Крылья - Юрий Астров

— А тогда что же мне делать? — растерянно спросил Семен Орестович.

— Да уж ладно, дай только подумать денек! — попросил домовой. — В общем, так: завтра придешь в это же время, да не в погреб, а на чердак. Сыро тут, шерсть влагой набирается, мерзну я. И траву больше с собой не тащи, не надо. Ну, теперь выпроводи меня назад.

— А как?! — изумился собеседник.

— Ну, вот тебе! — возмущенно воскликнул домовой. — Ты что, зеркала с собой не прихватил?

— Да я понятия о зеркале не имел, — заверил домового Семен. — А зачем тебе зеркало?

— Ты меня видал? — зло спросил домовой.

— Конечно…

— Ну, и как?

— Ну, так… — неопределенно промямлил Семен Орестович. — В общем, домовой как домовой. Уж какой есть!

— А брехунов сроду не любил! — сердито сообщил ему домовой. — Между прочим, это вы, люди, нас такими выдумали! В зеркало на себя смотреть противно! Как гляну — так и вылетаю.

— Куда?

— Куда, куда… Куда надо.

— Нет у меня зеркала, — снова сообщил Семен печальную весть страдающему эстету. — А что, разве другого способа отправить тебя обратно нет?

— Тебя под зад коленом били? — печально полюбопытствовал домовой.

— А что, тебя надо… под зад коленом?

— Нет. Просто то, что ты вначале по-нашему читал, надо прочитать наоборот, по-вашему то есть, — расстроенно ответил суседка. — Но эффект примерно такой… Да нам-то еще ничего, а вот ведьмы — так те вообще обмирают… Ну, ладно, чего там — читай!

— А ты что — сам уйти не можешь? — озадаченно поинтересовался Семен.

— А я сам не выходил! — рассердился домовой. — Меня ты позвал! Ты хочешь, чтобы я сам, своими руками, один разрешенный выход спалил? Не так у меня их много за год-то набирается!.. Читай!

— Погоди, — задумчиво произнес наш герой. — Откуда ты слова-то эти знаешь — «инициация», «искус»?.. Небось, университет марксизма-ленинизма не посещал?

— Посещал, посещал, — хохотнул человечек. — Когда твой батя вынес на чердак ненужную литературу, я с безделья всю ее прочел. А что за литература — помнишь? Папаша-то лектором-атеистом был, не говоря уж, что историком… Там не только Емельян Ярославский, а и Липс, и Фрэзер… Ну, ладно, делай дело-то!

— Э-э, нет, — протянул наш герой, — ты вот что сначала скажи: затеялся я с этим делом, а даже не знаю, добрая Сила-то или злая?

— Ты дурочку не валяй! — рассердился домовой. — Не маленький, образованный небось! Должен понимать: Сила сама по себе ни злой, ни доброй не бывает! Твоя задача — чтоб она тебя признала, чтоб ты ею управлять смог. Так долго мне ждать еще?!

И Семен прочел (по бумажке, конечно): «Отче наш, иже еси на небесех! Да святится имя твое…», а когда повернулся к углу, домового уже не было.

Глава шестая

— Ну, милок, принес, что ли? — спросил домовой.

— Да вот, в мешке, — поспешно ответил Семен.

— Ну, дак доставай, да и с Богом! — потер ручки суседка.

Семен осторожно развязал мешок, засунул туда руку в перчатке. Из мешка раздался дикий мяв.

— Ты погоди, погоди с кошкой-то, — зачастил домовой. — Я ж тебя про что спрашиваю? А?

— Ну, понял, понял, — буркнул Семен, доставая из кармана серого макинтоша (добытого из того же сундука) бутылку, стопку и огурец.

— Да ты никак казенной седни принес? — восхитился домовой. — Ну, скажу тебе, хороший ты хозяин! Папашу твоего я шибко уважал, так ведь он в меня не верил! Только на девятое мая оставлял стаканчик с водочкой, хлебушком накрытый, на ночь — вот тогда я лишь и разговлялся. А ты… будет из тебя толк, будет.

Крякнув, он лихо опустошил стопочку, откусил кусок огурца и, не прожевав, приказал:

— Доставай кошку.

На чердаке было темновато, но домовому это помехи не составляло. Семен предъявил ему черную кошку — держал он ее за шиворот и на вытянутой руке.

— Ага, Маньки Селедчихи. Ну, хрен с ей, она скотина известная. Только вот… дай-ка, дай-ка разглядеть…

— Побойся бога, суседка, — взмолился Семен. — Третью ведь приношу! Сколько ты их браковать будешь? Легко, по-твоему, ночью черную кошку поймать?!

Он с ужасом вспомнил свои ночные бдения на пустырях и даже на крышах, удавки — нехитрое, но собственное изобретение (а сколько раз он не успевал затянуть петлю, и кошка убегала!), крики разъяренных хозяев, а главное — хозяек, — хорошо, хоть ни разу толком не разглядели! — наконец — исцарапанные руки…

— А сколько надо, столько и буду! Не хватало еще на белой шерстинке нагреться! — сварливо ответил домовой. — Ты, хозяин, слушай старого человека, я дурному не научу. А если делать — так делать, а не дурака валять! Впрочем… годится. Значит, котел чугунный у тебя есть…

— Есть, — подтвердил Семен Орестович.

— Ну, и ладненько. С завтрашней ночи и начнешь. Ровно в полночь опустишь ее в кипящий котел…

— Живую?! — ужаснулся Семен.

— Э-э, да ты, видать, слабоват, а туда же — Силу хочу! — издевательским тоном обрезал его домовой. Семен промолчал. Домовой после паузы продолжил:

— Значит, варить будешь двенадцать ночей. На исходе двенадцатой выплеснешь на костер весь этот… бульончик, костер погаснет, и ты найдешь в пепле одну-единственную косточку. Она и будет кость-невидимка. Возьмешь ее через тряпочку, положишь в полу кафтана, отнесешь в дом — и не трогай! А вечерком, в обычное время, принесешь на чердак, тоже в тряпице, я тебя ждать буду, объясню, что дальше делать. Как вести себя, пока кошку варишь, сейчас расскажу. Значит, так: котел вскипятить к полуночи и ровно в двенадцать бросить туда кошку. Это в первый день. А потом — уже с кошкой — котел ставить на огонь ровно в полночь. И не опаздывай ни на минуту. Ну, на минуту-то, наверное,… Варить до первых петухов, слава Богу, на улице еще остались, кричат. Закукарекают — снимай сразу. Но вот что нельзя точно: заснуть нельзя, днем отсыпайся. От котла не отходи — перевернут!

— Кто? — удивился Семен.

— Ну… есть кому. Ты их все равно не увидишь, и хорошо, что не увидишь. Но они там будут! О семье своей вспоминать нельзя, — хотя у тебя ее нет, а бывшая не считается. Это ладно. Наговоры я тебе продиктую — выучи наизусть, в темноте, при костре, можешь и не разобрать. На каждый новый день — новый наговор. И последнее: дело это долгое и нудное, можешь ругаться — тебе захочется, я знаю, — но только не вслух! Особенно упаси тебя нечистую силу упомянуть. Никшни! Иначе косточку-то-невидимку прямо из котла и украдут, ты и не заметишь.

— Эти?.. — спросил Семен Орестович.

— Эти… Ну, давай, клади кошку назад в мешок (тут только Семен сообразил, что в руке домового кошка ни разу даже не мяукнула), и давай, благословясь, допьем. Тебе сейчас полезно, а мне… тоже.