультатно. В ногах ощущалась страшная слабость, всякий раз, когда он отрывал ногу от пола, она начинала неудержимо дрожать.

Тогда Хауэлл подошел к столу и взял карандаш. Хороший карандаш, этакий добрый старый товарищ еще со школьных времен… Не думай о школе, о детстве… Он зажал карандаш пальцами ног, снова сунул дуло в рот, подсунул карандаш под спусковой крючок и нажал на курок. Карандаш выскользнул: Хауэлл не сумел удержать его пальцами. Сверкнувшая молния осветила все вокруг, стволы ружья блеснули и напомнили два лакричных корня, которые как бы росли из его рта. Наконец Хауэлл снова примостил карандаш куда надо, придержал его, поднял вторую ногу и изо всех сил нажал на курок обеими ногами.

Хауэлл считал, что он больше ничего не услышит, но раздался такой оглушительный грохот, какого ему не доводилось слышать за всю его жизнь. Он выронил ружье, упал с дивана и растянулся на полу, а грохот все не смолкал. Окна и большая стеклянная дверь страшно затряслись. Гром… гремел жуткий гром, а он, Хауэлл, был все еще жив! Почему ружье не выстрелило?

Хауэлл, шатаясь, встал. Он хотел обойти диван и поднять ружье, но вдруг остановился. Стало удивительно тихо. Тьма была кромешная, но Хауэлл все равно почувствовал, что в комнате кто-то есть.

Он замер, затаил дыхание и прислушался. До него донеслось чье-то дыхание… чье-то чужое дыхание! Он постарался выдохнуть как можно медленней. Открыл рот и сделал новый вздох. «Я знаю, тут кто-то есть…»

Это был невольный крик, потому что на мгновение комнату осветила слепящая белая молния, которая запечатлела в его мозгу отчетливую картинку и тут же погасла, а Хауэлл, на миг ослепнув, в ужасе съежился. Крепко зажмурившись, он явственно видел перед собой комнату, коврик на полу, мебель и стоявшую спиной к нему девочку лет одиннадцати-двенадцати, крестьянскую девочку с двумя «хвостиками» на голове, одетую в комбинезон и голубую майку; она стояла у окна почти напротив Хауэлла, футах в восьми-десяти, и, не обращая на него внимания, смотрела на озеро.

Хауэлл открыл глаза, но увидел лишь черноту. Он снова закрыл их, и тут же раздался второй оглушительный раскат грома, до такой степени сотрясший окна и большую дверь, что Хауэлл испугался, как бы стекла не разбились. Снова открыв глаза, он услышал еще более продолжительный грохот, а затем, так же внезапно, как сверкнула молния, зажегся свет, и Хауэлл, вскрикнув, подскочил на месте. Девочка исчезла! Одна створка стеклянной двери была распахнута и ходила туда-сюда, так что в домик заливал дождь. Хауэлл подбежал к двери и моментально промок. Прикоснувшись к стеклу, он посмотрел на озеро… вернее, туда, где должно было находиться озеро. Но увидел только стену дождя, отвесную стену. Ветра не было, а такого сильного ливня Хауэлл в своей жизни еще не видел.

«Детям нельзя стоять под таким дождем», — подумал Хауэлл и кинулся к двери, чтобы посмотреть, где девочка, но ливень был таким жутким, что он испугался и не стал открывать дверь. Отступив на несколько шагов, Хауэлл встал посреди комнаты и, задрав голову, посмотрел на потолок. Только бы крыша не обвалилась! Ливень бушевал еще минуты три, и Хауэлл стоял, словно пригвожденный к полу. Потом шум начал понемногу стихать, и еще через полминуты это уже была обычная гроза.

Хауэлл открыл дверь и вышел на причал, не обращая внимания на дождь, который по сравнению с тем страшным ливнем казался совсем несильным. Короткие вспышки молнии освещали причал, озеро и лес. Девочки Хауэлл не видел. Оставалось только надеяться, что с ней ничего плохого не случилось. Ему было стыдно, что он не нашел в себе силы пойти за ней вслед.

