Рокировка - Василий Анатольевич Криптонов

Меня посетило ещё одно запоздалое воспоминание: две недели назад у входа в столовую появились этажерки с узкими прорезями, над каждой из которых была написана фамилия курсанта. Справа — фамилии парней, слева — фамилии девушек. Парней в академии было больше, и рядов с прорезями с нашей стороны, соответственно, тоже. Шторки на прорезях были заговорены — так же, как двери в комнаты. Бросить за шторку приглашение мог любой. Открыть ящичек — лишь тот, кому предназначались послания.

— Не проверял, — признался я.

Судя по выражению лица Мишеля, если бы я сказал, что работаю на иностранную разведку, или что вместо подготовки к экзаменам пускаю мыльные пузыри — это не ввергло бы его в такой шок.

— Бежим скорее! — воскликнул Мишель. — Бежим, ещё не поздно! Девушки, пригласившие тебя, наверняка отвергали другие приглашения и ждали до последнего!

Голова из-за перегородки исчезла. В следующую секунду Мишель уже дёргал дверь моей комнаты.

Я рассудил, что убеждать Мишеля, твердо решившего меня спасти, в том, что спасение мне нахрен не нужно — сложнее и дольше, чем пробежаться до столовой.

Через пять минут мы стояли возле этажерок. Я протянул ладонь к своему ящичку. Сказал:

— Константин Барятинский.

Шторка осветилась зелёным. И мне в руки посыпались конверты — я едва успевал их подхватывать.

— Вот видишь! — с упреком сказал Мишель. — Я был прав.

— И что мне с этим делать дальше? — я рассматривал бумажный ворох.

— Открывай. Если дама, которая тебя пригласила, не дождалась твоего ответа и отменила приглашение — её послание исчезнет.

Я вскрыл первый конверт. Друг от друга они не отличались ничем, кроме надписи: «Константину Барятинскому». Тот, кто придумал эту забаву, постарался сохранить интригу до конца.

Из конверта выпало розовое сердечко.

«Аполлинарiя Нарышкина», — прочитал я буквы, выведенные на нём красивым, витиеватым почерком.

Через секунду буквы вспыхнули, и сердечко рассыпалось магическими искрами.

Но было поздно — имя Мишель прочитать успел. Губы у него дрогнули.

— Не расстраивайся. Этого следовало ожидать, — попробовал утешить я. — Полли просто хотела меня подразнить. Если бы я принял её приглашение, она, дождавшись пока её пригласишь ты, тут же отправила бы мне отказ.

— Ты так думаешь? — вскинулся Мишель.

— Уверен. Это же Полли.

Уверенности у меня не было ни на грош — скорее, наоборот, я был абсолютно убежден, что, если бы согласился — Полли пошла бы на бал со мной. Но Мишель спасительную ложь охотно проглотил. А я взял следующий конверт.

— О, — опомнился Мишель, — я, вероятно, не должен смотреть — это ведь твои приглашения. Извини, я отойду…

— Да брось.

«Всё самое страшное ты уже увидел», — чуть не вырвалось у меня. Надо же было конверту от Полли подвернуться под руку первым!

Я вскрыл следующее послание.

«Анастасiя Рѣзанова». Чёрт её знает, кто такая. С третьего курса, кажется…

«Елѣна Сорочинскыя».

«Ольга Корф»…

Сердечки выпадали из конвертов одно за другим. Буквы, выведенные на них, так же равномерно вспыхивали.

— Тут… едва ли не половина академии, — проговорил Мишель, глядя на ворох пустых конвертов у моих ног.

Я пожал плечами:

— И, заметь — ни одна не дождалась. Женщины непостоянны в своих чувствах, Мишель. Запомни это, в жизни пригодится.

«Крiстина Алмазова».

Надо же. Вот уж не думал, что…

Буквы на сердечке вспыхнули. В моей руке остался пустой конверт.

— Женщины непостоянны, — повторил я.

— Ты просто слишком поздно спохватился, — с сочувствием глядя на конверт, сказал Мишель. — До бала — всего полчаса. Идти на него без кавалера не захочется ни одной девушке. Тем более такой красавице, как Кристина.

— Угу, — согласился я.

Не то, чтобы меня эта ерунда всерьёз задела. Но всё равно стало неприятно: как целоваться — так, значит, со мной. А как на бал, так с другим. Надеюсь, хотя бы не с Юсуповым… Хотя с Кристины станется.

— Последний конверт остался, — сказал Мишель.

— Угу, — сказал я. И открыл.

«Екатѣрiна Долгополова».

Ну? Я смотрел на сердечко. Буквы, украшенные вензелями, почему-то не вспыхивали. Сломалось что-то?.. Я потряс розовый листок.

Мишель улыбнулся.

— Если ты собираешься принять приглашение, то это делают не так.

— Принять? — переспросил я.

— Ну, ты видишь — послание не исчезло. Значит, Екатерина Алексеевна ничьё больше приглашение не приняла. Она ждёт тебя.

