Сады Королевы. Бермудская история - Андрей Костюк

Миновав все ступени, Франческа, наконец, добралась до пристани, где стояла пиратская шхуна. И мелодия стала доноситься откуда-то совсем рядом. Обернувшись по сторонам, девушка всё-таки нашла музыканта. Он сидел за столиком под плетёной крышей небольшого трактира. Неизвестный гитарист был облачен в белую рубашку и такие же белоснежные шорты, а полы небольшой шляпы скрывали его лицо.

Мелодия была чудесна. Ненавязчивая, с романтичными тонами фламенко, спокойная, и, одновременно с этим, такая бодрящая, что иной раз и вовсе захватывало дыхание от виртуозности аккордов. Люди с хорошим чувством ритма наверняка поняли бы всю прелесть этих ощущений: когда играется произвольная мелодия, но на подсознательном уровне чувствуешь, какую струну музыкант заденет в следующий момент и какой аккорд раздастся. Франческа упивалась игрой мужчины и медленно приближалась к нему со спины. Намереваясь подсесть к нему за столик и просто послушать, она осторожно обошла одинокого музыканта. Но разглядев из-под полы шляпы лицо, была крайне удивлена. Приятно удивлена. Музыкантом оказался Толга. Он встретил удивлённый взгляд Франчески ленивой улыбкой и с напором ударил по струнам, предавая мелодии более жаркий оттенок. Мисс Вудс присела рядом и положила голову на руки. Она с интересом наблюдала за пальцами Толги, которые блуждали по струнам блестящей гитары, отсвечивающей редкими бликами на солнце. Пока его музыка наполняла улицу, никто не проронил ни слова. Так продолжалось минут пять, пока в один момент музыка резко не прервалась от того, что Толга прижал струны ладонью. Он взял со стола свой стакан и выпил из него всё содержимое до дна. Затем отложил свой инструмент на соседний стул, взял из рук Франчески яблоко и принялся аккуратно срезать с него кожуру небольшим ножом.

– Мне казалось, вы с братом не разлей вода, – произнёс Толга, не поднимая глаз. – Всюду вместе. А тут вдруг одна.

– Он большой мальчик, сможет о себе позаботиться без меня, – парировала Франческа, наблюдая за тем, как нож методично очищает яблоко.

– А о тебе кто позаботится?

Франческа оставила вопрос без ответа, лишь забрала из рук пирата своё яблоко, очищенное и сочное.

– Интересный остров, – заметила она. – Елисея сказала, что ты родом из России. А как ты попал сюда?

– Так же, как все – по воде.

– Может быть, есть какая-то история?

– Всё достаточно прозаично, чтобы делать из этого какую-то историю.

– Ну как знаешь, – Франческа откусила небольшой кусок яблока, не сводя взгляда со своего собеседника. – А что особенного в этом острове? Почему он скрыт от остального мира?

– Круто берёшь, подруга, не всё сразу, – растёкся в улыбке Толга, встал со стула и потянулся на солнце. – Вам с братом в любом случае предстоит всё это узнать, так пусть это знание поступит к вам путём исследования. Разве будет интересно, если всё сразу вам выложу я?

Очаровательно улыбнувшись, он направился в сторону причала, но Франческа тут же подскочила и нагнала его, едва поспевая за широкими шагами.

– Допустим, город я посмотрела. Какие ещё достопримечательности есть у острова?

– Хочешь экскурсию?

– Хочу.

Толга взглянул на наручные часы и одобрительно приподнял брови.

– Хорошо. Есть одно место. Идём.

Подойдя к пристани, он спустился в небольшой катер. Франческа последовала за ним, и в этот раз она проигнорировала поданную руку. Толга отнёсся к этому как к чему-то само собой разумеющемуся и завёл мотор. Катер медленно пошёл вдоль береговой линии и вышел за пределы бухты. Открывшийся перед Франческой простор безграничного океана вновь взволновал и без того трепещущее женское сердце. Но отдаляться от берега Толга не стал. Конечная точка прибытия была лишь в паре километров от бухты, всё на том же острове. Спустя десять минут Толга причалил к берегу. Это был тихий и безлюдный пляж, который прятался в тени огромной скалы. Оставив катер у старого деревянного пирса, Толга сошёл на берег и направился в заросли. Франческа неуклонно следовала за ним. Ожидая увидеть в этих зарослях тропические растения, которые обычно водятся в джунглях, она была в очередной раз удивлена. Вместо дикого папоротника и пальм перед её взором предстал настоящий лес. Толстые стволы лиственных деревьев, не свойственных той части света, в которой находился остров, возносили над землёй могучие кроны. Плотная листва перемешивалась с ветками деревьев по соседству, чем препятствовала проникновению солнечного света до земли. Частично конечно. Здесь было так же светло, как и в дневное время суток. Медленно шагая вперёд за Толгой, Франческа прищурилась от лучей солнца, которые играли бликами сквозь влажную зелёную листву. Почва здесь представляла собой уже не песок, хоть пляж и был совсем рядом. Но эта и многие другие странности, которые не остались бы незамеченными научным взглядом, не удостоились внимания Франчески.

