Консультант (СИ) - Дакар Даниэль

– Мне – нет, – покачала головой девушка, раздражённо поправляя подушки. – Вы думаете, что утечка мало того, что в головной конторе, так ещё и на самом верху.

Горовиц обеими руками взлохматил свою порядочно побитую сединой шевелюру и скривился в мрачной, ничего доброго не сулящей усмешке.

– Может быть, ты назовешь и наиболее вероятную причину? С твоей точки зрения?

– Вот так, с ходу? Пожалуйста. Передел власти. Основа разведки – информация, основа информации – агентура. Нет агентуры – нет информации, нет информации – разведка плохо работает, плохо работает разведка – кто виноват? Правильно, засидевшийся в своем кресле шеф по кадрам. Стареет, наверное.

Глаза полковника полыхнули яростным огнем.

– Ну, точно папина дочка! Будь здесь старик Конрад – я бы купил шляпу и снял её. Да, девочка, передел власти, он самый. Я даже догадываюсь, кто. Но доказательств у меня никаких. Можно добыть, но только снизу, а вот сверху… он абсолютно вне подозрений! Все они вне подозрений, их всех вырастил я сам!

– Так вы же не комнатных собачек растили, – Лана с ненавистью покосилась на свою правую ногу. – А волки – они такие. Рано или поздно вожака пробуют на зуб. Значит, задание – подобраться к этому шустрику снизу?

– Умница. К этому или к другому… я сознательно не называю имен и должностей. Вы оба не из тех, кто подгоняет решение под ответ, но всякое бывает. Когда твоя нога придёт в норму?

– К вечеру, – гордо вскинула голову Лана.

– Завтра! – непреклонно отрезал Рис одновременно с ней.

– Значит, завтра. Займитесь, ребятишки. Займитесь. Будьте предельно осторожны. Доверяйте друг другу – и больше никому. И, ради всего святого, останьтесь в живых, у меня и так людей не до хрена!

Изображение померкло, и полковник Горовиц почти наверняка не услышал, как Лана, переглянувшись с Рисом, невесело произнесла:

– А это уж как повезёт.

Некоторое время они полулежали рядом, неподвижно и молча. Потом Лана изменила позу, садясь прямее и поджав левую ногу под себя. Невозможность согнуть правую её бесила, но приходилось терпеть. В клинике сделали всё, что могли и, уж конечно, куда больше, чем мог рассчитывать обыкновенный постоялец четвёртого яруса. Завтра или даже сегодня к вечеру проклятую колодку можно будет заменить обычным ортезом, но это к вечеру – и в лучшем случае. Сейчас же…

– Какие мысли? – поинтересовался Рис, усаживаясь по-турецки и подсовывая освободившуюся подушку под пострадавшую ногу девушки.

– Пока – никаких, – проворчала Лана. – Надо дождаться вестей от Младшего. Интересно, как долго его спецы будут возиться с твоим подвесом?

– Думаю, поесть мы успеем, – Рис, увидев подтверждающий кивок, спрыгнул с кровати и подкатил поближе сервировочный столик.

Он не успел полюбопытствовать, что конкретно им накрыли, но был совершенно уверен в качестве еды. Тем удивительнее была брезгливая гримаса Ланы при виде того, что лежало под термоизолирующим колпаком на центральном блюде.

– Ты чего?

Девушка покачала головой и нарочито плачущим голосом произнесла:

– Рис, я понимаю, что я кошка. Но разве это повод для того, чтобы всегда и везде подсовывать мне рыбу?!

Опешивший Хаузер едва успел подхватить бутылку белого вина, задетую в попытке быстро отвернуться и скрыть усмешку, и осёкся при виде выражения лица Ланы.

– Ты смеёшься, – выдала она прокурорским тоном, приняв донельзя оскорблённую позу.

– Нет.

– Ржёшь.

– Нет.

– Как лошадь.

– Да нет же!

– Как целый табун.

– Ничуточ… ай! Ну, ложкой-то зачем?!

– А ты предпочёл бы когти?

Кажется, девушка рассердилась всерьёз. Именно рассердилась – вряд ли «внучка» «Дедули Ната» была способна на такую глупость, как обида.

– Извини, – примирительно пробормотал он. – Уж кому бы смеяться, только не мне. Не будь ты кошкой… кстати, а ты действительно кошка? В смысле, мрина?[12]

– Действительно, – ухмыльнулась Лана. – Хочешь, мяукну? Могу ещё ногой за ухом почесать.