Я поразмыслил и поставил Екатерина Алексеевне десять баллов из десяти — за правильно выбранную стратегию. Девчонка она наблюдательная, наверняка заметила, что к этажерке я ни разу не приближался. Значит, если и появлюсь здесь — то в последний момент, когда все другие претендентки на моё нескромное внимание уже разбегутся. Молодец, умеет выжидать.

— Ты ведь не заставишь Екатерину Алексеевну жалеть о своем поступке? — Мишель с надеждой смотрел на меня.

— Не в моих правилах — заставлять девушек о чём-то жалеть. Что нужно делать?

— Просто опусти этот конверт в её ящичек.

— И как она узнает, что он там?

— Скоро придёт проверить, я полагаю. Не зря ведь ждала так долго. Вот-вот…

— О! Константин Александрович!

Мы с Мишелем обернулись на возглас оба. По коридору к нам летела Долгополова.

Остановилась, увидев сердечко в моей руке. Перевела взгляд на ворох конвертов у ног. Густо покраснев, начала:

— Верно ли я понимаю…

— Верно, Екатерина Алексеевна. — Я подошёл к ней и вложил в ладонь розовое сердечко. — Я оценил ваше постоянство.

* * *

Для чего из приглашений на бал нужно было раздувать такую сложносочиненную историю, я так и не понял. По неписаным правилам, с тем, с кем пришёл, ты танцевал только первый танец, а дальше был волен распоряжаться собой как душе угодно. Чем я и воспользовался — через час после начала бала постаравшись отойти в тень деревьев.

Бал, по давней традиции, устроили в академическом саду. Фонтан переливался разноцветными подсвеченными струями, на специальном возвышении играл оркестр, выложенная природным камнем круглая площадка стала ровной и гладкой. Вокруг фонтана кружили пары, среди толпы мелькали официанты с подносами.

Моя дама упорхнула к подружкам. Видимо, обсуждать с ними невероятный поворот биографии — приход на бал с самим Барятинским. Вышагивая под руку со мной, Долгополова едва не лопалась от важности. И зависть подруг, очевидно, привлекала её больше, чем танцы.

Мишель ни на шаг не отходил от Полли. А Кристина явилась на бал с Корицким. Он, танцуя с ней первый танец, победно смотрел на меня, я изучал пару задумчивым взглядом. Интересный выбор со стороны госпожи Алмазовой, что и говорить.

— Скучаешь? — Кристина подошла ко мне сзади и встала за спиной. — Твоя дама тебя покинула?

— Побежала хвастаться победой, — объяснил я. — Надеюсь, хотя бы об очередной моей помолвке не раструбят завтра во всех газетах.

Кристина негромко рассмеялась. Встала рядом со мной, протянула бокал с каким-то шипучим напитком. Не шампанское — точно, алкоголь в академии под строжайшим запретом.

— А что — твой кавалер? — спросил я. — На кого бросил даму?

— Я сама от него сбежала.

— И ради этого стоило принимать приглашение? — Я повернулся к Кристине, взял у неё бокал. — Или это была попытка заставить меня позеленеть от злости?

— О, да! Я долго колебалась между Корицким и Юсуповым, — фыркнула Кристина. Посерьёзнела. — На самом деле, я надеялась разговорить Корицкого относительно поединка в Ближнем Кругу. Тебе это могло бы помочь.

Глава 3

Часы

Я пожал плечами.

— Сомневаюсь, что помогло бы, но за попытку спасибо. И что же — Корицкий?

— Ничего. Загадочно улыбается. — Кристина помолчала и признала: — Улыбка у него мерзкая.

Я засмеялся и обнял её.

— Лучше не надо, — вздохнула Кристина. — Мы стоим не на виду, но всё равно… Не нужно привлекать лишнее внимание.

— Ладно. — Я с сожалением убрал руку. — Так и быть, подожду до Парижа. Уж там на нас точно не будут пялиться. Сможем делать всё, что захотим.

Кристина вспыхнула и отвела взгляд. Пробормотала:

— Не нужно проецировать свои желания на меня, господин Барятинский! Если вы чего-то хотите, это вовсе не означает, что… что…

— О, да, — усмехнулся я. — Это, видимо, проекция прижималась ко мне на аллее. У проекции горели глаза и сбилось дыхание.

— Прекрати! — Кристина смешалась окончательно.

— Хорошо, — сжалился я, — больше не буду. А то ведь размечтаешься, потом ночью не уснёшь. Не выспишься — а нам вставать рано. Готовиться к Игре…

Услышав про Игру, Кристина тут же прекратила смущаться — как бывало всегда, когда разговор заходил о деле. Строго сказала:

— Кстати, насчёт Игры — точнее, поездки в Париж. Отец просил передать, что завтра ждёт тебя в тайной канцелярии.

— Именно завтра?

— Ну… Он сказал — как только у тебя будет возможность.