Мозг-гигант - Генрих Гаузер

– О'кэй! - ответствовал сын; ему хотелось как-то смыть осадок горечи. Не поможет ли глоток спиртного растопить лед отчужденности между ним и стариком?..

Отец принес виски и рюмки. Разбитые подагрой ноги плохо слушались его. Стоя друг против друга с полными рюмками, отец и сын вспомнили об одном и том же тяжелом эпизоде из прошлого…

Ситуация была совсем как нынешняя. А случилось это в тот день, когда на Хиросиму упала атомная бомба. Сын приехал в штаб к отцу, чтобы провести с ним свой отпуск. Они были одни и тоже с рюмками в руках, когда голос радиодиктора принес весть об атомном взрыве… В исступлении, будто пытаясь очнуться от кошмарного сна, сын дико завопил:

– Дурачье, проклятые негодяи! Что наделали, что натворили! Они действуют, как фашисты! Это же хладнокровное убийство, а не война!

– Заткни глотку! - в бешенстве заорал отец. - Как ты смеешь в моем присутствии оскорблять высшее командование! Вон отсюда, сию минуту! И больше не показывайся мне на глаза!

Рюмка с коктейлем разбилась вдребезги. Так они и расстались. После войны сын не вернулся к отцу.

Да, неудачное стечение обстоятельств заставило их после стольких лет разлуки невольно вспомнить тот вечер. Рюмки их прозвенели в унисон, но сердца остались отчужденными.

С ледяной усмешкой на губах старик поставил пустую рюмку на поднос.

– Жаль, жаль, - сказал он. - Но старая собака уже не годится для новых фокусов. Полагаю, сынок, поздновато нам искать сближения.

Сын хотел было возразить, что это никогда не поздно, но слова примирения замерли на его губах.

Попытка не удалась. Что ж, завершилась старая, мучительная глава его житейской повести; он почувствовал себя окончательно свободным в выборе пути.

Ли смотрел вперед. Стрелка спидометра подрагивала около цифры 250. Мимо летели прокаленные солнцем пески. Высокая скорость искажала перспективу, и огромные древовидные кактусы, казалось, пританцовывали. Местность становилась гористой, каменные утесы громоздились все чаще и теснее. Дорога впереди вилась между массивами естественных укреплений. Гигантские пилоны, причудливые пирамиды, казавшиеся сооружени ями титанической расы с другой планеты, переливались на солнце поразительными, неземными оттенками черного и фиолетового. цвета, редкостными тонами янтарных и зеленых красок. Частые повороты шоссе и мерцающее марево зноя сбивали с толку, мешали угадывать направление пути, и лишь горы Сиерры, вознесшиеся теперь прямо в зенит, служили ориентиром. Они стремились навстречу автомобилю, словно волны гигантского прибоя.

– Вы ничего не имеете против, если я закрою окна?

Вопрос водителя имел чисто риторический характер: он уже успел нажать кнопку. Светонепроницаемые щитки наглухо закрыли окна кабины. В машине стало совсем темно.

Ли судорожно вцепился в сиденье.

– Бросьте дурить! - закричал он в смятении. - Спятили вы, что ли?

Внезапно в кабине снова посветлело, но свет этот был не дневной, а электрический. Окна оставались затемненными, внешний мир - невидимым, хотя спидометр все еще показывал - скорость более 250 километров в час.

– Спятил? Полагаю, что нет! - холодно ответил водитель.

Он с удовольствием откинулся на спинку сиденья и обернулся: удобнее было говорить с пассажиром, глядя ему в глаза. Ученый со страхом заметил, что шофер совсем выпустил баранку из рук, с равнодушным видом достал и зажег сигарету, а баранка сама собой поворачивалась вправо, влево и снова вправо: очевидно, колеса автомобиля с хрустом описывали в этот миг сложную кривую. Повернувшись лицом к пассажиру и затягиваясь сигаретой, водитель продолжал:

– Все в порядке! Нас переключили на автоматическое управление. Машине теперь не нужен водитель, его заменил ведущий луч…

– Какой ведущий луч? - Ли почувствовал облегчение. Этот сюрприз изрядно подействовал ему на нервы. - Что за луч и для чего это затемнение окон?

– Таков приказ, - пояснил водитель. - Приказ "мозга". И ведущий луч шлет тоже "мозг". Вам это, видно, в диковину? А для меня старая штука. Еще мальчишкой я читал, как в старину всем, кого приводили в осажденную крепость, завязывали глаза. Помнится, "Граф Монте-Кристо" - так книжка называлась, неужели не читали? А сейчас нас еще на проверке задержат, перед тем как в секретный подземный ход допустить. Романтично, а?

