«ГЗ» - Александр Ермак

Много было и других меценатов. Так „тайный Советник Собаки завещал Университету 2 500 руб. на вспоможение учащимся или на содержание питомцев: на проценты с этих денег, отданных в частные руки, содержались два Студента…

Коллежский Асессор Твердышев пожертвовал Московскому Университету на содержание известного числа Студентов 20 000 рублей…

Такая ревность любителей образования одушевила иностранных ученых, живущих в Москве, на такие же подвиги. Профессор Иоганн Георг Шварц взялся читать публичные лекции без жалования и платы. Его примеру последовал Лиценциат прав, один из искуснейших теоретических юриспрудентов, Шнейдер…

Князь Потемкин-Таврический… всегда с благодарностью помнил о месте своего учения, где раскрылись его счастливые особенности. Он хотел выразить свои признательные чувства Университету на деле и, в начале 1791 года, определил доходы с своей Ачуевской дачи, с ее рыбными ловлями и солеными озерами, на умножение Университетского капитала…”

И позже находились жертвующие на нужды Университета. Выпускники не забывали о своей alma mater: собирали средства по подписке, профессора по установившейся традиции завещали университетской библиотеке свои личные собрания…

Петр І, Ломоносов, Шувалов, Елизавета, Демидов… Благодаря им родился, выжил и стал развиваться университет. Демократический университет, начавший широкое распространение среди учащихся и преподавателей передовых научных и общественных идей. В него могли поступать выходцы из различных сословий, за исключением крепостных крестьян. Во второй половине 18 века в университете преподавали 26 русских профессоров, и только трое из них имели дворянское происхождение. Среди учащихся разночинцы также составляли большинство.

Поступить в университет было и сложно, и просто. Сложно, потому что многим абитуриентам было и по 13, а то и по 11 лет – для университета рановато. Просто, потому что на вступительном экзамене могли спросить, кто был Александр Македонский или как называется столица Франции или в какое море впадает Волга.

Указ о создании Московского университета был подписан 12 (25 по новому стилю) января 1755 года (в День св. Татьяны по православному церковному календарю), а 26 апреля (7 мая) в день празднования годовщины коронации Елизаветы Петровны состоялась церемония торжественного открытия занятий.

И ныне эти даты традиционно отмечаются в университете студенческими празднованиями. К ним приурочены ежегодная научная конференция „Ломоносовские чтения”, а также дни научного творчества студентов…»

В шесть бледный гость прошел по коридору в обратном направлении. Не глядя на мою дверь. Осторожно вытянув перед собой руки, в которых через две тетрадки держал кастрюлю. Пахнуло супом. «Приятного аппетита» – мысленно пожелал я ему и подумал, что это у него: ужин или завтрак?

И я попил чайку. Завернул крышку опустевшего термоса и удивился неожиданному скрипу. Но это потихоньку открылась дверь правой комнаты. Из-за нее вышла Лиля. Все в том же халатике, что я видел на ней накануне. Она шепотом, как и Зоя вечером, произнесла:

– Доброе утро.

– Доброе утро. Как спалось?

Лиля улыбнулась:

– Вы знаете, хорошо… Хотя и странно как-то. Почти незнакомый человек сидит рядом, под твоей дверью. Но это лучше, чем какой-то вообще непонятный черный аспирант. Вы его не видели этой ночью, он не появлялся?

– Нет, – разочаровал ли я ее, – хотя какой-то аспирант или студент расхаживал тут с кастрюлей. Картошки с морковкой просил.

Лиля снова улыбнулась:

– Это Кеша. Да, он аспирант. Но не черный. Он немного помешан на науке. Читает целыми ночами и днями напролет. Мало ему библиотечных книг, так он и стипендию, и то, что ему родители подбрасывают, на книги пускает. А потом сидит голодный.

– Или варит суп с помощью соседей.

Лиля махнула рукой:

– Ну, это нормально. Мы все тут друг друга чаем-хлебом-сахаром выручаем. А Кеше, тем более, всегда помогаем. Если его не подкармливать, он просто загнется…

Я покачал головой:

– Да, странные у вас тут обитатели – черный аспирант, Кеша, который по ночам суп варит…

Лиля неожиданно согласилась:

– Да, в этом здании много странного. И неслучайно.

– Что значит неслучайно?

Лиля пристально посмотрела на меня:

– Это здание очень особенное.

Я согласился:

– Да, это своеобразный архитектурный шедевр.

– Нет, – чуть нахмурилась Лиля, – вы не поняли. Оно не только этим особенно.

– Ах, – догадался я, – здесь живут, учатся и работают самые талантливые люди…

Лиля кивнула:

– И это, конечно, так. Но дело еще и в другом.

