151 эпизод ЖЖизни - Евгений Гришковец

Очень интересно играть спектакль и «Как я съел собаку» подряд, между ними острее всего ощущается прожитое, понятое, пережитое… то есть те самые десять лет.

Большое спасибо всем тем, кто не поленился, посчитал для себя важным и необходимым отправить деньги за скачанные произведения на «Круги». За неделю поступило больше тысячи долларов. Казалось бы, немного, но всё-таки в двадцать раз больше, чем за предыдущие девять месяцев. Кто-то посылал десять рублей, а кто-то – три тысячи… Всем, кто работал над видео, над записями, над монтажом и звуком, – это приятно.

Позавчера мне приснился странный сон… Знаю, что рассказывать сны – занудство, но этот меня позабавил. Мне приснилась реклама, которую я видел по телевизору… то есть, как видно, реклама пролезает всюду, даже в наши сны… Так вот, мне снится, что я вижу Антарктиду. Точнее, самый край Антарктиды. Там стоят пингвины, их очень много, они стоят неподвижно, смотрят все куда-то вдаль и явно чего-то ждут. И тут в небе появляется большой шоколадный батончик, я даже помню, что это был «Пикник», и звучит текст: «Пикник. Теперь и со вкусом рыбы»… Чёрт знает что (улыбка).

12 октября

После прекрасных трёх осенних дней с золотым небом и прозрачным воздухом, какой бывает в Питере осенью крайне редко, на город обрушился первый мокрый и косой снег. Гастроли проходят непросто, нервозно… сложно. Сегодня играем большой концерт с «Бигуди». Точнее, уже через два часа выйду на сцену. У нас заболела Алёна, а без неё, конечно, наше звучание будет не таким, как хочется, и мы не сможем исполнить несколько любимых вещей. Но будем стараться.

Уже пять раз исполнил после громадного перерыва «Как я съел собаку» в новом варианте. Новая композиция наконец набрала уверенность и силу. Те, кто знает спектакль, может быть, не смогут поверить, как и сам я не могу, что из спектакля исчезли фрагменты про кукольные мультфильмы, про фильм «Жестокий романс», про бас-гитару, про снежинки, про эстонских матросов Каска и Эллера и ряд других. То есть те, которые всегда вызывали бурный смех и были ударными. Я убрал даже кусок про первоклассника, который идёт в первый раз в первый класс, и про первый звонок. При этом спектакль длится прежние два часа.

Я намеренно расстался с любимыми и зрителями, и мной фрагментами. Когда-то, десять лет назад, я наслаждался этими мелкими деталями жизни, убеждаясь в том, что мой сокровенный опыт универсален. Я упивался узнаваемостью, и, собственно, главной задачей спектакля десятилетней давности было убедить зрителей и автора, то есть меня, в этой универсальности. Задача была решена. Потом она решалась другими спектаклями… И теперь снова это доказывать не нужно и не важно. Теперь мне за сорок, и у меня за плечами колоссальный опыт выступлений, опыт вхождения в литературную деятельность, длительный процесс профессиональной творческой работы.

Сегодняшний спектакль «Как я съел собаку» – это высказывание человека, которому за сорок. Он стал проще и трагичнее. Из всех многочисленных маленьких тем в нём остались две основные… Не буду их называть, увидите – поймёте.

Со стороны людей, которые знают спектакль наизусть и любят его, я натолкнулся на неприятие и удивление. Многие из них остались… не то чтобы недовольны – они не получили того, чего ожидали. Видимо, хотели ещё раз послушать знакомый текст. Я их понимаю. Но я не магнитофон и не воспроизводящее устройство, я усложнил себе задачу тем, что изменил спектакль по сути. И невзирая ни на какие недовольства буду делать это так, как считаю нужным. Я вновь сделал спектакль остросегодняшним, и в нём совсем не осталось ностальгических ноток, но на десять лет обострилась тоска о потерянном рае, то есть о детстве. Так и буду его играть. Возможностей смеяться на спектакле меньше, но это сегодняшний мир. Те, кому нравлюсь больше я прежний, могут вполне удовлетвориться видеоверсией шестилетней давности.

Мне приходится каждый раз уточнять и уточнять новую композицию. Я это делаю и буду делать в течение всего сезона. Не ожидал, что эта работа будет настолько трудной, – и хорошо, что не ожидал: знал бы заранее, может, и отказался бы от этой идеи (улыбка). Зато на спектаклях снова много молодых людей, для которых обновлённый вариант «Как я съел собаку» является оригинальным (улыбка).

