Bacca Железнова (второй вариант) - Горький Максим

Н а т а л ь я. Ещё держусь на ногах.

В а с с а (наливая портвейн). Чай холодный? Налейте мне.

(Наталья наливает.)

В а с с а. Семьсот рублей, как в печку бросила. Везде - взяточники. Продажные души. Что вы тут делали?

Н а т а л ь я. Чай пили.

Л ю д м и л а. Пятёркин плясал. Дядя уговаривал Рашель украсть Колю.

В а с с а. Ишь, какой забавник! А - она что?

Л ю д м и л а. Не согласилась. Она стала скучная. Хуже стала, чем была. Неприятная. Умные - все неприятные.

В а с с а. Так. А я, по-твоему, - дура?

Л ю д м и л а. Ты - не дура, не умная, а просто человеческая женщина.

В а с с а. Уже и не знаю, что это значит? Хуже дуры? Ну, пусть будет так - человеческая женщина. Отнеси самовар, скажи, чтобы подогрели. Наталья - хочешь за границу съездить?

Н а т а л ь я. Да, хочу. Вы это знаете.

В а с с а. Можешь. Возьмёшь Анну.

Н а т а л ь я. С Анной - не поеду.

В а с с а. Почему?

Н а т а л ь я. Она мне и здесь надоела.

В а с с а. Одну - не пущу. Эх, девка...

Н а т а л ь я. Да.

В а с с а. Нет у меня времени поговорить с тобой.

Н а т а л ь я. А Кольку воспитывать - найдёте время?

В а с с а. Ему - мало надо.

Н а т а л ь я. Нет, больше, чем мне.

В а с с а. Поезжай с Анной, Фёдора увидишь.

Н а т а л ь я. Это меня не соблазняет.

В а с с а (орёт). Дьявол! Молчать!

Н а т а л ь я. Хорошо... Молчу.

Р а ш е л ь (входит). Что это вы?..

В а с с а. Да, да - зря крикнула. Зря. Разволновали меня, даже сердце колет... Ну что, Рашель? Прохор предлагал украсть Колю?

Р а ш е л ь. Он выпивши.

В а с с а. Он и трезвый - может... Вы, девицы, шли бы спать, поздновато, а?

Л ю д м и л а. А - ужинать?

В а с с а. Про ужин я забыла. Пить хочу. Пить, горячего чаю. Ну, идите, пусть накрывают на стол. Что, Рашель, как?

Р а ш е л ь. Слушайте-ка, Васса Борисовна, отдайте сына, я его отправлю за границу...

В а с с а. Снова, значит, спорить хочешь? Нет, не отдам!

Р а ш е л ь. Я совершенно не могу себе представить, что вы будете делать с ним? Как воспитывать?

В а с с а. Не беспокойся, сумеем. Мы люди осёдлые. У нас деньги есть. Наймём самых лучших учительниц, профессоров... Выучим.

Р а ш е л ь. Выучите не тому, что должен знать честный человек. Жить Коля будет в этом доме с балалайками, с гитарами, с жирной пищей, полупьяным Прохором Храповым, с двумя девицами: одна - полудитя, другая слишком озлоблена. Васса Борисовна, я неплохо знаю ваш класс и здесь, в России, и за границей, - это безнадёжно больной класс! Живёте вы автоматически, в плену хозяйств, подчиняясь силе вещей, не вами созданных. Живёте, презирая, ненавидя друг друга и не ставя перед собой вопроса зачем живёте, кому вы нужны?.. Даже лучшие, наиболее умные люди ваши живут только из отвращения к смерти, из страха перед ней.

В а с с а. Всё пропела? Ну - отдохни, послушай меня. Чего не понимаю я в тебе - так это вот чего: как это выходит, что смелый твой умишко и слеп и хром, когда ты о жизни говоришь? Класс, класс... Милая, Гурий Кротких управляющий пароходством моим - насчёт класса лучше твоего понимает: революции тогда законны, когда они этому дурацкому классу полезны. А ты о какой-то беззаконной революции толкуешь... о надземной какой-то. У Кротких - дело ясно: социалисты должны соединить рабочих для интереса промышленности, торговли. Вот как он предлагает, и это - правильно! Он не дурак... в этом, а вообще в делах ещё глуп.

Р а ш е л ь. Его фамилия - Кротких? Ну вот, сообразно его фамилии он и проповедует воспитание пролетариев кроткими. Он - не один такой. Такие весьма часто встречаются. И, как верным рабам вашим, вы позволяете им подниматься довольно высоко...

В а с с а. Ты пойми - мне, Вассе Храповой, дела нет до класса этого. Издыхает, говоришь? Меня это не касается, я - здорова. Моё дело - в моих руках. И никто мне помешать не может, и застращать меня ничем нельзя. На мой век всего хватит, и внуку очень много я накоплю. Вот и весь мой разговор, вся премудрость. А Колю я тебе не отдам. Давай - кончим! Ужинать пора. Устала я.

