Рокировка - Василий Анатольевич Криптонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако об этом у меня ещё будет время подумать. Сейчас в приоритете — Игра и задание, полученное от Витмана. Или же — сначала задание, потом Игра, на месте разберёмся. Тут бы хоть до этого места добраться без приключений…
Элина тронула за рукав Корицкого.
— Продолжай, Станислав. Что означает эта карта?
Она коснулась карты, которую Корицкий перевернул перед нашим приходом.
— Она означает, — даже не взглянув на карту, проговорил Корицкий, — что сейчас — самое время поинтересоваться судьбой господина Барятинского. — Он оперся кулаками на стол, уставился на меня. — Вы готовы узнать свою судьбу, Константин Александрович? Или побоитесь?
— Ну вот только на слабо меня ещё не брали, — вздохнул я. — Скучно-то как, господи…
— О, — встрепенулась вдруг Элина. — Соглашайся, Костя! Твоя судьба наверняка связана с Игрой, это ведь для тебя очень важно! Что, если Станислав сможет предсказать, к чему тебе готовиться?
— И всем нам, соответственно, тоже, — неожиданно поддержал Элину Боровиков. — Соглашайся, Костя!
Я пожал плечами:
— Да на здоровье. Хочет — пусть играется, мне не жалко.
Корицкий насупился. Прошипел:
— «Играется»⁈ По-твоему, предсказание судьбы — это игрушки?
— Для настоящих прорицателей — нет, не игрушки. — Я вспомнил закатившиеся глаза бабки Мурашихи. И то, как в последний мой визит к ней едва не обрушился дом. — Мне доводилось видеть, как они работают, впечатляет. Но что-то сомневаюсь, что тебе с твоими картинками, — я кивнул на карты, — удастся меня так же впечатлить.
— Здесь не цирк, Барятинский, — окрысился Корицкий. — А я — не клоун!
— Да неужто? — хмыкнул я.
Теперь кулак Корицкого дёрнулся заметнее.
— Да будет вам, — добродушно пробасил Боровиков. — Станислав, собрался гадать — гадай. Пока Костя не передумал.
— Не гадать, а предсказывать! — снова взвился Корицкий. — Гадают цыганки на ярмарках!
— Ну, предсказывать, — миролюбиво согласился Боровиков. — Давай. Мы ждём.
Корицкий посопел, однако сменил гнев на милость и принялся перемешивать карты.
Выглядело это эффектно: колоду в его руках окутали магические искры. Когда Боровиков рассыпал карты по столу, искры превратились в змейку. Карты лентой потянулись за этой змейкой, словно примагничиваясь одна к другой. А я почувствовал, как напряглось окружающее нас магическое поле.
Среди всех, сидящих в купе, самый высокий уровень, после меня и Корицкого, был у Кристины — шестой. Но она, кажется, ничего не чувствовала. Напряжение ощущали только я и создатель поля.
— Тебе ресурса-то хватит? — хмыкнул я.
Корицкий посмотрел на меня с удивлением. Видимо, не ожидал, что тоже почувствую магию. Но ответил небрежно, сквозь зубы:
— Беспокойся о своём ресурсе.
Рассыпанные карты легли передо мной на стол. Искры тревожно мерцали. Один за другим вдруг мигнули и погасли светильники, освещающие купе.
— Ой, — сказала Элина. Зажгла магический огонёк.
— Станислав, что происходит? — встрепенулась Кристина.
— Долго объяснять, госпожа Алмазова. Для вас, боюсь, то, что происходит — слишком сложное колдовство. Попытки заглянуть в будущее всегда вызывают… скажем так, побочный эффект. Но не беспокойтесь. Ситуация под контролем, ничего страшного не случится.
Корицкий провёл ладонью над картами, рисуя в воздухе какие-то загадочные символы.
Столик затрясся. В купе резко похолодало, оконное стекло расчертили дорожки инея.
— Мне не по себе, — испуганно сказала Элина. — Давайте прекратим это!
— Вам не о чем беспокоиться, госпожа Вачнадзе. — Корицкий смотрел на меня. — Единственный человек, которому стоило бы сейчас проявить беспокойство — вот, — он ткнул в меня пальцем. — Выбери карту, Барятинский.
— Костя, нет! — ахнула Кристина. — Не надо! Тут что-то не так, я чувствую!
— Я тоже чувствую, — сказал я.
Корицкий, кстати, и сам чувствовал себя явно не лучшим образом. Он побледнел, лоб пошёл морщинами. Представление, чем бы оно ни было, давалось ему нелегко. Он такого, похоже, не ожидал.
— Что-то не так? — спросил я. — Переборщил со спецэффектами? Может, и правда прервёмся — пока тебя удар не хватил?
— Выбирай карту! — прохрипел Корицкий.
— Ну, смотри. Я предупреждал.
И я не глядя взял со стола карту.
