Миры Роберта Хайнлайна. Книга 10 - Роберт Хайнлайн

— Нет, и тут он не прав, — неожиданно для себя сказала Джилл.

— Что? А откуда это тебе известно, малышка?

— «Человеку с Марса» не дают наркотиков! — Уже сказав больше, чем намеревалась, Джилл все же добавила еще: — В соседней с боксом комнате сидит врач, но распоряжения о применении успокоительных лекарств ему не давали.

— Ты в этом уверена? Уж не входишь ли ты в число тех сестер, что ухаживают за ним?

— Нет… хм… уж если говорить правду, то есть приказ держать от него женщин подальше; за выполнением этого приказа присматривает наряд здоровенных морских пехотинцев.

Какстон кивнул.

— И я так слыхал. Но все дело в том, что ты не можешь знать, дают ему наркотики или нет.

Джилл прикусила губу. Чтобы доказать свою правоту, ей придется выдать себя.

— Бен, ты меня не продашь?

— Как это?

— Ну… вообще.

— Хм… Хотя это звучит слишком уж общо, но я, пожалуй, готов дать гарантию.

— Ладно. Налей-ка мне еще.

Он наполнил ее стакан, и Джилл продолжала:

— Я знаю, что они не посадили «Человека с Марса» на иглу, потому что разговаривала с ним.

Какстон присвистнул.

— Так я и знал! Когда я сегодня проснулся, то сказал себе: «Надо повидаться с Джилл — она козырной туз в моем рукаве». Лапочка, выпей еще капельку. Вот тебе полный шейкер.

— Ну-ну, не так быстро!

— Да как тебе будет угодно! А может, мне помассировать ваши бедные ножки? Леди, приготовьтесь, я сейчас буду брать у вас интервью… Как…

— Нет, Бен! Ты же мне обещал! Если ты меня назовешь, я тут же потеряю работу.

— Мм… ну а если мы скажем «из надежных источников»?

— Нет, я все равно боюсь.

— Значит, ты хочешь, чтобы я тут помер от неудовлетворенного любопытства, а ты съела бы мои бифштексы?

— Да нет, тебе я расскажу. Но использовать это ты не сможешь.

Бен промолчал. Джилл рассказала, как она обошла охрану бокса с фланга.

Тут Бен прервал ее.

— Послушай, а ты не смогла бы сделать это еще раз?

— Что? Думаю, смогла бы, но не хочу. Уж очень рискованно.

— Ладно, а как насчет того, чтобы провести меня этим путем? Я оденусь электриком — комбинезон, значок союза, сумка с инструментами… Ты дашь мне ключ…

— Ни в коем случае!

— А? Слушай, девочка, ну будь же благоразумна. Это самая большая сенсация с тех пор, как Колумб обманом принудил Изабеллу загнать свои драгоценности! Единственное, что меня беспокоит, так это встреча с настоящим монтером…

— А меня беспокоит совсем другое, — прервала его Джилл. — Для тебя это просто сенсационная история, а для меня — карьера. Они отберут у меня мою шапочку, мой значок и вынесут меня из города на шесте.

— Ммм… что ж, пожалуй.

— Не «пожалуй», а так оно и будет.

— Леди, а если бы вам предложили взятку?

— Большую? Это, знаешь ли, должна быть немалая сумма, чтобы поддержать мой привычный уровень жизни где-нибудь в Рио до конца моих дней.

— Вряд ли ты можешь ожидать, что я переплюну «Ассошиэйтед Пресс» или «Рейтер». Как насчет сотни долларов?

— Да за кого вы меня принимаете?

— Насчет этого мы уже договорились. Сейчас речь идет только о сумме. Сто пятьдесят?

— Лучше дай мне телефон «Ассошиэйтед Пресс», будь так добр.

— Капитолий, 10-9000. Джилл, пойдешь за меня замуж? Большего я дать тебе не могу.

Она несказанно удивилась.

— Что ты сказал?

— Пойдешь за меня? Тогда, если тебя вынесут из города на шесте, я буду ждать тебя на городской границе и вытяну из этой ужасной истории. Ты вернешься сюда, охладишь свои бедные пальчики в моей прохладной траве — нашей траве — и забудешь о своем позоре. Однако сначала тебе придется помочь мне проникнуть в эту чертову палату.

— Бен, можно подумать, что ты говоришь всерьез? Не позвать ли сюда Честного Свидетеля, чтобы ты повторил все при нем?

Какстон вздохнул.

— Зови своего Свидетеля.

Джилл вскочила на ноги.

— Бен, — сказала она тихо, — я не стану ловить тебя на слове. — Она чмокнула его. — Но никогда не шути на тему о браке со старыми девами.

— Я и не шутил.

— Вот даже как! Вытри-ка лучше помаду с губ, и я расскажу тебе все, что знаю сама, а потом мы подумаем, как тебе это использовать, с тем чтобы меня не вынесли на шесте. Идет?

— Еще бы!

Джилл подробно рассказала обо всем, чему была свидетелем.

— Я уверена, что он не на игле. И еще больше уверена в том, что он в здравом уме, хотя говорил он странно и задавал чертовски нелепые вопросы.

— Я думаю, было бы еще удивительнее, ели бы он не задавал странных вопросов.

— Что ты имеешь в виду?

— Джилл, мы мало знаем о Марсе, но нам определенно известно, что марсиане не гуманоиды. Предположим, что ты родилась среди племени дикарей, живущих в далеких джунглях и не имеющих даже понятия, что такое туфли. Так что бы ты могла понять из светской болтовни людей нашей культуры? Но даже и эта аналогия в высшей степени приблизительна. До истины ей еще идти и идти этак миллионов сорок миль.

Джилл кивнула.

— И я так подумала. Вот почему я не обиделась на его странное предложение. Не совсем же я дурочка.

— Нет, для женщины ты соображаешь не так уж туго.

— Ты что, хочешь, чтобы я вылила тебе на голову коктейль?

— Извини. Женщины куда сообразительнее мужчин, что и доказывается нашей ситуацией. Дай-ка твой стакан, я налью.

Джилл приняла эти слова как знак искреннего раскаяния и продолжала:

— Бен, а ведь этот приказ насчет недопущения женщин звучит глуповато! Смит вовсе не сексуальный маньяк.

— Ну можно предположить, что его хотят избавить от слишком сильных впечатлений, выпавших на его долю за такое короткое время.

— Нет, он ничуть не выглядел шокированным. Так… скорее уж заинтересованным. Смотрел на меня совсем не так, как обычно смотрят мужчины.

— Ну если бы ты согласилась на его просьбу, то, возможно, у тебя с ним было бы хлопот полон рот.

— Не думаю. Можно предположить, что ему известно о существовании мужчин и женщин и ему просто хотелось знать, чем же отличаются женщины.

— Да здравствуют отличия! — с энтузиазмом подхватил Бен.

— Не надо быть таким вульгарным.

— Мне? Да я благоговею! Возношу благодарственные молитвы, что не родился ни женщиной, ни марсианином.

— Послушай, ты можешь быть серьезным?

— Никогда не был более серьезен, чем сейчас.

— Тогда помолчи. Нет, с ним неприятностей не было бы. Ты же не видел его лица, а я видела.