История Дома Романовых глазами судебно-медицинского эксперта - Юрий Александрович Молин

в медицинской литературе XVII века соответствует незначительному удельному весу педиатрии в деятельности врачей. На первый взгляд такое явление может показаться малоправдоподобным, принимая во внимание исключительно высокую детскую смертность и заболеваемость. Необходимо, однако, учесть, что в то время на Руси лечение детских болезней не входило в поле деятельности научной медицины. Даже в быту царской семьи, имевшей в своем распоряжении видных врачей-иностранцев, последние обычно не привлекались к лечению детей. Между тем использование их именно для педиатрических целей было бы тем более оправдано, что, по сохранившимся воспоминаниям современников и довольно точным описаниям, многие дети царской семьи тяжело болели различными болезнями, в том числе рахитом (были «скорбны ножками») и туберкулезом (были «скорбны грудью»). Имеются данные, что тяжело болели рахитом Федор и Дмитрий, сыновья Ивана Грозного, Федор Алексеевич – старший сын Алексея Михайловича и брат Петра I (Змеев Л.Ф., 1896). Придворных врачей допускали к детям и женщинам лишь в самых исключительных случаях. Особенно недоступны для врачей были царевны. Призванный для консультации врач, как правило, не допускался к больной; ему предоставлялось лишь расспрашивать мамок, боярынь, давать советы состоявшим при каждой царевне особым лекаркам. Подлинной «бытовой революцией» оказалось, когда царица Наталья Кирилловна (жена Алексея Михайловича) начала при болезни горла допускать «на свои очи» врача – «гортанного мастера» Ивана Губина.

При вступлении на службу врачи и аптекари произносили клятву: «Лиха государю и семейству не хотети, не учинити, зелья лихого и кореньев не давати, всяким ведомским мечтанием не попортити, по ветру никакого лиха не посылати и следу не вынимати». С них бралось обещание «никого не лечить без указу государя». Было даже издано специальное распоряжение о том, чтобы «ни один медик не дерзал, под опасением ссылки, пользовать вельмож без именного приказа государя» (Нахапетов Б.А., 2005).

Многие врачи не знали русского языка и поэтому их постоянно сопровождали толмачи-переводчики, которые, надо полагать, играли роль и соглядатаев. М.Ю. Лахтин (1902) сообщал по этому поводу: «Близкое отношение иноземных докторов к членам царской семьи имело для них свои отрицательные стороны. Вследствие недоверия к обществу правительство стремилось оградить свою безопасность целой системой шпионов. Не только к приезжавшим в Россию иностранцам, но и русским должностным лицам командировались из приказа Тайных дел подьячие, которые должны были постоянно находиться при них и доносить обо всем, что ими говорилось или делалось. Врачи в этом отношении были, конечно, предметом особого внимания».

Лечение царя и членов его семьи обставлялось сложными формальными процедурами. Каждое мнение, высказанное врачами, каждое действие должны были облекаться в форму протокола за их подписями и визой дьяка Аптекарского приказа. Пользовавший царя врач обязан был подавать в приказ подробное письменное заключение о диагнозе, а затем представлять такие же «сказки» о дальнейшем ходе болезни. Следует отметить, что эти «формальности» послужили источниковедческой основой для изучения начального периода истории отечественной медицины.

При отпуске лекарств из аптеки для царя или членов его семьи принимались чрезвычайные меры предосторожности, в частности, предписывалось «самому дохтуру и аптекарю того лекарства надкушать, а как великие государи то лекарство изволят принять, и тогда дохтуру, в коем месте ему велят, указу ожидать, пока благое действие того лекарства совершится» (Герман Ф.Л., 1895).

* * *

Вернемся, однако, к личности царя Михаила Федоровича. Сведений о состоянии здоровья первого государя из дома Романовых в детские и юношеские годы практически нет. Известно лишь, что Михаил с юных лет «скорбел ногами» от последствий ушиба, что, видимо, и послужило причиной его традиционно малоподвижного образа жизни. Несмотря на относительно небольшой возраст, в последние годы жизни государь располнел и обрюзг. Лицо его, по воспоминаниям современников, поражало бледностью и отечностью. Движения стали медленными, появилась одышка после быстрой ходьбы. В 1639 году царь в течение трех месяцев потерял двух сыновей – Ивана, 6 лет, и младенца Василия. Горе усилило болезненное состояние государя. Он часто лежал, жаловался на слабость и боли в сердце, отказывался следовать просьбам своих врачей – Венделина Сибелисты, Иоганна Белау, Артмана Грамана[10] чаще бывать на свежем воздухе, больше двигаться. Душистые отвары лекарственных растений надолго поселились в опочивальне царя. Часть кореньев и трав прибавлялась в красное рейнское вино, даваемое Михаилу Федоровичу. Весной 1643 года царь перенес протекавшее в тяжелой форме рожистое воспаление. Не успев восстановиться после болезни, Михаил Федорович 6 июля заболел «жабой» (ангиной). Лечили его доктора Граман и Белау. 29 декабря 1644 года, по воспоминаниям датского принца Вальдемара, во время данной ему аудиенции государь поразил его тихим хриплым голосом, одышкой, печальным отечным лицом. Царь зябко кутался в роскошные одежды, видимо, его знобило.

Иноземцы-врачи известили бояр, что внутренние органы государя, по причине «накопившихся в них слизей» функционируют ненормально, что ведет к образованию отеков, мокроты, «разжижению крови». Доктора запретили приближенным сообщать царю неприятные известия. На фоне прогрессировавших хронических заболеваний в апреле 1645 года у Михаила Федоровича возникло какое-то острое желудочное расстройство. Врачи пришли к заключению, что «желудок, печень и селезенка по причине накопившихся в них слизей… бессильны от многого сидения, холодных напитков…» (Морозова Л.Е., 1992). Царь Михаил никогда не отличался крепким здоровьем, а вторую половину жизни так «скорбел ножками», что часто не мог ходить, и его возили в возке…организм слабел, нарастала лимфатическая вялость. По конец жизни царя врачи отмечали в нем «меланхолию» (Пресняков А.Е., 1990).

В конце мая врачи «смотрели воду» (мочу) и отметили ее повышенную бледность. Наступило 12 июля, день Ангела государя. Пересиливая слабость после бессонной ночи, царь вышел к боярам, чтобы вместе с ними идти к заутрене. Тихо дойдя до церкви, поддерживаемый под руки, он начал молиться. Внезапно страшная боль возникла в сердце, разлилась по соответствующей половине груди, переместилась в левую руку. Государь упал, потеряв сознание, ударившись головой о резную решетку царского места. Михаила Федоровича осторожно перенесли в опочивальню. Врачи делали ему холодные примочки, окуривали дымом резко пахнущих трав[11]. Царь очнулся, пожаловался, что ему нечем дышать, выпил успокоительный отвар. У постели остался лишь Венделин Сибелиста. Государь заснул… Около 20 часов, на закате солнца, Михаил проснулся и застонал. Отказавшись из-за тошноты принимать лекарства, он потребовал прибытия Патриарха, царицы и наследника, поговорил с ними, затем вновь впал в полузабытье. Около двух часов ночи царь выразил желание исповедаться и приобщиться Святых Тайн. Патриарх тотчас исполнил его желание. Смерть последовала в третьем часу ночи. Академик С.Ф. Платонов (1913), обобщая данные немногочисленных исторических источников (подлинные медицинские сведения не сохранились), сформулировал причину смерти царя как цингу и «меланхолию, сиречь кручину».