– В чем?

– Как-нибудь в другой раз…

Мы попрощались. Я ушел, так и не увидев ни ночного черного аспиранта, ни утреннюю Зою. Но с нею мы увидимся уже вечером. Хотя у меня и не предусмотрено сегодня занятий по английскому, но я приду на ночное дежурство. И, может быть, уже сегодня все узнаю о странной цепочке различных происшествий в главном университете страны – и о взрывах, и о пожарах, и об убийствах с самоубийствами. Ведь иногда расследование тянется месяцами, а иногда все разъясняется за несколько дней.

Но сначала нужно отоспаться после бессонной ночи. Я должен быть в форме. Черному аспиранту нельзя давать форы. И, возможно, сегодня, уже сегодня все прояснится. И еще, добравшись до дома, засыпая, я подумал о Лиле, о ее словах, которые она так и не объяснила: «Да, в этом здании много странного. И не случайно…»

Масоны

Я проснулся к обеду. Надо бы закончить материалы, которые задолжал главному редактору. От основной работы в газете меня никто не освобождал, и ГЗ мне можно заниматься лишь «в свободное время».

Завтракаю-обедаю. Пишу о лопнувшем в конце прошлого года банке, благо вся фактура уже собрана, под рукой. Никакой мистики, только факты: жил-был банк по соседству с налоговой службой, брал у населения деньги, обещая высокие проценты, а потом раз и ничего не вернул. И оказалось вдруг, что банк этот в обязательной страховой программе не участвует, что лицензия у него липовая, и ничего вкладчики обратно не получат. Никакой мистики – простая коррупция…

Чертыхаюсь, плююсь и пишу.

Пора. Ужинать. Ехать в ГЗ на ночное дежурство. Навстречу черному аспиранту. И Зое…

Перед выходом делаю несколько звонков коллегам – из головы у меня все не идет: в каком же это известнейшем журнале работает Лилин парень – «журналист в третьем поколении» Артур Волосенко. Узнать это сходу не удалось. Звоню. Еще звоню. Все-таки нужные сведения нашлись у одного из старых знакомых:

– Да, есть такой полуобозреватель в «Отечественном сельском хозяйстве»…

– Почему «полу»?

– По протекции его туда папашка пристроил. Ну, ты знаешь, как это бывает.

– Знаю. И как он?

– Да, никак. На этом Волосенко «природа отдыхает». Толку с него в журнале, как с козла… Ну, ты понимаешь…

Да, я все понимаю. Действительно, факультет журналистики заканчивает много всяких сынков и дочек. Часть из них потом честно не работает в журналистике, но часть все же оседает протекционным балластом в не самых трудозатратных журналах или радиостанциях. Там же, где надо пахать круглые сутки, гоняясь за ньюсмейкерами и разгребая фактуру, такие не задерживаются. Вот и Волосенко на «передовой» не пригодился, нашлось ему креслице в спокойном «Отечественном сельском хозяйстве». Вряд ли он, конечно, понимает что-нибудь в свином опоросе или протравливании озимых, но по понятным причинам терпят в журнале «коллегуравливании озимых, но вот, ведь, "ибудь в свином опоросе или протравливании озимых, но журналист ведь,». В конце концов, вреда-то от него, наверное, тоже не много.

Все – бегу, еду в ГЗ.

Опоздал что ли, похоже. Внешняя дверь закрыта на ключ. После моего постукивания долго никто не выходит. Наконец дверь открывает испуганная Зоя, впускает в прихожую:

– Все как вчера было. К нам Артур приходил. Только он подошел к комнате, как за его спиной черный аспирант появился. Руки к нему тянул, мычал что-то или выл. Артур у нас часа полтора просидел, бледный весь трясся. Лиля его травками отпаивала. Если бы к мамочке возвращаться не нужно было, он остался бы и на ночь. Но потом Кеша заходил за солью, и Артур вместе с ним ушел.

Я глянул на правую дверь:

– А Лиля?

– Никак прийти в себя не может. Заперлась. Я боюсь, переживаю за нее. Она в последнее время сама не своя…

– Да, – вздохнул я, – Надо было мне пораньше прийти.

Зоя вздохнула:

– Не понимаю, почему он днем приходит. Если это Черный аспирант, то он же должен только по ночам появляться.

Я задумался:

– Но прошлый раз он тоже днем был…

Зоя подтвердила:

– Да, днем… И до этого еще так же было… Но мы думали, случайно.

Я снова посмотрел на правую дверь:

– Лиля его в прошлый раз не видела?

– Нет.

– И вы, Зоя, не видели?

– Нет. Только Артур.

– А сегодня?