– Чего я хочу – вопрос отдельный, – демонстративно облизнулся Рис, с удовольствием наблюдая ответную игривую улыбку.

Понравился, значит? В отпуске, значит? Это хорошо. Хорошо, что не по заданию. Одно дело – девицы вроде Бернадетт, и совсем другое…

– Кстати, – снова посерьёзнел он, – я ведь тебя и не поблагодарил толком.

– А и не надо. Знаешь, – Лана говорила медленно, тщательно подбирая слова, – я не буду врать, что вынос человека на крыле – тривиальщина. Но меня этому учили. Правда, на практике я такое проделала только один раз, и там результат получился хреновый. Нас взяли в клещи, долбили и сверху, и снизу, Скунсу разнесли подвес, а я его поймала, но… чёрт, я ведь даже дотащила его до поверхности, только…

…Девятнадцать дырок, Рис. Мы насчитали в его спине девятнадцать дырок. Какая броня при такой плотности огня, ты о чём вообще… и получается, что не я его спасла, а он меня. Потому что, если бы его тело не прикрыло меня сверху, эти девятнадцать дырок были бы во мне. Для комплекта к двум моим собственным. Вот такая история.

Думаю, кто бы ни устроил тебе эту веселуху, Планетарно-десантный Дивизион в моем лице в их планы не входил. Ну, допустим, капрал. Почему вдруг сержант? Н-да? Ну, значит, учителя были хорошие. Тот же Скунс, яркой ему Радуги, такое порой заворачивал…

Где-где… на Джокасте. Рис, подбери челюсть, тебе не идёт. Ну, да. Ну, была. Много кто там был, и много кто там остался. Капитан наш, к примеру. Мне-то просто повезло.

Нам дали информацию об объекте, но то ли сами не знали, что да как, то ли сознательно пустили дезу… Там промзона была, металла в принципе до хрена, и людей столько же. Задачу поставили нейтрализовать сравнительно малочисленную группу террористов, а оказалось, что в противниках у нас… ну, армия – не армия, но нам хватило. И орбитёру поддержки досталось, и катерам – думаешь, почему мы выбрасывались на крыльях? Орбитальная станция защиты на все позывные правильно отвечала, а потом вдруг взяла, да и жахнула по нам.

«Лисы Фокса», шедшие в первой волне выброски, погибли процентов на семьдесят. «Вороны Рурка» – мы, то есть – успели сориентироваться и выскочить из катеров. И пока мы поливали огнем землю, «Ублюдки Бейкера» прорвались на станцию, захватили её и размазали там всех в полный форшмак, а потом присоединились к нам. Те, кто выжил.

Знаю, о чём ты хочешь спросить. Все спрашивают, кто слышит слово «Джокаста». Ответ – да. И нет. Загнали ли мы тех, кто сдался в плен, в их собственные коптеры? Дали ли пилоты наших уцелевших катеров залп из всех стволов? Загнали. Дали.

Лёгкая смерть. И быстрая. Эти… нет, звери такого не делают… существа… они её не заслужили – быстрой и лёгкой.

Странное дело. Помню их выпученные, побелевшие от ужаса зенки. Помню, как они выли, когда поняли, к чему идёт: мы ведь в те же коптеры затащили своих погибших. Но они мне не снятся. Никогда.

Мне другое снится, Рис. Люди, распятые на заборах и насаженные на вертелы над кострами. Беременная женщина, выпотрошенная, как свинья на бойне, и всё ещё тянущаяся к младенцу, вырванному из её чрева. Детская ладошка, зажатая в другой её руке. Одна только ладошка, тела мы так и не нашли. Много их было – детишек с отрубленными руками, а какое оборудование у десантуры? Мы ж не криминалисты…

А потом эти чистоплюи, правозащитнички долбанные, начали вопить о нарушении конвенции о правах военнопленных. Представляешь, они назвали живодёрами – нас! Легион устроил резню!!!

Здорово, наверное, сидеть в кабинете с кондиционером и рассуждать о гуманном обращении с пленными. Не чувствовать запаха палёной плоти. Не слышать, как кричит сошедшая с ума девочка с окровавленными ногами, силящаяся отползти от медика, который просто протянул к ней руку. Не пытаться понять… да, по локоть в крови!.. какого пола, уж хрен с ним, с возрастом, было при жизни вот это конкретное, лишённое кожи, тело.