Воспитание по-новому - Маруся Светлова

И это, я бы сказала, более жесткий и более громкий метод воспитания.

Во время поучений ребенок может высказаться, может спорить, он участвует в процессе поучения. В требовании уже не поспоришь, твоим мнением никто не интересуется. И это не диалог. Это монолог родителя: «Убери в комнате! Делай уроки! Сходи в магазин. Помой посуду! Ложись спать!» И на самом деле — что тут обсуждать вместе с ребенком?

Здесь не важна позиция ребенка. Важно — что хочет от него добиться родитель. И само слово «добиться» предполагает жесткость, краткость, настойчивость. И громкость. Это не тихие душевные разговоры с ребенком. Это команды. И как каждая команда, которая должна быть услышана, — она произносится громко.

Именно эта специфика метода и объясняет, почему он иногда так неэффективен.

Потому что, чем авторитарнее мы требуем, тем меньше ребенок хочет это выполнять. (И это даже разговор не о ребенке — так вообще работают авторитарные методы: они вызывают неосознанный протест.)

Много раз, проводя тренинги для родителей, я просила кого-нибудь из них сыграть роль родителя, который требует от детей послушания или выполнения каких-то действий. И каждый раз родители, находившиеся в этой игре в роли «детей», удивленно говорили: «Нет, ну надо же — мгновенно почувствовал протест. Он говорит: „Сделай!“, а я думаю: „Не буду!“»

Я сама однажды пережила подобное состояние. Я писала книгу и была в таком потоке, что никак не могла найти время разобраться на своем столе, навести порядок в комнате. И я пожаловалась на саму себя мужу.

— Хоть ты мне помоги, — сказала я ему, — напомни мне, проконтролируй, чтобы я сегодня убрала в комнате.

— Хорошо, — сказал он мне. — Я проконтролирую. — И приказным тоном добавил: — Как хочешь, а чтобы к трем часам дня у тебя в комнате был порядок. Приду — проверю!..

И первая моя мысль была такой: «Щас прям! Разбежалась!..»

И я сама себе поразилась — как быстро вспыхнуло во мне сопротивление, нежелание подчиняться этому приказу (при том, что я сама попросила о такой поддержке!). И я подумала — бедные дети, как же им-то несладко приходится, когда от них постоянно чего-то требуют! И требуют так же — большей частью — прямолинейно и жестко. И вызывают у них желание это не делать. И потом же их за это еще и ругают!

Действительно, создается удивительная ситуация в воспитании детей. Мы играем с детьми в какую-то извращенную игру: сначала мы что-то требуем от ребенка, делая это так, что у ребенка возникает естественный протест. Потом, когда он не выполняет это требование, мы начинаем читать ему нотации. Или продолжаем тем же тоном, в той же категоричной манере требовать. И удивляемся — какие упрямые и непонимающие у нас дети!

Мало того, требование, как более авторитарный метод, приводит к вполне закономерным последствиям. Ребенок просто должен подчиниться требованиям, которые предъявляет взрослый, авторитетный человек. Но подчинение требованию совсем не значит согласие с ним. Поэтому, даже покоряясь нашим требованиям, ребенок чаще всего не делает их своими, и как только ты — большой, значимый, руководящий их жизнью, отвлекаешься — он нарушает все твои требования, сводя на нет твои педагогические усилия.

Много раз, проводя тренинги, обсуждая эту тему, я говорила:

— Мы, действительно, должны донести до детей наши требования — что-то должно быть сделано, чего-то не надо делать. Но почему мы должны это делать так категорично? Кто сказал, что нужно командовать? Почему бы нам не попросить ребенка сделать что-то или не делать чего-то? Просьба — гораздо более мягкая форма, но в ней ты точно так же донесешь всю информацию о том, что ребенок должен или не должен делать…

И каждый раз я даю родителям задание: попросить о чем-то друг у друга, а потом — того же потребовать. И сравнить свои чувства, ощущения. Что называется, почувствовать разницу.

И результат упражнения всегда одинаков. Большинство родителей вдруг осознают, что они вообще не могут просить. А могут только требовать.

Это удивительно, но факт — для большинства родителей сложно даже сформулировать, построить фразу, в которой требование не было бы командой, категоричным приказом, а звучало спокойно, с уважением.

И я говорю иногда, чтобы облегчить «страдания» родителей, тщетно пытающихся сформулировать требование в виде просьбы:

— Как твое требование убрать за собой посуду может звучать, если ты сейчас не строгая, недовольная, воспитывающая мама, а любящая и понимающая?