Пальцы закололо. Карта, окутанная роем магических искр, покрылась инеем. Корицкий, увидев это, побледнел ещё больше.
— Дай её мне, — прохрипел он.
Я смахнул с карты иней.
Корицкого затрясло. Он уставился на меня, как на ожившего мертвеца. Прошептал:
— Как… Как ты это сделал⁈
Я пожал плечами.
— Легко и непринужденно. Могу ещё чем-нибудь тебе помочь?
Корицкий меня, кажется, не услышал. Он смотрел на карту в моих руках так, словно я держал ядовитую змею. Протянул ко мне дрожащую ладонь. Я вложил в неё карту.
Несколько секунд Корицкий вглядывался в картинку, а потом его лицо перекосило от ужаса.
Корицкий вскинул руку. И в меня полетел магический удар.
Я, видимо, подспудно ждал чего-то в этом духе…
Белое Зеркало!
И не одно — я таки успел вколотить в своих бойцов кое-какие навыки. Второе зеркало, с секундной задержкой, выставил Анатоль.
Магический удар, отраженный двумя Зеркалами, швырнул Корицкого спиной в оконное стекло.
Стекло пошло трещинами. Корицкий рухнул мордой на стол.
Глава 5
Сорбонна
Наполненные бокалы с вином и бутылка полетели на пол. А в следующую секунду в вагон ворвался ветер — не выдержало треснувшее оконное стекло. Длинный, узкий осколок воткнулся в стену, пройдя едва ли в сантиметре над головой Анатоля.
— Элина! — рявкнул я. — Реконструкция!
Девушка подняла дрожащую руку. Я схватил её за плечо, усиливая поток энергии.
К тому моменту, как на пороге купе возник Синельников с воплем: «Что здесь происходит⁈», последняя трещина на стекле затянулась. Так же, как не осталось и следов инея.
Погасшие светильники зажглись, ветер больше не задувал, температура в купе быстро повышалась.
— Всё в порядке, господин Синельников, — преувеличенно бодрым голосом заверил Боровиков.
Я заметил, как, повинуясь его жесту, с пола исчезли осколки разбитых бокалов и испарились лужицы пролитого вина. Катающуюся по полу бутылку Боровиков, не мудрствуя лукаво, затолкнул ногой под сиденье.
— Мы всего лишь играем… э-э-э…
—… в фанты, — пришёл на помощь Боровикову Анатоль.
— А что с господином Корицким? — Синельников подозрительно оглядел Корицкого, распластавшегося на столе.
— Это такой фант, господин Синельников, — объяснил Анатоль. — Станиславу выпало изображать труп. Убедительно получается, не правда ли?
Корицкий на столе шевельнулся и застонал.
— Вы портите нам всю игру, господин Синельников! — возмутился Анатоль. — Так Корицкий из-за вас проиграет!
Синельников с подозрением осмотрел купе. Объявил:
— Мне кажется, что тут пахнет вином.
— Помилуйте, — Анатоль развёл руками, — откуда? — метнул быстрый взгляд на Элину. Та чуть заметно шевельнула ладонью. Винный запах мгновенно исчез, в воздухе разлился аромат жасмина. — Это вы, верно, мимо вагона-ресторана проходили — вот вам и мерещится, — широко улыбаясь, заверил Синельникова Анатоль.
Он встал и ухватил наставника под локоть. Что сделал дальше, я не видел, но был готов поклясться, что в карман Синельникова перекочевала приличного номинала купюра.
— Вы, должно быть, устали, господин Синельников, — Анатоль настойчиво выталкивал наставника из купе. — Вот и чудится чёрт знает что… Прилягте, отдохните. Ночь на дворе…
— Вот именно, что ночь! — опомнился Синельников. Достал карманные часы. — Через пять минут — отбой, дамы и господа! Прошу вас заканчивать ваши игры.
— Да-да, — Анатоль таки выпихнул его в коридор. — Мы уже расходимся.
Он, стоя у двери, подождал, пока Синельников уберётся из вагона. После чего плюхнулся на полку рядом с Боровиковым. И, глядя на ворочающегося на столе Корицкого, задал вопрос, который беспокоил всех:
— Это что сейчас, чёрт побери, такое было⁈
* * *
Корицкий начал шевелить языком лишь после того, как над ним похлопотала Элина. Со скул исчезли уже начавшие наливаться кровоподтеки, из разбитого носа перестала идти кровь, лицо обрело более-менее нормальный оттенок.
— Объяснись, Станислав, — потребовал Боровиков.
Я решил до поры до времени не вмешиваться. Когда разномастный коллектив на глазах превращается в сплочённую команду, лучшее, что может сделать командир — отойти в сторону, чтобы не мешать.
Все четверо ребят, сидящие в купе, как бы они до сих пор ни относились к Корицкому, во мнении были единодушны:
