Рапсодия гнева - Дмитрий Янковский

«Американский сенат, – продолжала дикторша, – провел специальное заседание для выяснения возможности оказания Украине экономической и политической помощи в случае дальнейшего обострения отношений с Россией. Сенатор Макдауэр выступил с обращением к американскому народу, в частности он сказал: «Движение по пути, выбранному отцами-основателями, принесло свои плоды. Сейчас мы богаты и сильны, практически у каждого американца есть уверенность в завтрашнем дне. Но есть время разбрасывать камни, а есть время собирать их. Если Россия ответит энергетическим эмбарго на законные притязания Украины, я думаю, что каждый честный американец с радостью отдаст часть собственного благополучия маленькому, но гордому украинскому народу. Ответом на злобные и завистливые политические плевки российского руководства станут караваны танкеров и транспортов с продовольствием, входящие в крымские порты под гордым звездно-полосатым флагом».

– Ну вот! – Фролов нервно щелкнул костяшками пальцев. – Как стервятники! Где вдруг кто-то что-то не поделил, сразу суют свои грязные лапы. У них есть целый материк, но нет же, так сладка роль мирового жандарма! Мускулами поиграть… Я бы на месте украинского президента послал их по факсу открытым текстом. Помощнички…

«Президент Украины выразил американским политикам благодарность за оказанную поддержку, – совсем расстроила его дикторша. – Сегодня в Киев прибыла группа американских юристов для оказания помощи по отстаиванию интересов Украины в данном конфликте».

– Вот черт! – взбесился Фролов. – Ну что за дела? Украина дьяволу душу готова продать, лишь бы поучаствовать в мировой политической жизни… Ну разве не унизительно? Когда Россия боролась за то, чтоб ее миротворцы в Югославии не подчинялись натовскому командованию, Украина впихнула свой крохотный контингент как раз под команду юсовских генералов. Лишь бы сунуться туда, где все. Эдак и в НАТО вступим… А, Владислав Петрович?

– Вряд ли… – неуверенно ответил следователь.

– Ну конечно! А совместные учения с юсовцами, а туристические прогулки этих уродов по базе Черноморского флота? Не к тому ли идет? Недавно группа юсовцев приехала осматривать побережье, выбирать место для элитного яхт-клуба. Как у себя дома, блин. Им не выделяют место, а они ходят и выбирают сами… Каково?

– Ну… Это деньги в бюджет…

– Вот за эти деньги они нас медленно и уверенно покупают со всеми потрохами. И территорию, и тела, и души. Ходят как по своей земле. Нашли слабое место… В этом они мастаки – найти и использовать.

Фролов распахнул дверцу и, оставив в машине рацию, фотоаппарат и чемодан, вынырнул в знойный городской воздух.

Баня номер 3 Городского отдела бытового обслуживания затерялась в густой тополиной зелени двумя довольно высокими этажами. Цветочки на клумбах, зеленые лавочки у входа. Сегодня у них нерабочий день, но двери открыты, видимо, сотрудники готовятся к завтрашней напряженной работе.

Владислав Петрович первым вошел в настежь распахнутую дверь, выкрашенную толстым слоем коричневой краски. Внутри было почти темно и довольно прохладно, со второго этажа доносились веселые женские голоса.

– Тук-тук! – громко сказал следователь, и голоса стихли.

Фролов уселся в единственное во всем холле кресло с закрепленной над головой сферой допотопного фена. По всему видать, что ему было глубоко наплевать, насколько по-дурацки он в этом кресле выглядит.

На лестнице послышались шаги, и вниз спустилась довольно милая девушка лет двадцати семи, цветастый сарафан почти не скрывал формы тела, но такой фигурой можно было гордиться по праву. Личико тоже приятное – пухлые губки, вздернутый носик, да и настроение явно замечательное.

– Здравствуйте! – улыбнулась девушка. – Мы сегодня не работаем, извините! Приходите завтра. Как раз мужской день.

– Здравствуйте, – кивнул Владислав Петрович. – Мы вообще-то не мыться. Я следователь из милиции, а это мой эксперт.

Он достал из кармана брюк удостоверение и небрежно махнул перед носом девушки, та заинтересованно подняла брови.

– Чем обязаны? – негромко спросила она.

– В общем-то ничем. Так, пара вопросов и кое-что посмотреть. Если честно, мы сами толком не знаем, что ищем. Вот скажите, вчера была протопка котлов?

– Нет, что вы! Сейчас такая напряженка с топливом, что мы работаем только два дня в неделю. В субботу мужской день, в воскресенье женский. Начинаем топить в пятницу после обеда.

– Кочегары уже пришли?

– Он у нас один. Дядя Боря. Наверное, в кочегарке. Вас проводить?

– Мы найдем, – уверил ее Владислав Петрович. – Вы при какой тут должности?

