Час дракона - Роберт Говард

— Нужно закрепиться на том берегу! — закричал Конан. С усилием, от которого тело его покрылось каплями пота, он сумел приподняться на локтях.

— Нет! Они не могут! Они разбиты! Их гонят! О, господи, зачем я дожил до этого дня?

В этот момент оруженосец неожиданно вспомнил о своих обязанностях и крикнул охранникам, неподвижно и бесстрастно наблюдавшим за бегством товарищей:

— Приведите скорее коня! Нам нельзя больше здесь оставаться!

Однако они не успели выполнить его приказа — их накрыли первые порывы приближающейся смертоносной бури. Рыцари, копьеносцы и лучники бежали между шатров и палаток, спотыкаясь о колья и шнуры, а прорывающиеся между ними всадники противника рубили их на обе стороны. Веревки лопались, в нескольких местах уже заполыхало пламя, начавшее свою губительную работу. Один за другим охранявшие королевский шатер рыцари погибли, не сойдя со своих постов, и кони врага стали топтать их окровавленные останки.

Оруженосец быстро застегнул полог шатра, чтобы в пекле схватки никто не заметил, что здесь еще кто-то есть. Бегущие и их преследователи с грохотом и криками пронеслись мимо, исчезнув где-то в отдалении, и когда, наконец, воин вновь выглянул наружу, то заметил лишь небольшую группу людей, направляющуюся в эту сторону.

— Это король Немедии с четырьмя телохранителями и оруженосцем, — сообщил он. — Признай свою капитуляцию, мой господин…

— Пошли они все к дьяволу! — заскрежетал зубами Конан. Нечеловеческим усилием он заставил себя сесть, спустить ноги на пол, а потом встал, шатаясь, как пьяный. Оруженосец метнулся было помочь ему, но тот отпихнул его руки.

— Подай вот это! — резко произнес он, указывая на большой лук и колчан со стрелами, висевшие на одном из опорных шестов.

— Но, Ваше Величество… — запротестовал растерянный юноша. — Монарху полагается капитулировать с достоинством, присущим королевской крови!

— В моих жилах ее нет! — зарычал Конан. — Я варвар, и отец мой был простым кузнецом!

Схватив лук, он шагнул к выходу. Одетый только в короткие кожаные бриджи и безрукавку навыпуск, открывающую взорам его сильную волосатую грудь и бугры мышц на плечах, он пошел, однако, такой походкой, и таким огнем полыхали его блестящие глаза под черной разметанной гривой, что оруженосец попятился, испуганный видом своего короля больше, чем всей армией Немедии.

Нетвердо ступая на широко расставленных ногах, Конан наконец добрался до выхода из шатра, отстегнул полог и остановился в его проеме. Король Немедии со спутниками только что спустились с коней и теперь стояли, как вкопанные, уставившись на его крупную фигуру.

— Да, это я, шакалы! — взревел Конан. — Я, король! Чтоб вы сдохли, плешивые псы!

С этими словами он до отказа натянул тетиву лука и пустил полуметровую стрелу, которая, просвистев, по самое оперение утонула в груди заслонившего собой Тараска рыцаря. Раздосадованный Конан с проклятием швырнул бесполезное оружие на землю.

— Черт бы вас всех побрал! Ну, возьмите меня, если у вас хватит на это смелости!

Отступив на ватных ногах назад, он оперся спиной о деревянный шест и взял в руки огромный меч.

— О, господи, да это же король Аквилонии! — оторопело сглотнул Тараск. Он еще раз внимательно посмотрел, а потом рассмеялся — Значит там, в поле, была лишь кукла в его латах! Вперед, мои верные псы, хватайте его!

Трое рыцарей, украшенных эмблемами королевской гвардии Немедии, с криком бросились на Конана. Один из них, зайдя с фланга, сначала ударом палицы повалил оруженосца. Но вот двум другим не повезло. Когда первый из них подбежал поближе с поднятым мечом, король Аквилонии встретил его резким ударом, рассекшим кольчугу вместе с рубахой и отделившим руку нападавшего от его тела. Несчастный, падая навзничь, попал под ноги второму воину. Тот пошатнулся и, не успев восстановить равновесия, умер, перерубленный пополам ударом тяжелого длинного меча.

Тяжело дыша, Конан высвободил свой клинок и вновь откинулся на шест. Руки и ноги его дрожали, грудь тяжело вздымалась, а пот рекой скатывался по лицу и шее. Но глаза все еще продолжали пылать жестокой жаждой крови, и он сумел выдавить:

— Ну что же ты не подойдешь ближе, грязная бельверусская собака? Ты слишком далеко, чтобы достать меня, подойди ближе! Доставь мне удовольствие убить тебя!

Тараск заколебался и нерешительно оглянулся на единственного оставшегося в живых гвардейца и своего оруженосца, — худого, жилистого человека в черных латах, но все-таки сделал шаг вперед. Он явно уступал огромному уроженцу Киммерии по росту и силе, но был, в отличие от того, закован в панцирь, и, кроме этого, по всей Немедии была широко известна его громкая слава искусного фехтовальщика. Но тут оруженосец схватил его за руку.

— Нет, Ваше Величество, не стоит рисковать жизнью. Проще позвать лучников, а уж они-то подстрелят эту птичку!

В легком замешательстве схватки никто, кроме Конана, и не заметил, что неподалеку от шатра остановилась только что подъехавшая повозка. При взгляде на нее в душе короля Аквилонии появились какие-то недобрые предчувствия. Немного сверхъестественно смотрелись уже впряженные в нее совершенно черные кони, но особенно притягивала взор фигура возницы.

Это был рослый, внушительной наружности мужчина, одетый в серую шерстяную накидку. Волосы его были уложены так, что прикрывали большую часть лица, на котором светились черные пронзительные глаза. Натянув зажатые в своих белых, но крепких руках вожжи, он осадил коней и пристально посмотрел на Конана, в душе которого мгновенно проснулись дикие примитивные инстинкты. Он почувствовал дыхание неведомой опасной силы, — сверхъестественная природа ее была очевидна.

— Поздравляю тебя, Ксальтотун! — только сейчас обратил на незнакомца внимание Тараск. — Это сам король Аквилонии! Он не погиб, как мы считали, под обвалом…

— Знаю, — коротко ответил тот, не уточняя, однако, откуда. — Ну и что ты намерен с ним сделать?

— Сейчас позову лучников, чтобы подстрелить его, — объяснил король Немедии. — Живой он слишком опасен!

— Но ведь даже от собаки может быть польза, — возразил Ксальтотун. — Возьмите его живым!

Конан хрипло рассмеялся.

— Иди, попробуй сам! — вызывающе крикнул он. — Если бы ноги мои не дрожали, ты бы живо слетел со своего рыдвана! Будь спокоен — живым я не дамся!

— Думаю, это правда, — согласился Тараск. — Это не человек, это варвар, похожий своей бессмысленной дикостью на раненого тигра. Я позову лучников…

— Смотри и учись! — оборвал его тот, кого звали Ксальтотуном.