Послушаем за глухого! - Эд Макбейн

Впервые он появился в этом банке месяц назад, чтобы положить пять тысяч долларов на срочный вклад (до трех месяцев под пять процентов). Глухой дал заверения заместителю управляющего, что не имеет намерений снимать вклад до истечения этого срока. Разумеется, он говорил неправду. На самом деле в последний день апреля он как раз собирался забрать и свои пять тысяч, и еще четыреста девяносто пять тысяч долларов. Но, так или иначе, он сейчас находился тут на законных основаниях.

Потом он еще дважды посещал банк по делу — вносил небольшие суммы на только что открытый счет. Сегодня он опять-таки собирался положить еще шестьдесят четыре доллара. Заодно он хотел проверить, как лучше расставить по местам своих пятерых сообщников в день ограбления.

Банковский охранник стоял внутри, у вращающихся дверей, слева, под объективом камеры. Это был человек лет шестидесяти, с небольшим брюшком. В свое время он работал то ли на почте, то ли курьером, и теперь носил свою форму с тем чувством достоинства, какое только мог внушать ему данный пост. Глухой подозревал, однако, что беднягу схватит инфаркт от ужаса, если он вытащит свой револьвер 38-го калибра, который сейчас мирно дремал в кобуре на боку. Пока же он одарил Глухого улыбкой, а тот, войдя в банк, улыбнулся в ответ и двинулся к окошку кассы, мерно постукивая каблуками туфель по мраморному полу. Перед ним было два стола с мраморными крышками, под которыми в ячейках находились бланки вкладчиков. Глухой подошел к ближайшему столу, встал лицом к окошкам кассиров и начал быстро набрасывать план банка.

Если оказаться спиной к двери, то справа находились три таких окошка, лицом к которым и стоял теперь Глухой. За его спиной были канцелярия и отдел займов. Чуть сзади, уходя в глубь банка, начиналось главное хранилище со стальной дверью, сейчас открытой. Хранилище было сложено из бетонных плит со стальной решеткой, в нем имелась сложная система сигнализации. Не существовало способа проникнуть в него снизу, сверху, сбоку. Оставался один путь — через дверь, но для этого нужно было придумать кое-что похитрее.

Глухой улыбнулся. За этим, как говорится, дело не станет. Он знал, что необходимо, чтобы ограбление оказалось успешным. Сказать, что он представлял себе полицию как слабого соперника, означало сильно недооценить степень его презрения. Глухой считал представителей охраны порядка полными кретинами. Удивительным образом, однако, успех его теперешнего предприятия требовал от полиции пусть минимальной, но все же сообразительности. Поэтому он самым тщательным и подробным образом объяснял им, что хочет предпринять. Он пользовался картинками, полагая, что разбирать слова для них слишком тяжкий труд. Он объяснял, где и когда он нанесет удар. Он всегда играл честно и не собирался поступаться принципами и на сей раз. Обмануть полицию — это все равно, что отобрать у слепого попрошайки его гроши. Глухой отдавал себе отчет в том, что в нем имеются садистские наклонности, но он все же считал правильнее давать им выход в постели с готовой на все девицей, чем мучить бедняг из Восемьдесят седьмого участка. Он относился к ним с той снисходительностью, с какой отец относится к своим глупым чадам, которых время от времени надо водить в цирк. Кстати сказать, Глухому вообще нравился образ цирка применительно к себе и к полиции. Он был человек-цирк: с клоунами, акробатами на проволоке, укротителями хищников. Он был тем цирком, приезд которого будоражит весь город.

Но нужно как следует продумать номера программы, чтобы, пока почтеннейшая публика любовалась гарцующими по арене пони, тигры могли спокойно слопать укротителя. Итак, представление должно отличаться простотой. Ключ к его блестящему коду — он считал его блестящим без ложной скромности, это был непреложный факт! — отличался простотой, хотя и не примитивностью. Глухой был уверен, что его оппоненты поймут ровно столько, сколько, по его замыслу, им положено понять. Они рассмотрят на этих фотографиях только пони и не обратят внимания на бенгальских тигров. А затем, радостно вглядываясь в лошадок, гордясь собственной проницательностью, они вдруг взвоют от боли, когда их цапнут сзади. Все честно, никаких подлых трюков. Он сообщит им все, что нужно. И они все увидят, если способны видеть, все поймут, если обладают хотя бы мозгами комаров или воображением заклепок.

Глухой закончил составлять план банка, сложил бланк так, словно не хотел, чтобы кто-то углядел, какими суммами он оперирует, так, собственно, поступали многие вкладчики во всех банках мира, сунул его в карман, а затем, взяв второй бланк, быстро заполнил его и направился к кассе.

