В городе из нарисованных слов… - Андрей Писателев

С другой стороны, люди сами в этом виноваты. Они просто стали настолько типичными, что художник, который хочет продать картину, чтобы заплатить за аренду, должен угадать, что именно понравиться покупателю, его вкус. А так как он почти у всех типичный и одинаковый, то они и не стараются делать чего-нибудь изощренного. Но, несмотря на то, что многие ряды были безумно похожи тематикой, идеей и даже тонами и красками, все равно находились такие художники, которые наряду с посредственными работами выставляли работы для истинных ценителей искусства.

Очень интересно было наблюдать, когда актер, проходя среди всех этих рядов, резко остановился и, даже чуть было, не потерял свою роль от того, что увидел, но, будучи актером, он собрался с мыслями и сдержал себя. В самом конце коридора, где заканчивались красные шторы и бархатные красные стены, где стоял старый никому не нужный потертый шкаф, на фоне белой плохо выкрашенной стены стояла маленькая девушка, а рядом с ней стояла на стуле, а не на пюпитре, ее маленькая картина. Она: и девушка, и картина, кардинально отличалась от всех остальных чем-то особенным и малоуловимым….

Ее голова была повернута вправо и вниз, а взгляд опущен в никуда и еще немного в сторону. Она задумчиво печалилась и слегка краснела, так же, как и краснела еще буквально перед началом выставки в кабинете двух организаторов преклонного возраста в светлых коротко-стриженых париках, с красными губами от помады и с глубокими морщинами от вредности. Дамочки упорно ругали ее, заставляя ее горло сдерживать глоток, который мог проявить слезы.

– Ну, что это?! – Громко и властно говорила первая дамочка. – Что это такое?! Разве это картина? Что это? – И она потрясла ею перед лицом девушки, а потом развернула картину к себе и еще раз посмотрела на нее. – Облако….

– Без всякой идеи и смысла вы срисовали облако, просто…, просто, которое даже ни на что не похоже! – Завопила еще более противным голосом вторая дамочка.

– Вы… – Хотела что-то возразить девушка, но не успела поднять своего взгляда в их сторону, как ее прервали.

– Художник, – заговорила первая дамочка, начав при этом не спеша расхаживать по кабинету, – художник должен вкладывать в картину смысл…! Вы его вложили? – Она остановилась и бросила морщинистый взгляд в молодое лицо девушки. – С позиции моего опыта работы в культурных заведениях, с высоты моих знаний, которые я приобрела, соприкасаясь с искусством, я могу сказать вам только одно:…

– Нечего ей говорить, раз она такая бестолковая! В нашей галерее выставляются такие замечательные картины….

– Вот именно, что выставляются, а не продаются! – Наконец выхватила слово девушка. – Значит они не такие уж замечательные….

– Что?! – В один голос пропищали дамочки.

– Если моя картина продастся хотя бы за неделю, то я отдам вам всю плату и, в следующий раз, буду иметь свое собственное место в галерее, а если нет…, – ветерок сомнения колыхнул ее накипевшую злость выражаемую уверенность, – а если нет, то я все равно отдам деньги за аренду за всю неделю!

– Конечно, отдашь! Куда ты денешься! Иди! Номер места 327!

– А… – показала она рукой на пюпитр для картины, которых было куча в их кабинете.

– Они все арендованы, – сухо произнесла вторая дамочка. – Можешь взять стул….

И она опять отчаялась от такой вражды к ней и опустила свою голову так же вправо и вниз, а взгляд опустила в никуда и еще немного в сторону, когда актер подошел к ее номерку 327. Так как она смотрела вниз, то перед глазами у нее постоянно появлялись только мужские грубые ботинки и женские аккуратные туфельки на маленьком тонком каблучке, какие были особенно модны в этом городе. Они подходили, не останавливаясь на месте, делали разворот и уходили из ее поля зрения.

Она уже подумывала о том, что не стоило ей сюда приходить, не стоило ругаться с организаторами, не стоило быть столь уверенной…. Как часто пыл уверенности, вызванный импульсивным поведением или предвзятым желанием доказать что-то другим, губит людей, оставляя их ни с чем…? Но с другой стороны, она и не могла поступить иначе, она не могла просто не писать картину и просто не любить искусство, и просто не мечтать с детства создавать новое, которое просто не будет никому нужно, ибо это все и есть она сама. Человек часто делает что-то творческое не потому лишь, чтобы прославиться или заработать на этом денег, или стать знаменитым, или все это одновременно. Он просто делает это потому, что это и есть частичка него, того человека, которого не знают остальные. Без этого рассказа, или мелодии, или рисунка, или стиха, или песни, или модели, или платья, или скульптуры, или шутки, или представления, или образа, или танца, или чего-либо еще, что делает человек, это уже будет не он….

Но еще одна причина, по которой она пришла в эту галерею, это ее задолженность за маленькую комнату, что снимает эта маленькая девушка в маленьком доме, расположенном совсем недалеко: всего в получасе езды на автобусе, часе езды на электричке и пятнадцати минутах ходьбы от того места, где выставляется ее картина.

Она стояла и думала об этом, и совсем не заметила, как в поле ее немного размытого зрения, как при задумчивости, вошли обычные мужские грубые ботинки и остановились. Актер стоял и смотрел на картину очень внимательно, неудобно при этом почесывая свой подбородок одной рукой. Он всматривался и представлял себе, представлял себе и всматривался…. Потом он перевел взгляд на девушку, которая так же стояла, когда он подошел к ней. Помимо того, что у него была тяга к художественному искусству, он еще и обладал поразительной способностью «читать» картины. Нельзя сказать, что он это делал превосходно, но можно сказать, что ему просто это нравилось, и что без этой способности он не был бы самим собой.

Конец ознакомительного фрагмента.