Хауэлл вернулся в домик, взял полотенце, до сих пор лежавшее в нераспакованной коробке с постельным бельем, и вытер лицо и волосы. Потом осторожно заглянул во все углы спальни и кухни: ему хотелось убедиться, что он действительно один. В домике везде горел свет, даже те лампы, которые он явно не зажигал прежде, чем уснуть на диване. Хауэлл взял бутылку бурбона и принялся пить прямо из горлышка. Сердце бешено колотилось, и он так тяжело дышал, что в какой-то момент чуть не захлебнулся. Тяжело плюхнувшись на диван, Хауэлл подождал, пока спиртное начнет действовать, и по всему телу разольется тепло. Он понемногу приходил в себя, но оцепенение еще не прошло: Хауэлл никак не мог объяснить появление девочки, и у него сейчас не было желания разбираться, на самом деле он ее видел или ему показалось.

Потом Джон вспомнил, чем он занимался, когда раздался гром. Он встал и обошел вокруг дивана. Ружье исчезло. Коробка с патронами тоже. Неужели их взяла девочка? Может, она наблюдала всю эту сцену и хотела остановить его? Хауэллу стало стыдно, что кто-то увидел его в такую минуту… Но почему ружье не выстрелило? Он помнил, что оба спусковых крючка поддались под его весом, когда он положил пальцы ног на карандаш и нажал на него. Карандаш валялся на полу, он был переломан пополам. Значит, ему удалось нажать на курки!

И все-таки у Хауэлла не возникло чувства, что его обманули: он не хотел получить ружье обратно. Что-то помогло ему спастись в критический, безумный момент, и он был этому рад. Хауэлл взял из коробки одеяло и подушку и прошелся по домику, выключая свет. Он зашел в спальню, снял мокрую одежду и без сил рухнул на постель. В последний миг перед тем, как заснуть, Хауэлл подумал, что совсем недавно он коснулся дна, но ему удалось всплыть на поверхность…

Глава 4

Стук в дверь вверг Хауэлла в панику: он не понимал, где находится, а когда понял, усомнился в реальности событий прошедшей ночи. Они показались странно далекими… он бы даже подумал, что это ему приснилось, если бы он не помнил все до мельчайшей подробности. В конце концов отупленное сознание Хауэлла сосредоточилось на шуме у входной двери. Он, чертыхаясь, натянул банный халат и, дрожа от холода и сырости — домишко был ветхий и протекал — пошел к выходу. Дождь до сих пор не прекратился. Хауэлл рывком открыл дверь.

На крыльце стоял юноша, с его лица и волос стекала вода. Хауэлл сразу понял, что юноша умственно отсталый. Глаза его были дискоординированы, и когда он обратился к Хауэллу, то казалось, будто он смотрит куда-то за озеро.

— Вам дрова нужны?

При этом паренек, как ни странно, был красив. В правильных, точеных чертах было что-то почти аристократическое. Только глаза да отвисшая челюсть указывали на отклонение от нормы.

— Вам дрова нужны? — повторил юноша, на сей раз слегка улыбаясь и демонстрируя великолепные зубы. — Мама сказала, вам нужны дрова.

Хауэлл посмотрел через его плечо и увидел старенький грузовичок с кузовом, накрытым брезентом. Наконец-то до Хауэлла дошло, что происходит: парень торгует дровами! Ну, да… Бенни Поуп сказал, что раньше воскресенья он не выберется, а сегодня только вторник…

— Да, конечно, — после затянувшейся паузы сумел выдавить из себя Хауэлл и указал на навес рядом с крыльцом. — Сгрузи вон туда.

— Сделаем, сэр, — откликнулся паренек и, подбежав к грузовичку, стянул брезент, под которым оказались аккуратно сложенные дрова. Юноша брал по четыре-пять поленьев и относил их под навес. Хауэлл сообразил, что он не спросил о цене… может, придется переплатить… но с другой стороны, он ведь сжег за ночь все дрова! Когда грузовик опустел, а под навесом выросла большая поленница, паренек отнес туда же джутовый мешок с щепками для растопки, помахал Хауэллу рукой и направился к кабине.