– Ты привёл меня посмотреть на лес? – неуверенно спросила мисс Вудс, пытаясь найти вокруг себя то, что, возможно, и подразумевалось под «достопримечательностью». – Это какой-то особенный лес?

– Ну, в целом да, – пожал плечами Толга.

– И что же в нём необычного?

– Каждое из этих деревьев – это когда-то живший в Садах Королевы человек.

– В каком это смысле? – в голосе мисс Вудс раздались нотки напряжения.

– Да, собственно, в прямом, – вздохнул Толга, медленно бродя между деревьями. – Когда на острове умирает человек, его не закапывают в землю и не ставят у его изголовья кусок камня. Здесь покойных сжигают. А прах идёт в землю вместе с семенами. Через некоторое время появляются ростки, которые потом и становятся деревьями.

Приветственно похлопав ладонью по стволу могучей осины, Толга прошёл дальше.

– То есть, мы сейчас находимся на кладбище? – растерянно спросила Франческа, убрав руку от дерева.

– Да. Метафорически. Называй как хочешь. Мне привычнее называть это лесом.

Узнав о деталях, мисс Вудс уже по-другому смотрела на окружающий её пейзаж. Если сначала она видела в этом лесу не больше чем живописный уголок острова, то теперь это место наполнилось некоторой мистикой.

– Так хоронят всех? – уточнила девушка. – Это не противоречит ни чьей религии?

Толга остановился и повернулся к своей спутнице.

– Ты веришь в бога, Франческа?

– Конечно! – ответила она с такой интонацией, будто странно спрашивать о подобных вещах, будто вера в бога это неотъемлемая часть человеческой жизни. Такая же неотъемлемая, как, например, дыхание.

– Так вот, твой бог, насколько я помню, велел предавать усопших земле. Эти усопшие и преданы земле, разве нет?

– Но…

– В городе, – продолжил Толга, – ты заметила хоть одну церковь, храм, мечеть?

После непродолжительного раздумья девушка неуверенно ответила:

– Не заметила. А их нет?

– А их нет.

– Что же, это остров атеистов?

– Насколько я знаю, верующих в Садах Королевы предостаточно.

– И как же они без церквей? – голос Франчески становился всё более растерянным.

– Так же, как ребёнок без фантика от конфеты.

Мисс Вудс не поняла аналогии, и лишь спустя минуту попросила разъяснения:

– Что ты имеешь в виду?

Толга разочарованно вздохнул.

– Здесь есть люди, которые верят в то, что этот мир был создан какой-то высшей силой. Они не знают этого наверняка, но они верят. Или привыкли думать, что это так, не важно. Эта вера не обязывает их восхвалять так называемого всевышнего. Церковь как-то поможет тебе на твоём жизненном пути? Или, может, человек, наряженный в специальную рясу, скажет, как тебе лучше жить? Потому что его слова это «мудрость, ниспосланная Господом»? Знаем мы таких. Были однажды кое-где такие «понтифики».

Голос его звучал мягко, и хоть некоторые слова Франческе, как верующей, могли показаться грубыми, тон Толги успешно сглаживал их отталкивающий посыл.

– Я не знаю, возможно, с тех пор, как я последний раз был в твоём мире, люди стали по-другому мыслить, но вера есть вера, она вот здесь, – Толга указал пальцем на голову Франчески, – а не в церкви. От этой веры не ждут билета в рай или божественной благодати за прижизненные ублажения ритуальных аксессуаров.

– Это только твоё мнение, – хмыкнула в ответ Франческа. – А что на счёт остальных?

– В этом лесу на данный момент растёт более пятидесяти тысяч деревьев, старых и молодых. Люди хоронят своих близких именно таким образом. Или, по-твоему, это я трупы превращаю в растения? И вообще, что тебе не нравится? Это своеобразное продолжение жизни. Близким усопшего человека куда легче приходить к родному дереву и видеть, как оно живёт, нежели стоять у серого камня и смотреть на выгравированные даты рождения и смерти.

Последние слова Толги положили начало длительному молчанию. Двое путников блуждали между деревьями и безмолвно смотрели себе под ноги. Это не было похоже на неловкое молчание. Каждого просто одолели свои мысли, появление которых спровоцировала прошедшая беседа. Солнце с большим энтузиазмом пробивалось своими лучами к земле сквозь плотную завесу листвы. А на небольшом пятачке земли, где не росли деревья, стояла одинокая лавочка под открытым небом. Она и стала местом для привала в этом походе.