Какая же вчера дивная была погода в Питере! А сегодня ужас. Что поделаешь – понедельник.

19 октября

Все выходные отсыпался. Очень трудно дались на этот раз гастроли. Не могу сказать, почему. Проще всего пенять на погоду. А ужасная погода преследовала и настигала. Из занесённого мокрым снегом Питера прилетел в залитую солнцем Москву, коротко взглянул в синее осеннее небо и улетел в Минск, где уткнулся в сырой вечерний туман. Все три дня в Минске было холодно, промозгло и ужасно неуютно. От этого и устал, наверное, потому что спектакли-то прошли удивительно хорошо.

Минская публика сильно отличается от всей остальной – своей сдержанностью. Когда в первый раз играл в Минске, эта сдержанность мне показалась вначале холодностью. В Минске очень громко не смеются, в Минске не так легко достаются аплодисменты… И в тот момент, когда в Москве или Киеве, Екатеринбурге или Питере зал смеётся в голос, в Минске улыбаются. Зато какую может создавать минская публика тишину! Я бы сказал, что именно в Минске публика во время спектакля как будто и не представляет собой некое единое на два часа сообщество. Каждый слушает, переживает, смеётся или грустит отдельно от остальных.

Зато по окончании спектакля раздаются дружные и мощные аплодисменты.

В Минске, в частности, один зритель подарил мне удивительный подарок. Я хотел позвонить ему, чтобы поблагодарить, но в его записке не было телефона или адреса. Человек вынес мне на сцену пакет, в котором была книга «Театр Резо Габриадзе» и восемь дисков с записями Ираклия Андроникова: подарок, которому я был рад и которым был очень тронут. Во-первых, у меня ни этой книги, ни этих записей не было, во-вторых, он точно читает ЖЖ и помнит то, что я писал об Андроникове и Габриадзе. Очень и очень приятно! Если тот, кто это сделал, читает сейчас… – Большое Спасибо!

А ещё в Минске были неожиданные реакции исключительно местного свойства (улыбка). В частности, в спектакле где я описываю некрасивого человека, который сам себя таковым не ощущает, и дело даже не в том, что человек некрасив, а в том, что он себя таким делает, полагая, что это, наоборот, красиво. Я говорю: «Ну зачем он зачесал себе на лысину длинные волосы, которые отрастил сбоку, это же так ужасно!» – И вот именно на эти слова в Минске отреагировали каким-то особым образом. Может, люди подумали, что я так говорю только в Минске, вспоминая чудесную причёску белорусского президента? Но я везде произношу один и тот же текст, просто в Минске на него была своя реакция. После спектакля мне все без исключения сказали, что в этот момент подумали про своего руководителя государства (улыбка).

Последние дни гастролей в свободное время читал готовую редакцию новой книги «Продолжение жжизни». Интересное ощущение. Во-первых, читал, будто не сам писал, так как текст на бумаге, – увесистая стопка формата А-4. А текст на бумаге даёт другое ощущение и какое-то другое значение (улыбка). Читал, и многое вспомнилось, потому что забылось. А ещё я увидел, что год был очень длинным. В ощущениях он кажется коротким и быстро пролетевшим, а читаю о том или ином событии, и оно кажется таким давним, и самих событий так много… что никак не удастся сказать про прожитый год, что он пролетел, проскочил… что время летит незаметно…

Мне в связи с первой книгой «Год жжизни» многие говорили, что когда её читали, старались вспоминать, что с ними происходило в тот или иной день, радовались совпадениям маршрутов или совпадениям мнений. То есть люди говорили о том, что эта книжка помогала им вспомнить собственный год жизни и ощутить его как долгий и существенный.

Новая книжка выйдет скоро, она будет такая же, как предыдущая, только тёплого жёлто-оранжевого цвета (точнее цвет описать не могу), тоже в мягком переплёте, но не дешёвом, а таком же прочном и тёплом на ощупь, как предыдущая. Новая книжка получится объёмнее: что-то я за последний год расписался, втянулся, наверное (улыбка).

Наконец-то за окном, после бесконечных дождей, яркое синее небо. Знакомый клён возле дома почти облетел, но то, что на нём осталось, – совершеннейшее золото. Помню, в детстве мне очень нравилась пушкинская строка: «В багрец и золото одетые леса». Что такое «золото», мне было понятно, а вот слово «багрец» – нет. И я думал, фантазировал, что багрец – это что-то более дорогое, роскошное, редкое, а главное – более драгоценное, чем золото. В общем, я представлял себе, что багрец – это дивные золотобриллианты.