– И даже очень! - сухо подтвердил ученый. Он все еще озабоченно следил за поведением мчащегося автомобиля. Однако автома" тика, по-видимому, действовала точно по программе: через несколько минут тормозная педаль сама собой опустилась, и доктор Ли со вздохом облегчения заметил, как стрелка спидометра остановилась на нуле.

Но снаружи никто не пожелал открыть дверцы, а когда Ли попытался открыть их изнутри, они оказались запертыми.

– Это что значит? - спросил он. - Вы что-то говорили насчет обыска?

– Пари держу, что именно сейчас он и происходит! - с усмешкой проговорил водитель. - Уж не знаю, как это делается, но они фотографируют нас, как говорится, снаружи и изнутри. Узнают, что у нас в карманах, чем мы сегодня позавтракали, словом, даже скелеты наши до косточки просмотрят. Я-то числюсь по транспортному, со мной это проделывают раз по шесть за смену. И всякий раз фотографируют, как проклятого. Чувствуешь себя этакой знаменитой кинозвездой.

Ученого охватила жуть. В этой полицейской машине он чувствовал себя узником с завязанными глазами, под незримым контролем нацеленных фотоаппаратов и столь же незримо шарящих по телу лучей. Он услышал снаружи тихие шаги и приглушенные голоса.

– Кто это там? - спросил он водителя.

– Сущие пустяки! Всего-навсего ребята из контрразведки. Их дело маленькое. Это вам еще не "мозг"! Проверят и пропустят. Видите? Вот и поехали. Теперь попадем в "лабиринт"…

– Как в "лабиринт"?

Водитель, столь сдержанный в начале поездки, казалось, проникся доверием к своему пассажиру и гордился тем, что может кое-что ему пояснить.

– Чудно, а? Они здесь под землей дают всему самые анафемские названия. Больше из анатомии. Как я понимаю, лабиринт - это что-то в среднем ухе у человека, где все закручено. Так и здесь. Туннель это. Замечаете, что вниз пошло, по спиралям?..

Мягкое шипение автомобильной реактивной турбины превратилось в приглушенный гром. Машина развила чудовищную скорость. По тому, как ее швыряло из стороны в сторону, и по ее наклону книзу можно было угадать, что туннель крутым серпантином уходит в глубь земли.

Ли схватился за ременную петлю-держалку. Каждый нерв его был напряжен до предела. Напряжение усиливалось еще и оттого, что на приборной доске остановились все стрелки. Никаких показаний! Даже по спидометру нельзя было прочесть скорость движения. А тут еще водитель вовсе бросил свое место, перебрался назад и пристроил ноги на спинке переднего сиденья, будто отдыхая дома в кресле, у камина.

– Американские горы в Луна-парке - сущее дерьмо в сравнении с таким спуском, - заявил он самодовольно. - Поначалу я даже побаивался спускаться, пока не убедился, что дело вполне надежное. Опасаться здесь нечего. Знай кати себе со спокойной душой.

– На какую же глубину мы должны спуститься? - со стесненным сердцем спросил Ли.

– Черт побери, да ведь именно это-то от нас и скрывают. Для того и отключаются приборы на доске. На днях ехал со мной пассажир из Бюро метеопрогнозов, тоже какой-то профессор. Он меня на смех поднял, когда я сказал, что не знаю глубины спуска. Полез в карман, вытаскивает какую-то штуку, вроде высотомера. Как-то он ее мудрено назвал, ан… эротический барометр*, что ли… То-то пришлось ему разочароваться! Во-первых, штуковина эта вообще не сработала! Решил тогда мой профессор, что воздух во всем туннеле держат под давлением. А во-вторых, он и до места-то не доехал: на следующем же контрольном пункте машину задержали, и профессор тут же усвистел наверх, туда, откуда явился!

– Почему же так?

Водитель сидел с таинственной миной.

– Похоже, что "мозг" не любит господ с подобными штуками в кармане, даже если господа эти не имеют в виду ничего дурного. Тут уж "мозг" сам, по-своему распоряжается. Может, он смотрит сейчас каким-нибудь образом к нам в кабину, может, записывает каждое наше слово, почем знать? - Водитель пожал плечами. - Лично мне это все равно. Утаивать мне нечего. Часы работы меня устраивают, оплата тоже. А что еще человеку надо?

У Ли внезапно воскресло давно забытое ощущение, этакая закрадывающаяся в душу томительная щекотка… Он ощущал ее в те дни,

* Анероидный барограф. - Прим. перев. когда патрулировал в джунглях, отлично зная, что впереди, в густой листве, притаились японские снайперы. Они были абсолютно невидимы благодаря дьявольской зеленой маскировкетак сливалось с лесным окружением их обмундирование, их лица, оружие… Как странно, невольно подумалось ему, что чуть ли не в каждом современном большом городе чувствуешь себя таким же преследуемым, как и среди джунглей в военном аду!