– Кассир. Но сегодня я старшая, кроме меня, тут только две уборщицы.

– Тогда будьте, пожалуйста, в пределах досягаемости, может, придется что-то спросить.

– Хорошо, – улыбнулась девушка. – Я посижу наверху, ладно?

Владислав Петрович явственно представил, как наверху она будет рассказывать подругам о таинственном визите милиции, а те слушать с раскрытыми ртами. Потом начнутся самые невероятные предположения, и уже завтра по городу расползутся такие небылицы, что книжки о бароне Мюнхгаузене можно будет сдавать в утиль.

Выйдя на улицу, следователь подождал, пока Фролов выберется из неудобного кресла, и сказал, глядя на вздымающуюся в раскаленное небо трубу кочегарки:

– Придется тебе слазить наверх. Я уже староват для эдаких упражнений, честное слово. С кочегаром, думаю, говорить не имеет смысла. Но в чем надо точно убедиться, так это в том, что стреляли отсюда. Сделай милость, а?

– А чего… – усмехнулся Фролов. – Можно тряхнуть стариной.

Владислав Петрович, открыв заднюю дверь машины, повесил на него рацию, взял себе другую и протянул фотоаппарат.

– Щелкни сверху на все четыре стороны, ладно? – попросил он. – Хочу поглядеть панорамку, может, какая мысля придет.

– Шерлок Холмс… – усмехнулся Фролов, вешая на плечо чехол с «Зенитом».

Он обогнул здание бани, подошел к трубе и грациозно подпрыгнул, как гимнаст на перекладину. Руки цепко ухватились за нижнюю скобу лестницы, выход силой, перехват – и вот уже Фролов, довольно осклабившись, стоит на первой скобе ногами. Заржавленная железная труба свечой убегала в выгоревшее от яркого света небо.

– А попроще мог залезть? – усмехнулся Владислав Петрович. – Акробат…

– Чего-чего? – Бывший снайпер шутливо приставил ладонь к уху. – Попрошу говорить в рацию!

– Иди ты… – коротко шикнул голосом следователя динамик у уха.

Сверху город выглядел просто замечательно: махровая зелень парков, белокаменные дома, ласково блестящее море на западе, серые громады боевых кораблей. Футболка после подъема на тридцатиметровую высоту все же взмокла, но в вышине посвистывал свежий юго-западный ветер, приятно холодя спину и прелые подмышки.

– Ну что там? – нетерпеливо прошептала рация.

– Погоди, дай отдышаться… – фыркнул в микрофон Саша. – Кстати, нас не вся милиция города слышит?

– Это резервный канал. Да и мощность у этой «Виолы» такая, что как раз хватает для устойчивой связи между туалетом и кухней…

– Твоим языком только бриться… – усмехнулся Фролов, не нажимая тангенту передачи.

Позиция снайпера внутри трубы устроена была мастерски: две широких прочных доски расклинены крестом, образовав надежную опору ногам, на них крышка от выварки, а поверх сложенное старое одеяло. Простенько и удобно. Даже с комфортом, можно сказать. И дыму выходить не мешает.

– Молодец… – уважительно шепнул Фролов и, нажав тангенту, добавил: – Позиция имеет место быть. Направление огня – почти северо-запад. Тут метки от сошки на ржавчине остались.

– Сделай снимки и слезай.

Фролов влез на снайперскую позицию, расчехлил фотоаппарат и, глянув на показание экспонометра, принялся вертеть ручку настройки. Солнце так и шпарит, диафрагму пришлось заворачивать до предела. Но ничего, глубина резкости будет получше.

Он глянул в круглое окошко видоискателя, и вид на город чуть затуманился ненастроенной линзой Френеля. Белоснежные дома, как стародавние пароходы, словно плыли в пенной зелени парков и тенистых бульваров. Руки охватила отчетливая мелкая дрожь, пальцы повернули объектив, и вид обрел ясность, но отчетливый круг посередине, эта чертова линза Френеля, так напоминал вид мерцающей матрицы прицела, что Фролов невольно зажмурился.

Ветер.

Он тихо урчал в ушах отголосками давно забытых гроз.

Солнце.

Яркий свет рвался через опущенные веки кровавым туманом, будил воспоминания, которые хотелось похоронить навсегда.

Высота.

Вестибулярный аппарат, улавливая едва заметную дрожь трубы, напоминал, что до земли тридцать метров…

НЕСКОЛЬКО ЛЕТ НАЗАД. ТРЕТЬЯ ЧЕЧЕНСКАЯ ВОЙНА

…Тогда тоже шпарило яркое солнце, а свежий струящийся воздух посвистывал в бетонном скелете недостроенного после второй чеченской войны завода. Двенадцать этажей. Тридцать метров. Точно такая же высота. Крыша чуть выше, но Саша с корректировщиком заняли позицию на перекрытии десятого этажа.