Босиком по лужам - Imanka

 — Том, — тяну имя, как карамельную тянучку. — Пожалуйста, — смотрю в глаза невинно. — Сыграй для меня, — подтекстом «трахни меня».

 Даже не ожидала, что так сильно действую на него. Для того чтобы встать с глубокого мягкого дивана, Тому пришлось воспользоваться моей коленкой. Рука потная, холодная и трясется. У него стресс. Хороший такой, жесткий стресс. Надо ослабить хватку. Как жаль, что футболка огромная! Очень хочется проверить догадку о возбуждении, а по походке определить не могу.

 Он уселся на подлокотник, водрузив ногу на сиденье, провел по струнам, подстраивая инструмент.

 — Гео, — подмигнул басисту и заиграл.

 Билл широко улыбнулся, захихикал. Густав отбивал ритм пальцами по столешнице. Том запел! Обалденным голосом!

 — Привет!

 Ты стоишь у меня в дверях

 И больше здесь нет никого

 Кроме нас с тобой.

 ОК! Заходи в первый раз,

 Остальное пойдёт само собой

 В комнате 483.

 Здесь день пройдёт совсем неправильно,

 Свет исходит из минибара,

 И утром здесь не будет светло.

 Добро пожаловать в отель!

 А теперь мы хотим поговорить!

 — И сейчас ты лежишь здесь, — подхватил Билл весело. —

 А я лежу рядом,

 Говорить, говорить!

 Входи.

 Нас не побеспокоят.

 Всё уже учтено —

 Don't disturb.

 И всё равно, где мы окажемся завтра утром,

 Весь мир сейчас здесь.

 Ложись сюда!

 Я слушаю тебя,

 Вижу твоё лицо,

 Твои губы открываются.

 Говори медленно, пожалуйста, не слишком быстро.

 Добро пожаловать в отель!

 А теперь мы хотим поговорить!

 И сейчас ты лежишь здесь,

 а я лежу рядом.

 — Говорить, говорить! — вступили Георг и Густав одновременно, посмеиваясь. —

 Говорить, говорить!

 Все звонят в дверь,

 Я нужен всему миру,

 Все меня дергают,

 А я не хочу ни с кем, кроме тебя

 Говорить, говорить!

 А теперь мы хотим поговорить!

 — И сейчас ты лежишь здесь, — опять солирует только Том. —

 А я лежу рядом.

 — Говорить, говорить!

 Говорить, говорить, говорить, говорить, — закончили они вчетвером.

 Я восторженно развела руками, не в силах произнести ни слова. Такого эксклюзивного выступления группы для меня, душечки, я даже не смела ожидать! И что-то мне подсказывало, что поющие Георг и Густав — это мегаэксклюзив! А вот солирующий Том…

 — Спасибо, — только и вымолвила восхищенно.

 — А я не только на гитаре играть умею, — ухмыльнулся мачо плотоядно, и я тут же вернулась с небес на землю. Черт! Я же тебя хотела проучить… Уши развесила, песней заслушалась…

 — Ого! Ты настолько талантлив?

 — О да! У меня знаешь какой большой талант. Девушки хвалят.

 — Девушки хвалят? — произнесла язвительно.

 — Н-да, — Том отклячил пухлую нижнюю губку, лениво провел языком туда-сюда по колечку пирсинга и медленно опустил глаза в вырез на моей груди. — У тебя очень красивые глаза. Большие такие… Как я люблю…

 Я одарила его ехидной улыбкой и взглядом с поволокой, кончик языка вновь прошелся по губам.

 — Для того, чтобы любить большие, надо иметь большой, — бросила тихим сексуальным голосом.

 Мальчишки захохотали. Все, кроме Тома. Кау-старший ядовито прищурился, губешки обиженно изогнулись. Он был до такой степени уверен в себе, что, ни на мгновение не задумываясь о последствиях, ляпнул:

 — А ты сомневаешься, что у меня большой.

 — Снимай штаны, сейчас померяем. — И изящным жестом я вынула из сумочки рулетку. Хоть когда-то пригодилась!

 Георг свалился с противоположного дивана с приступом хохота. Густав сполз с кресла и встал на четвереньки, рыдая от смеха. Билл согнулся пополам, иногда всхлипывая и издавая какие-то нечленораздельные звуки. И только мы с Томом продолжали вежливо скалиться друг другу. Мегамачо не нашелся, что ответить.

 — Ну что же ты? — прохрюкал откуда-то снизу Билл, чем вызвал очередные смеховые подвывания друзей.

 Том кинул на брата презрительный взгляд и гордо заявил:

 — А ты, я смотрю, опытная, часто мерить приходится?

 — Да под твоей ночнушкой даже мерить нечего, все и так понятно, иначе зачем так прикрываться? — отрезала я.

 Том словно красна девица залился краской.

 — Хватит ржать, уроды! — рявкнул он на друзей и удалился. Была б возможность кого-нибудь пнуть, он бы наверняка пнул не щадя кроссовок. Лишь гитара жалобно звякнула, свалившись.

 Мальчишки продолжали хохотать. Я расстроено смотрела на дверь и чувствовала себя последней свиньей. Вся сексуальность во мне исчезла с уходом Тома, осталось лишь разочарование, да чувство вины не давало покоя. Зря я так его при всех опустила. Жестко вышло и очень жестоко. Ладно он — мальчишка непутевый, но я-то — взрослая девушка…

 ***

 Георг вытолкнул меня в коридор:

 — Иди, иди!

 — Георг, я тут побуду, — проныла. — Я терпеть не могу шум…

 — Иди, я сказал, — подтолкнул он.

 — Оно того стоит, — улыбнулся Густав, беря меня за руку, чтоб, наверное, я не сбежала.

 — Где мой микрофон?! — заметался Билл.

 — У меня в кармане, — апатично вздохнул Том, даже не потрудившись оторваться от гитары. Он кривился, постоянно подкручивал колки, вслушивался в издаваемый звук и опять кривился. — Дерьмо! — психанул, в конце концов.

 — Пятиминутная готовность, — вынырнул откуда-то из темноты коридора Саки.

 — Ребята, я, правда, не люблю рок, — отбрыкивалась я от музыкантов. — Слушайте, мы так не договаривались. Ну можно я хотя бы где-нибудь подальше от колонок посижу?

 Том повернулся и мрачно посмотрел на меня, сердито сдвинув брови. Я притихла.

 — Черт! С какой песни мы начинаем? — опять нервно воскликнул Билл.

 — Всё с той же, — буркнул Том.

 — А сколько там народу? — тихо спросила я у Густава.

 — Тридцать тысяч, — отозвался Саки.

 — Твою мать! — ахнула я. — Полный зал что ли?

 — А у нас по-другому не бывает, — Густав гордо расправил плечи. — Всегда аншлаг.

 — Можно хотя бы сейчас не говорить о зрителях?! — взорвался Билл.

 Сбоку противно шипели рации на поясах охраны — то одна, то другая, то третья. Саки что-то послушал, ответил и, глянув на мальчишек, кивнул:

 — Готовы?

 — Да, — набрал воздуха в грудь Билл. — Работаем.

 Том поправил ремень на плече и понесся на сцену. И как он не путается в своих длинных штанах?

 Густав последовал следом. Георг внимательно вслушивался в начавшееся жужжание гитары Тома. Убежал.

 Билл сосредоточенно глубоко дышал, глядя в никуда. Микрофон в руках ходит ходуном. Замер, словно приготовился к прыжку… Запел!