Веселые картинки - Джером Джером

В эти же самые часы дурное поведение «генерала», дерзости мясника и высокомерие, с которым с ними обращалась кузина Жанна, забывались.

Игры кончались. Маленькая кудрявая головка склонялась к ее груди «только на пять минуток», тогда как нетерпеливый маленький мозг задавал бесконечные вопросы, которые в тысячах форм постоянно предлагают дети.

— Что такое жизнь, мама? Я очень мала, и думаю, пока не начинаю бояться. О, мама, скажи мне, что такое жизнь?

Отвечала ли она разумно на эти вопросы? Не следовало ли относиться к ним с большой серьезностью? Могла ли жизнь руководиться только прописными правилами? Она отвечала так, как отвечали ей в те дни, когда она сама задавала эти вопросы. Не следовало ли ей самой подумать об этом?

Вдруг Эдит становится на колени перед ней.

— Я постараюсь, мама, поступать хорошо!

Это было обыкновенным детским криком, криком нас всех детей, пока мать-природа не возьмет и не пошлет нас спать.

Теперь они обняли друг друга, и так вновь сели вместе, и свет, проходивший с востока на запад, вновь посетил их.

Переговоры между мужчинами имели большой результат. Но они не велись с той тонкостью, с какой намеревался вести их мистер Эппингтон, гордившийся своими дипломатическими способностями.

В самом деле, этот господин был очевидно в очень большом затруднении, так как когда подошло время для разговора, и мистер Блек, действовавший всегда прямо, — спросил его: Сколько?

Мистер Эппингтон совершенно смешался.

— Не в этом дело. По крайней мере я пришел не за этим, — в смущении ответил он.

— Так зачем же вы пришли?

В душе Эппингтон не сознавал себя дураком и, пожалуй, имел на это некоторое право. Он хотел разыграть роль опытного адвоката, добывающего сведения, но не дающего их. Благодаря своей ошибке, он очутился на месте свидетеля.

— О, ничего, ничего, — был слабый ответ, — я пришел только посмотреть, как поживает Эдит.

— Так же точно, как и вчера, ночью, за обедом, когда вы были здесь, — ответил Блек. — Ну же, рассказывайте, в чем дело?

Казалось, что это будет теперь действительно самым лучшим, и мистер Эппингтон решился.

— Не думаете ли вы, — сказал он, — боязливо оглядывая комнату, чтобы убедиться в том, что они наедине, — что вот этот молодой Сеннет слишком уж много вертится тут в доме?

Блек в удивлении посмотрел на него.

— Само собою разумеется, мы знаем, что, вообще, все в порядке… Это самый славный молодой человек… и Эдит… и все это, само собою разумеется, глупо, но…

— Но, что?

— Да будут говорить.

— Что же говорить?

Тот пожал плечами.

Блек встал. Он выглядел очень дурно, когда сердился, и его речь становилась немного грубой.

— Скажите им, чтобы они смотрели за своими собственными делами, и оставили меня и мою жену в покое.

Таков был смысл его речи, но выражался он более подробно и в более сильных выражениях.

— Но, мой дорогой Блек, — настаивал мистер Эппингтон, — ради вас самих, умно ли это? Между ними было что-то вроде дружбы, как часто бывает между детьми. Ничего серьезного, но все-таки это дает известную окраску для сплетен. Простите меня, но я — ее отец и не хочу, чтобы о моей дочери говорили дурно.

— В таком случае не слушайте болтовни дураков, — грубо ответил хозяин.

Но через мгновение более мягкое выражение показалось на его лице, и он положил руки на плечо старика.

— Может быть есть и другие хорошие женщины на свете, но ваша дочь, наверно, хорошая женщина.

Скажите лучше, что английский банк становится ненадежным, — я скорее готов буду поверить этому.

Однако, чем сильнее вера, тем глубже проникают корни подозрений.

Блек не сказал более ни слова, и Сеннет продолжал ходить по-прежнему. Но от времени до времени Эдит, внезапно взглядывая вверх, встречала иногда взгляд своего мужа, устремленный на нее с выражением немого животного, старающегося понять, в чем дело. И очень часто вечером он выходил и затем возвращался домой точно через несколько часов, утомленный и покрытый грязью. Он старался показать ей свою привязанность. Вот это то и было самой роковой вещью, какую он только мог сделать. Дурной характер, даже дурное обращение, она могла бы перенести, но его неуклюжие ласки, его глупые нежности сделались для нее невыносимыми. Она не понимала, улыбаться ли ей или ударить его за его нежные взгляды. Его бестактная привязанность наполняла ее жизнь какой-то отравой. Если бы хоть несколько минут она могла пробыть одна… но он был с нею днем и ночью.