Р а ш е л ь. Не буду я ужинать. Противен мне хлеб ваш... Где я могу отдохнуть?

В а с с а. Иди. Наталья укажет. (Поднимается со стула с трудом. Снова села, зовёт.) Анна! (Ответа нет.) Хлеб мой противен ей... Кто посмел бы сказать мне этак? Ух... язва! (Звонит.)

П о л я. Вы звонили?

В а с с а. Чёрт из-под печи. Где Анна?

П о л я. У барышень.

В а с с а. Позови. (Сидит, прислушиваясь к чему-то, щупает шею, покашливает. Анна.) Что тут было без меня?

А н н а. Прохор Борисович предложил выкрасть Колю.

В а с с а. Сам предложил?

А н н а. Да. Сначала сказал: "Правильно - тебе сын ни к чему", а потом вдруг обрадовался: "Это, говорит, сестре вилка в бок".

В а с с а. А как Наталья?

А н н а. Это она предложила выкрасть...

В а с с а. Путаешь! Врёшь!

А н н а. Я - не путаю, так было: когда Рашель Моисеевна сказала, что вы Колю оставляете за собой, Прохор Борисович сказал: "Правильно", а когда Наташа предложила: "Выкради", так и он тоже...

В а с с а. Так. Ему - только бы укусить меня. Хоть за пятку, да укусить.

А н н а. "У меня, говорит, Пятёркин не то что ребёнка - архиерея украсть может".

В а с с а. Вредная собака - Пятёркин этот...

А н н а. Совершенно гнусный раб! Ни чести, ни совести. И - такой дерзкий, такой жёсткий...

В а с с а. Смягчим.

А н н а. Нездоровится вам?

В а с с а. А - что?

А н н а. Лицо такое.

В а с с а. Дочери - ничего не заметили в лице. Ладно. За границу поедешь, Анна.

А н н а (изумлённо). Я?

В а с с а. Ты. С Натальей. А может, и одна.

А н н а. Господи, как я рада! Даже и благодарить вас... нет слов!

В а с с а. И не надо. Ты - заслужила. Ты никогда не врёшь мне?

А н н а. Никогда.

В а с с а. Ну то-то... Фёдору письмо отвезёшь. Наталье письмо - не показывай. Тотчас напишешь мне - как Фёдор. Врачей спроси. Немецкий язык помнишь?

А н н а. Да, да, помню.

В а с с а. Ну вот... Если Фёдор плох - дождёшься конца. Впрочем, после поговорим об этом, обо всём. А теперь - вот что: пойдёшь в жандармское управление, спросишь полковника Попова. Обязательно его найди! Чтобы вызвали. Скажи - спешное и важное дело.

А н н а. Васса Борисовна...

В а с с а. Ты - слушай! Скажешь ему, что ко мне приехала из-за границы Рахиль Топаз, эмигрантка. Он знает - кто это. Он её арестовывал. И что если нужно снова арестовать её, так пусть арестуют на улице, а в мой дом - не приходят. Поняла?

А н н а. Да, только... как же?

В а с с а. Ты - слушай, слушай! Если придут в дом, так будет ясно, что выдала её ты. Или - я. И не хочу я, чтоб снова по городу слухи дурацкие пошли. Ну, поняла?

А н н а. Я - не могу...

В а с с а (удивлена). Не можешь? Почему?

А н н а. Не могу решиться.

В а с с а. Жалко? А Колю - не жалко? Её всё равно арестуют, не завтра, так послезавтра. Что ж ты отказываешься услужить мне? Странно! И - не верю!

А н н а. Да - нет же, господи боже мой! Я за вас жизнь отдам! А за что я буду жалеть еврейку эту? Вы знаете - она меня презирала.

В а с с а (подозрительно). Чего же ты бормочешь, а? Не понимаю!

А н н а. Боюсь я ночью идти к ним, к жандармам.

В а с с а. Ну, вот глупости какие... Что они - сожрут тебя? (Смотрит на часы.) А, пожалуй, верно - время позднее. Попов где-нибудь в карты играет. Ладно. Ты это завтра утром сделаешь. Пораньше - часов в семь. Настоишь, чтобы разбудили его.

А н н а. Вот - уж благодарю вас... (Хватает руку, целует.)

В а с с а (отирая руку об юбку). Дурёха, даже вспотела, - капает с лица-то у тебя...

(Анна вытирает лицо.)

В а с с а. Рашель всё пугает меня, квакает: класс, класс! Какой класс? Это я - класс! Меня она и ненавидит. Да. Меня. Сына увела, как цыган коня. Ну - а сына не получит, нет! (Замолчала, думает.) Что-то мне нездоровится. Устала, что ли... Завари малины!