Рандеву в лифте - Донна Кауффман

А раз так, язвительно спросил у него внутренний голос, то откуда вдруг это тягостное ощущение неудовлетворенности? И почему он избрал именно эту бедную женщину в качестве оракула, способного помочь ему достичь просветления?

– Вы меня искушаете, – с дрожью в голосе пролепетала Калли. Эту взволнованность легче всего было бы списать на духоту в лифте. Но, привыкший всегда зреть в корень, Доминик заподозрил, что покоя лишает ее некий посторонний объект. Либо субъект, а вернее – он сам.

В ее голосе не ощущалось жеманства, однако Доминика он все же вынудил внутренне напрячься. Калли Монтгомери, заурядная секретарша, безответная рабочая лошадка, безотчетно бросила вызов; ему импонировало присущее ей здоровое чувство юмора.

– Временами я становлюсь очень опасным искусителем, – вкрадчиво промурлыкал он и снова погрузился надолго в омут размышлений о загадках человеческой натуры и призрачности мирского счастья. Глубокие сомнения в правильности избранного им жизненного пути тяготили его давно. Сейчас же к ним присовокупилась и поразительная мысль, что в последнее время ему даже не приходило в голову попытаться совратить какое-нибудь очаровательное создание прекрасного пола! С каких же пор его не бросает в дрожь от одного лишь звука женского голоса? Когда же он утратил дар наслаждаться запахом бархатистой кожи и перестал ловить чувственный вздох за миг до поцелуя?

Помочь разобраться в этой чертовщине ему могла, пожалуй, только Изабелла. Да, она фактически уже и сделала это во время их многочасового телефонного марафона. И какой бес дернул его позвонить ей в Гонконг именно сегодня? Доминик саркастически ухмыльнулся: отсрочка выяснения отношений уже ничего не могла изменить, и по большому счету он должен был ее поблагодарить за ту прямоту, с которой она высказала ему все, что думает об их амурном фарсе, не унизившись при этом до оскорблений, истерик и колких упреков.

Такое великодушие давало ему повод отнести ее, несмотря на разрыв с ней, к числу своих немногочисленных друзей. Хотя сама Изабелла наверняка вздохнула с облегчением, избавившись от обременительных вериг обязанностей его невесты и любовницы.

Путы псевдосупружества давно утомили их обоих. Ему следовало хорошенько подумать, прежде чем решиться увязать свои амбициозные карьерные планы с их любовным романом. Увы, в ту пору ему казалось, что он поступает мудро. Так что теперь, жестоко поплатившись за свою недальновидность, он был вправе винить во всем лишь самого себя. Доминик горестно пожевал губами, предчувствуя другой вопрос: какой же он мужчина, если лучшее из всего, что ему удалось сделать для Изабеллы, – это отпустить ее с миром? Уж если даже такую женщину, как она, он не смог полюбить так, как обязан любить мужчина спутницу жизни, то не пора ли ему навсегда оставить в покое всех представительниц противоположного пола?

Тут в его сердце шевельнулся червь сомнений: а так уж ли верны эти логические построения, коль скоро у него не рождается желание прекратить иезуитски пытать бедную Калли Монтгомери? Не в этом ли болезненном пристрастии и кроется подоплека его душевных колебаний? Быть может, его снедает подспудное желание помочь этой секретарше, тоже опалившей крылышки над пепелищем своей сгоревшей любви и, как и он, навеки распрощавшейся со своей розовой мечтой о романтическом приключении? Но в отличие от него эта хрупкая женщина не потеряла надежду самоутвердиться посредством секса. С души Доминика словно бы упал камень, едва лишь он понял, что ему представился последний шанс реабилитироваться в собственных глазах и доказать себе, что он еще способен сделать хоть что-то хорошее для женщины. Пусть он провалился с треском в роли возлюбленного Изабеллы, сексуальных навыков у него от этого не убыло. Так почему бы ему и не поделиться с Калли именно тем, чего ей недостает, – своим богатым амурным опытом? Дав ей отменную сексуальную закалку, он тем самым вернет ей утраченную веру в свои силы и возможности.

Словно бы угадав его благородные намерения, Калли задумчиво промолвила:

– Именно этого мне и не хватает, искушать я абсолютно не способна. Но позволю себе заметить, что настоящего соблазна люди даже не замечают, иначе это был бы уже не соблазн, а банальное домогательство.

Губы Доминика вытянулись в удовлетворенной улыбке. Ай да затюканная машинистка, ай да бедная Калли Монтгомери! И как только ей так легко удается моментально поднимать ему настроение? Ведь еще недавно, в кабинете Стефании, ему хотелось утопиться в Потомаке.

– Значит, я, по-вашему, пережил свою лучшую пору? – добродушно спросил он.

Калли рассыпчато рассмеялась, и в тот же миг его сердце совершенно освободилось от оков. Их непринужденная беседа разительно отличалась от легко предсказуемой светской пикировки с завсегдатаями приемов и балов для сливок высшего общества, на которых он тоже был частым гостем. И с каждым новым мгновением ему все сильнее хотелось совратить эту милую и непосредственную секретаршу Стефании. Умерший в нем навсегда, как ему казалось, дух проказливого ловеласа воскрес в его сердце, и это стало для него еще одним приятным откровением в этот вечер.

Будто бы прочитав его мысли, Калли выпалила:

– Ручаюсь, что женщины будут млеть от одного только вашего взгляда, даже когда вам стукнет девяносто и придется ходить с палочкой.

От изумления Доминик вытаращил в темноте глаза: никто еще не льстил ему столь оригинально и тонко! Но следует ли ему трактовать этот комплимент как признание Калли своей готовности пасть жертвой его роковых чар?

– Я имела в виду, что далеко не всякому дано обольщать других, – пояснила свои слова Калли. – Вот я, например, этого дара напрочь лишена.

– Вы сомневаетесь в своей способности флиртовать и кокетничать?

– Отнюдь нет, я могу на это решиться, но только не уверена, что мое кокетство принесет желаемый результат. – Калли горестно вздохнула.

– Что же мешает вам это проверить? – живо спросил Доминик. – Или же предпочитаете пребывать в блаженном неведении?

– Честно говоря, для меня это чисто умозрительная проблема, – ответила Калли. – При моем нынешнем образе жизни у меня просто не остается времени для флирта. Посудите сами, с кем мне кокетничать, если я ежедневно работаю допоздна, а вернувшись домой, падаю на кровать и засыпаю!

– Но унывать все равно нельзя! Шанс познакомиться с кем-нибудь может возникнуть и на улице, когда вы покупаете газету, и в кафетерии, куда вы приходите в обеденный перерыв перекусить. Надеюсь, что Стефания вам это позволяет?

– Да, но только блюда нам доставляют прямо в офис!