— Сынок, я вижу — чашка опять стоит не на своем месте, а я просила ее отнести. Ты забыл? Или тебе некогда? Пожалуйста, отнеси чашку на место… — с трудом формулирует кто-то из родителей и вздыхает, как после тяжелой работы.

Потому что, действительно, это так непривычно, так сложно — формулировать свое требование в форме просьбы. Гораздо проще и привычнее скомандовать:

— Эта чашка почему здесь стоит? А где должна стоять?! Я что тебе говорила? Сейчас же поставь ее на место!

Так мы чаще всего и общаемся с нашими детьми!

Есть еще одна наша родительская ошибка при предъявлении требования. Мы требуем беспрекословного, слепого повиновения, как если бы наши дети были роботами, бесчувственными существами, не имеющими ни своих желаний, ни мыслей, ни чувств.

Я часто слышу такие командные крики из соседней квартиры, где мама воспитывает сынишку:

— Убирай игрушки, я тебе сказала!.. И не попозже, а сейчас! Мало ли, что ты тут настроил!.. Чтобы через пять минут был порядок! Все кубики на место! Я пять раз повторять не буду!..

А он творил, он создавал. Он был увлечен. А мама пришла и сказала:

— Наплевать мне на тебя, на твое увлечение, мне надо, чтобы чистота была!.. Ать-два, левой!..

Как бесчувственному солдатику. Как неживому, бесчувственному роботу.

Мы иногда относимся к нашим детям как к неживым предметам. Нам в голову не приходит, что ребенок имеет право хотеть или не хотеть, что у него есть свой вкус и привязанности, у него есть своя жизнь. Мы забываем, что они живые, они другие, непохожие на нас, со своими ценностями, увлечениями, пристрастиями.

— Да как она вообще может со мной спорить! Чего она еще рассуждает! Сказала умываться — значит иди и умывайся! Сказала спать — пусть идет спать! Какие могут быть рассуждения и несогласия с мамой! И если она в шесть лет имеет право делать то, что хочет, что она мне в тринадцать лет будет делать?! — возмущенно говорила мне одна мама.

Как часто я слышала эти претензии к детям, к тому, что они не выполняют беспрекословно все указания, не ведут себя по схеме «сказал — сделал!». Это так привычно для родителей — ожидать слепого повиновения! Те неосознанные убеждения, о которых мы с тобой говорили в первой главе — о родителе, как о главном, и о ребенке, как о подчиненном, — заставляют нас ждать такого послушного поведения.

Но дети так просто и так легко не подчиняются требованиям, в которых не учитываются ни они сами, ни их интересы и желания. Потому что свободны от природы и живы настолько, насколько могут быть живы дети, еще не «забитые», не «улучшенные» родителями.

И если мы не научимся считать детей равноправными и равноценными участниками взаимодействия — наше общение с ними будет постоянной чередой ошибок, трудностей и тяжелых последствий, с которыми нам, родителям, придется в свое время столкнуться.

Есть еще одна особенность того, как мы применяем этот метод.

Мы требуем слепого повиновения в том, что сами никогда не выполняем. Мы предъявляем детям требования, которым мы, родители, сами не соответствуем. И это тоже наша родительская ошибка.

Для нынешних детей нет труднее задачи, чем научиться хорошим манерам, не видя вокруг и следа хороших манер.

Фред Астер

Нас по сто раз зовут ужинать, а мы в сотый раз отвечаем: «Сейчас!», не в силах оторваться от телевизора — нам можно, мы взрослые. Но когда ребенка зовут есть, а он не может в одну секунду оторваться от телевизора — родителей это бесит. Нам хочется, чтобы он, когда сказали: «Выключай!», — как робот встал, нажал на кнопку, пошел на кухню. Но он живой, ему интересно, он не может уйти, не досмотрев, чем кончится сюжет.

Мы, взрослые, не все едим, мы отказываемся от еды, которая нам не нравится или которую не хочется есть сейчас, в эту минуту. Но от детей мы требуем беспрекословного послушания.

«Застилай постель!» — требуем мы от ребенка. А у нас самих — постель всегда сложена? «Убери игрушки!» — командуем мы ребенку. А в нашей комнате всегда порядок?

Опять же, если мы сами аккуратные и систематично делающие что-то люди — эти навыки у детей формируются в первые годы жизни и нам не приходится ничего требовать. Но если у нас самих постоянно разруха, беспорядок, что называется «семь пятниц на неделе», нам приходится требовать от ребенка, чтобы он — убирал, мыл, складывал… И эти требования дети воспринимают плохо, и эффект от них очень низкий. Но — при чем здесь дети, если мы требуем от них того, что сами в них не сформировали? Того, что сами не выполняем?