Эльфы планеты Эревон - Эдмунд Купер

У Рассела брови поднялись от удивления; так он и смотрел на нее секунды две, а потом сказал очень серьезно:

- Анна, я пьяница, а вы - удивительная женщина.

- Значит - решено. Если мы не подойдем друг другу, мы расторгнем наш договор. А дружбу оставим. Рассел поднял бокал с виски:

- Благодарение Господу, что был Карл Маркс. Анна тоже встала, подняла стакан и несколько загадочно провозгласила:

- Здоровье королевы.

Проглотив свой виски, она отправилась в номер, чтобы собрать немногие вещи.

Неожиданно Рассел Грэхем осознал, что его депрессия исчезла, а уверенность вернулась. Понадобилось совсем немного времени, чтобы понять причину.

Он больше не чувствовал себя одиноким.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Странички из дневника Роберта Хаймэна:

"Наступила пятнадцатая ночь с того момента, как мы попали на планету, которую Рассел, забавляясь, называет Эревон [Эревон - слово произведено от английского nowhere, т.е. "нигде", и читается от конца к началу. Так называлась земля-утопия в одноименном романе Сэмюэля Батлера].

Ну что ж, название явно подходящее. Тем более что по отношению к остальному человечеству мы сейчас действительно "нигде". По одним из нас будут страшно тосковать и плакать, по другим - нет, по мне тоже нет, и это меня утешает. Я был одинок на Земле, И я буду одинок здесь. В этом привилегия гомосексуалиста.

Какое-то время я надеялся, что Эндрю - бедный Эндрю, худой и томный, звезда этой кошмарной телевизионной серии, - что у него такое же несчастье или привилегия - называйте как хотите. Оказалось что нет: Эндрю, милый мальчик, просто женоподобные мужчина. А после того что произошло, никто не знает на что он будет вообще способен. Сейчас он довольно смирный, и, может быть, скоро мы сможем снять с него самодельную смирительную рубаху. И правда, не можем же мы цацкаться с ним бесконечно.

Всех раздражает его бред по поводу огромных металлических пауков, которых он якобы видел. И тех нескольких фраз, которые удалось разобрать, получалось, что он встал однажды ночью и увидел, как эти твари направляются к супермаркету с запасами продовольствия в лапах - хотя два наших часовых не видели и не слышали ничего. Действительность же такова: мы нашли Эндрю перед рассветом; он лежал у гостиницы как деревянный, как доска, с остекленевшими глазами. Кое-как нам удалось заставить его расслабиться. Но после этого он стал молчалив как рыба.

Дальше он выдумал вот что: заперся в ванной и царапнул себе горло бритвой, в то же время крича во всю глотку и вообще поднимая дикую панику. Хорошо, что у Марион Редмэн есть кое-какие медицинские навыки: она сказала, что он не нанес себе особого вреда, хотя выглядел так, словно истекал кровью. А сейчас бедный мальчик сидит весь забинтованный, в смирительной рубашке, слегка вращает глазами и бормочет что-то о металлических пауках, нагруженных пакетами стирального порошка и консервными банками.

Вопрос о том, кто пополняет для него запасы, остался открытым. Ночью постоянно дежурят люди, но, кроме Эндрю, никто ничего не видел. У Джона Говарда есть теория: нас специально так "обработали", что мы ничего не видим. У Тура еще более дикая теория: наши хозяева "отключают" нас когда хотят, а Эндрю они якобы забыли "отключить".

Как бы там ни было, мы ни на йоту не подошли к разгадке ни одной из окружающих нас тайн. Может, нам и не дано их разгадать...

Сегодня вечером я признался; не знаю, почему мне это показалось таким уж важным. Может, потому, что все они разбиваются на парочки, а кое-кто и на тройки. Тур Норстед, например, взял к себе в комнату сразу двух девчонок, Андреа и Дженис. Никому нет до этого никакого дела. Да и чего им волноваться? у Мохана дас Гупты безумный, бурный роман с Симоной. Судя по всему, она хочет его рисовать, а он хочет весь день заниматься любовью. А бедная маленькая Селена - ну что за несусветное имя! - чахнет по нашему глубокоуважаемому руководителю. Между тем Джон и Мэри преданы друг другу, а Марион и Пол ссорятся лишь тогда, когда думают, что они одни.

Мне нравится Рассел. Может, потому я и признался. Он первый после Сэмми - а дорогой друг Сэмми умер так давно, что я почти не помню его лица, - кто вообще об этом узнал.

Он сказал всего-навсего: "Роберт, старик, ты среди друзей. Мне бы хотелось, чтобы тебе не было трудно"

И все же одиночество, как всегда, со мной.

На сегодняшний день мы знаем об этом мире не больше, чем в день прибытия, если не считать того, что у нас уже были две смерти, один психоз, мы слышали рассказы об "эльфах", средневековом рыцаре и дикарях. Самая популярная среди нас версия: мы в некоем "зоопарке". Она же самая вероятная. Однако это мучительно - не знать, кто смотритель зверинца.

Анна убеждена, что хозяева ждут от нас плодовитости. Воспитанная в русских традициях, она не считает это оскорбительным. Даже наоборот: грозится подарить Расселу полдюжины сыновей, тем более что свободного времени - уйма.

Естественно, мы проделали еще кое-какие изыскания. То есть пытались пока Эндрю не наткнулся на своих пауков. Но это все лишь незначительные открытия. А если у хозяев "зоопарка" отличная система наблюдения, то они, наверное, валяются от смеха, видя, как мы уползаем в свои "экспедиции", вооруженные самодельными луками и стрелами, копьями и дубинками.

Мне кажется, сейчас Рассел не столько стремится исследовать, сколько хочет укрепить наш моральный Дух и сделать нас более самостоятельными. Он вроде бы что-то задумал".

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Было три часа дня по эревонскому времени. Жара становилась невыносимой. Дни, казалось, стали длиннее и теплее; судя по тому, что по улице летали странные, перьеобразные, неряшливые космы сухой травы с семенами, на планете был разгар лета.

Сидя на крыльце гостиницы с фотографией в руке Рассел Грэхем лениво наблюдал за сухой травой, которой ветер заметал никому не нужный "мерседес" и такой же ненужный "сааб". Интересно, скоро ли автомобили совершенно скроются под этим "снегом"? - думал Грэхем.

Рядом с ним сидел Эндрю Пейн, уже без смирительной рубашки, но все еще в бинтах; здесь же пристроилась миниатюрная, невесомая, с шоколадной кожей Селена Бержер, которая недавно призналась кому-то, что ее настоящее имя Джоан Джонс. Но все по-прежнему называли ее Селеной.

С тех пор как Эндрю пытался покончить с собой, она стала для него нянькой и медсестрой. Теперь он почти выздоровел, но она все еще преданно за ним ухаживала, и они вели себя словно брат с сестрой.

Вернуть Эндрю рассудок во многом помогли те фото, что Рассел держал в руке. До этого юноша пребывал много дней в полной "отключке", перемежающейся недолгими истериками.

Аппарат со вспышкой установили в супермаркете, навели на входную дверь, а затвор привели в действие с помощью простого шпагата. Всю эту механику предоставил Пол Редмэн, он же навел фотоаппарат. Тур Норстед еще больше усовершенствовал установку, присоединив шнур к самодельному таймеру.