Иногда, он проходил по комнате по направлению к ней, склоняясь над ней; он казался ей тогда огромной, бесформенной массой, наподобие тех, которые иногда снятся детям. В такие минуты она сидела, крепко сжав губы и судорожно схватившись за кресло, чтобы не выскочить и не закричать. Ее единственной мыслью было убежать от него. В один прекрасный день она сложила в чемодан несколько самых нужных вещей и незаметно вышла из дому. Она приехала к станции Панкросс за целый час до отхода континентального экспресса, и у нее было время обдумать свое положение. К чему это? Ее незначительный запас денег скоро истощится, и тогда на что она будет жить? И, кроме того, он найдет ее и последует за нею. Все было так безнадежно. Вдруг дикое желание жизни охватило ее. К чему ей умирать, никогда не узнав, что значит жить? К чему ей преклоняться пред этим идолом — хорошим тоном? Ее призывала радость, и только ее собственная трусость удерживала ее от того, чтобы протянуть руку и пожать ее плоды.

Домой она возвратилась уже другим человеком с полной надеждою на счастье.

Спустя неделю, лакей вошел в столовую и подал Блеку письмо, адресованное ему женою. Он взял его, не произнося ни слова, как будто бы ожидал его. В письме сообщалось ему, что она оставила его навсегда.

Мир очень мал, а деньги очень сильны.

Сеннет вышел на прогулку, а Эдит осталась в хорошо убранной комнате из номера в Фекане. Это было на третий день после их прибытия в город. Вдруг дверь раскрылась, так же скоро закрылась и Блек стоял перед ней. Она поднялась в испуге, но одним движением он успокоил ее. В этом человеке видно было спокойное сознание собственного достоинства, которого она прежде в нем не видала.

— Почему вы последовали за мною? — спросила она.

— Я хочу, чтобы вы возвратились домой.

— Домой!? — закричала она. — Вы с ума сошли! Разве вы не знаете…

Он резко прервал ее.

— Я ничего не знаю, и знать ничего не хочу, Отправляйтесь тотчас же в Лондон, я все устроил. Никто ничего не подозревает. Я туда не приеду, вы никогда меня не увидите, и у вас будет возможность поправить вашу ошибку, нашу ошибку.

Она прислушивалась. Ее натура не была глубокой, а желание достигнуть счастья, без всяких жертв со своей стороны, было очень сильно. Что касается его доброго имени, то ведь это ничего не значит, говорил он. Скажу только, что он возвратился к тому злу, из которого было вынырнул, и это удивит только немногих. Его жизнь будет течь, как и прежде, а об ней будут только сожалеть.

Она вполне поняла его план. Ей казалось низким принять его предложение, и она слабо заявляла это, но он легко победил все ее противоречия. Ради него самого, говорил он, он предпочел бы, чтобы этот скандал был связан с его именем, но не с именем его жены. Когда он начал разъяснять ей свой план, она даже почувствовала, что, соглашаясь с ним, оказывает ему благодеяние.

Это было не первым обманом, которым он угостил публику: казалось, что он проделывал их из любви к искусству. Она даже сумела рассмеяться, когда он мимикой передавал, что скажет тот или другой из их знакомых. Он воодушевился, тяжелая драма оказывалась забавным фарсом.

Когда все было устроено, он поднялся, чтобы уйти и протянул руку.

Взглянув ему в лицо, она была поражена линией около губ.

— Вы отделаетесь от меня, — сказала она, я вам доставляла только беспокойство!

— Беспокойство. — О, если б это было все! — сказал он, — человек может легко переносить беспокойство.

— Что же еще? — спросила она.

Его взгляд блуждал по комнате.

— Когда я был мальчиком, — сказал он, — меня учили многим вещам… моя мать и другие. Они желали мне блага. А когда я вырос, то открыл, что эти вещи — ложь. Поэтому я начал думать, что нет ничего справедливого и что все и все — дурно. А затем…

Его блуждающие глаза остановились на ней, и он прервал свою речь.

— Прощайте, — сказал он.

Через несколько времени он ушел. Она на минуту задумалась, стараясь сообразить, что он хотел сказать. Затем возвратился Сеннет, и она забыла про все.

Случай с мистрисс Блек возбудил к ней много симпатий. У человека была прекрасная жена, и он мог бы жить с ней. Друзья его прибавляли, что Блек был всегда негодяем.

Рассеяность