— Доброе утро, сэр, — одарил его лучезарной улыбкой кассир.

— Доброе утро, — отозвался Глухой и тоже улыбнулся.

Скучая от безделья, он наблюдал, как кассир регистрирует его вклад. Возле каждой клетушки кассиров имелась кнопка сигнализации. Такие же кнопки имелись и в других частях банка, но это никоим образом не беспокоило Глухого.

Глухой считал вполне разумным заручиться при ограблении банка помощью полиции.

Он также считал, что будет только справедливо, если главную помощь ему окажет Стив Карелла, его давний знакомый. Все должно сложиться в гармоническое целое, в красивый узор, если не торопиться и играть согласно законам статистики и комбинаторики.

— Прошу вас, сэр, — сказал кассир, возвращая Глухому его банковскую книжку. Тот проверил точность записи, кивнул и, сунув книжку в пластиковую обложечку, направился к вращающимся дверям. Он кивнул охраннику, который учтиво поклонился клиенту банка, и оказался на улице.

Банк находился примерно в миле от границы территории Восемьдесят седьмого участка, неподалеку от трех больших заводов на реке Гарб. В «Маккормик контейнер корпорейшн» работало шесть тысяч триста сорок семь человек, в «Мередит минтс» — одна тысяча пятьсот двенадцать сотрудников, штат «Холт брозерс» составлял четыре тысячи сорок восемь человек. Всего на этих предприятиях трудились около двенадцати тысяч человек, а сумма совокупной заработной платы достигала двух миллионов долларов в неделю. Зарплата выдавалась чеками, причем примерно сорок процентов сотрудников получали чеки в банках по собственному выбору. Остальные шестьдесят делились на две примерно равные части. Тридцать процентов забирали чеки домой, чтобы обналичить их в супермаркетах, в винных магазинах, универмагах или в банках, какие им больше нравились. Вторая половина обналичивала чеки в том самом банке, который и облюбовал себе Глухой. Это означало, что каждую пятницу банк готовил для подобных операций наличные на сумму около шестисот тысяч долларов. Чтобы обслужить всех клиентов, банк заказывал наличные в своем главном офисе. Каждую пятницу, примерно в девять пятнадцать утра, бронированный фургон доставлял эти деньги. Фургон сопровождали трое вооруженных охранников. Один оставался в кабине за рулем, а остальные вносили в банк два мешка с долларами. Управляющий препровождал их в хранилище, они оставляли мешки и удалялись, спрятав свои пушки. Где-то в половине двенадцатого наличные оказывались у кассиров в ожидании потока работников трех заводов, которые обычно наводняли банк после ланча, чтобы получить причитающиеся им доллары.

Глухой не собирался нападать на фургон, следовавший от главного офиса к филиалу. Он также не имел никакого желания выгребать доллары из клетушек кассиров. Нет, он хотел забрать деньги, пока они были аккуратно сложены в хранилище. При том, что разработанный им план в общем-то обещал меньше опасностей, чем попытка перехватить фургон на дороге, Глухой полагал его куда более дерзким. Более того, он считал его новаторским, по сути дела гениальным, и не сомневался, что все пройдет без сучка, без задоринки.

«Банк будет ограблен, — говорил он себе, — банк будет обчищен», и, прибавлял шаг, глубже вдыхал чудесный весенний воздух.

Теннисная туфля, обнаруженная сыщиками в пустом доме, безусловно, знавала лучшие времена. Этот предмет обуви двенадцатого размера успел истрепаться, служа верой и правдой чьей-то левой ноге. Подошва в одном месте почти что прохудилась, а парусиновый верх получил дырку у большого пальца. Даже шнурки успели порваться и были в двух местах завязаны узелком. На этом предмете имелась марка производителя — очень известная фирма, что исключало возможность проверить, не приобреталась ли эта пара в каком-то экзотическом магазинчике. Единственным заслуживающим внимания моментом было коричневое пятно на носке возле большого пальца. Криминалисты из лаборатории установили, что это был воск — синтетическое вещество, по цвету и консистенции напоминавшее сотовый воск, но, конечно, куда более дешевое. К воску прилипли частички какого-то металла, как объяснили те же криминалисты — бронзы. Это мало обрадовало Кареллу. Точно так же он не пришел в восторг от того, что на этом предмете не было обнаружено отпечатков пальцев. Ладоней или ног, которые соответствовали бы отпечаткам распятого. Вооружившись не очень польстившей бы самолюбию покойного фотографией, Карелла понял, что ему ничего не остается, как только ходить по району, надеясь разыскать кого-то, кто знал этого человека.