Возвращение к жизни - Кэтрин Куксон

Убранство кухни состояло из газовой плиты и неглубокой каменной раковины, над которой была подвешена газовая колонка. С одной стороны от раковины стоял небольшой столик, а с другой — сушка для посуды. За ними была видна дверь, ведущая в кладовую. В стене, расположенной напротив плиты и раковины, была еще одна дверь — очевидно, черный ход. Рядом с ней почти вертикально поднималась лестница. Один только вид крутизны ступеней лишил тетю Мэгги дара речи. Обычно словоохотливая леди смогла лишь издать звук, напоминающий нечто среднее между «ах» и тяжелым вздохом. Однако, будучи тетушкой Мэгги, она все-таки улыбнулась, хотя и вымученно.

— Попробуем подняться? — спросила она.

— Я пойду первой. — Мне показалось это смелым поступком.

Но проворная девушка опередила меня, взбираясь по ступеням простейшим детским способом — на четвереньках.

Я считала ниже своего достоинства следовать ее примеру. Но, добравшись до двенадцатой ступени с риском сломать себе шею, я обратилась к испытанному приему детей. Наверху не было никакой лестничной площадки, поэтому, шагнув с последней ступени прямо в комнату, я поспешила помочь тете Мэгги.

Но моя помощь была высокомерно отвергнута, причем не руками — их тетя Мэгги использовала так же, как и я, — а словами:

— Не стоит дрожать надо мной. Я поднимусь сама.

Я никогда не относила тетю Мэгги к пожилым людям. Иногда она производила впечатление тридцатилетней, по крайней мере, своим жизнерадостным мироощущением, и в любом случае не выглядела больше, чем на пятьдесят — внешне. Но сейчас, когда тетушка с трудом карабкалась по изуверским ступеням, я вспомнила, что ей уже шестьдесят пять. Видимо, она прочитала мои мысли и немного расстроилась. Но когда тетя Мэгги распрямилась, ее дыхание было ровным, и сама она казалась совершенно спокойной.

Мы отошли в сторону от неогороженного лестничного пролета, словно боялись потерять равновесие; и только очутившись в безопасности, начали осматривать комнату. Первое, что привлекло мое внимание, — очень низкий потолок. Высокому человеку пришлось бы все время пригибать голову. Мой рост составлял пять футов семь дюймов, и я чувствовала, что мои волосы почти касаются потолка. В комнате было только одно небольшое окно. Под окном примостилась односпальная деревянная кровать, покрытая тонким клетчатым пледом. В ногах кровати около стены возвышался комод, на котором стояло небольшое зеркало. У противоположной стены располагался продолговатый дубовый гардероб.

Низкая дубовая дверь вела еще в одну комету. Девушка и в нее вбежала первой. Когда мы вошли туда вслед за ней, я увидела точно такую же картину: односпальную кровать, комод, зеркало, гардероб и ничего похожего на умывальник. Меня же весьма занимал вопрос о существовании ванной комнаты. Но особенно меня волновало — есть ли в доме встроенный туалет? Когда мы спустимся вниз, возможно, и получим ответ на этот вопрос, но сейчас мое внимание привлекла приставная лестница, прислоненная к стене и ведущая в люк на потолке. Опустив глаза, я увидела, что на меня пристально смотрит девушка. Я поняла, что она хочет что-то сказать мне.

— Там моя комната, — промолвила она, показав наверх.

— Твоя? Ты здесь спишь?

Она отрицательно покачала головой:

— Только играю. Там, наверху, мои игрушки. А сплю я у бабушки.

Сопровождаемые девушкой, мы спустились на первый этаж. Мне кажется, что спускаться по крутым ступеням было еще тяжелее, чем подниматься наверх. Сжав зубы, я шла лицом вперед, а тетя Мэгги благоразумно предпочла тот же первобытный способ, не чинясь, используя руки и ноги.

Стоя на кухне и отряхивая пыльные ладони, тетя Мэгги заметила:

— Здесь обязательно должен быть рукомойник или что-нибудь более серьезное — ванная или душ.

В ответ девушка, словно малый ребенок, звонко рассмеялась и, открыв дверь черного хода, показала на стенку. Там на огромном гвозде висела длинная оцинкованная ванна.

Спустя мгновение девушка уже мчалась по вымощенной дорожке к разросшимся кустам, среди которых возвышалось одинокое сооружение, чем-то напоминавшее сторожевую будку.

Озорные огоньки так и вспыхивали в глазах тети Мэгги.

— Говорят, что в ноябре в этих местах уже все замерзает! — многозначительно изрекла почтенная леди.

— Нам не обязательно оставаться здесь так долго.

Я с грустью вспомнила прекрасно оборудованные ванную и туалет в нашем доме в Истборне. Но тетя Мэгги прервала мои ностальгические воспоминания мудрым афоризмом: «Впрочем, каждому дню своя забота…» С этим я мысленно согласилась. В конце концов, неужели большая и светлая ванная — самое важное в жизни? Я настолько слилась с красотой этих благословенных мест, что скажи тетя Мэгги что-нибудь уничижительное о розовом коттедже, я бы восприняла это как личное оскорбление.

Я прошла на кухню и открыла дверь в кладовую. Здесь было сумрачно и прохладно. По стенам разместились сделанные много лет назад полки, на одной из которых было несколько банок консервов и довольно большое количество чистых фляг с завинчивающимися крышками, а мраморной доске стояли две бутылки молока, лежала буханка подрумяненного хлеба, а рядом — кусок масла.

Тетя Мэгги, увидев хлеб и масло, воскликнула:

— Прекрасно! На первое время мы обеспечены. Как давно я не видела такого масла. Ну что же, мы, пожалуй, обрели надежный кров, дорогая.

Мы собрались уходить, как вдруг влетевшая словно ураган в кладовую девушка чуть не сбила нас с ног. Подскочив к мраморной доске, она схватила две фарфоровые кружки и крепко прижала их к груди, так же, как недавно оброненную детскую книжку. Сердито посмотрев на меня, девушка заявила:

— Моя и Дэви.

Я сразу вспомнила руку невесты, машущую из окна автомобиля, возглас «Дэви!»; это ненавистное имя, которое было неотделимо для меня от фамилии Маквей. Не требовалось больших усилий, чтобы вспомнить, где и почему к этому имени присоединился нелестный эпитет: сумасшедший. Но что общего могло быть между безумным Дэви Маквеем и нашим очаровательным коттеджем? Смутная догадка забрезжила в моем сознании, но в это время замершая у кухонного стола и все еще прижимавшая к себе кружки девушка вздрогнула и стала чутко прислушиваться. Ее поза была столь напряженной, что и я, и тетя Мэгги притаились и тоже прислушались. Ни единого звука не доносилось до нас, тем не менее, девушка птицей перелетела за порог и застыла в ожидании. Затем раздался какой-то звук, и девушка стрелой помчалась в сторону рощи. Когда я подошла к двери, ее розовое платье мелькало среди деревьев.

— Это был свист.