Дневник провинциального сыщика. Почти документальная повесть - Александр Кичигин

Одного из молодых оперов Федор знал хорошо – он постоянно приходил в гости к Игнату в общежитие, а другим оказался уже немолодой человек, представившийся Николаем Федоровичем. Он посмотрел на Климова по-отечески добрыми глазами, как-то моментально расположив к себе, достал из кармана измятую пачку «Беломора», неторопливо закурил, после чего предложил Федору чувствовать себя как дома. Как назло, у Климова сигарет с собой не оказалось, и ему пришлось попросить папиросу у Николая Федоровича. Тот охотно поделился, и они где-то около получаса беседовали о коренных переменах в жизни страны, людей, обсудили последние новости, рост безработицы и преступности, высказали личное отношение ко всему происходящему. Федор в основном старался слушать, так как привык уважать мнение старших, тем более что Николай Федорович производил впечатление человека умного и эрудированного, хотя и придерживался тогда уже не модных коммунистических взглядов.

Это была первая встреча Климова с самым авторитетным и заслуженным сыщиком области, уважаемым не только в милицейских кругах, но и в преступной среде, о котором ходили настоящие легенды. Еще не раз Климову придется общаться с этим замечательным человеком, курить его «Беломор», проигрывать в политических спорах, постоянно чувствовать надежную опору, а главное – учиться сыскному делу по-настоящему, чувствуя чужую боль как собственную, и потому отдавать себя полностью, без остатка благородному делу защиты законности и правопорядка.

Через некоторое время они вместе с Игнатом сидели в кабинете начальника РОВД, который, не сильно вникая в подробности, расспросил об образовании, предыдущем месте работы, семье, желании служить в милиции, после чего пояснил, чем Климов будет заниматься на службе. Он выразил уверенность, что Федор, несомненно, справится, имея за плечами специальное техническое образование и немалый опыт работы. Уверенности прибавил и Игнат, скромно поддакивающий рядом, поэтому Климов, несколько волнующийся от оказанного доверия, сразу же дал согласие.

– Ну и славненько, – обрадовался, как показалось Федору, начальник РОВД, – отведи его в кадры и пусть оформляется.

В кадрах приняли документы, заставили оформить кучу бумаг, взяли подробную анкету о местах проживания, учебы, работы, сведениях о ближайших родственниках, выдали документы для прохождения медкомиссии, после чего попросили зайти месяца через два, пояснив, что это время необходимо для специальной проверки кандидата, без которой в милиции работать нельзя. Федор этому даже обрадовался, так как давно не был на малой родине – в небольшом и уютном городке, где проживали родители, бабушка и давно гостила жена с маленькими детьми, убегая от общежитской неустроенности. В тот же день он укатил туда, куда и позже будет неоднократно возвращаться для душевного отдыха и покоя от суеты большого города, даже тогда, когда там останутся только друзья детства…

1994. Мотив убийства

Однажды в теплый летний понедельник старший лейтенант Климов, оперуполномоченный уголовного розыска, как обычно, пришел на работу пораньше в небольшой территориальный отдел городского УВД12 под номером один, и, нетерпеливо закурив, набросился на бумаги, требующие более или менее срочного разрешения.

Бумажную работу он не любил, предпочитая ей живую – от преступника к преступлению, от преступления к преступнику, как учил Николай Федорович. Или, как было принято говорить, «топтать землю». Зайдет иногда начальник криминальной милиции, увидит, что среди дня бумагами некоторые занимаются, и полушутя воскликнет:

– А вы что тут делаете? Бегом «на землю»! – что означает «раскрывать преступления».

В этот день начальник криминальной милиции Иван Иванович Лоскутков не очень-то торопился собирать отделение на утреннюю планерку, поэтому Федор успел сделать многое. Показатели у него были неплохие и по раскрываемости, и в остальном, хотя до настоящего профессионала, как он сам считал, ему было далеко.

– Ну что, поговорим о делах наших скорбных, – начал совещание Лоскутков словами известного горбатого криминального авторитета. – Кто чем занимается и кому какая нужна помощь?

Не успел он закончить фразу, как резко зазвонил телефон.

– Иван Иванович, – вещал дежурный. – У нас убийство!

– Где? – расстроился Лоскутков, а с ним погрустнело и все отделение УР.

Дежурный назвал адрес.

– Так это мой дом… – растерялся Иван Иванович, – и где труп? На техническом этаже? Понял. Сейчас выезжаем.

– Ничего себе! – продолжал удивляться Иван Иванович. – А я утром иду – на ступеньках кровь. Ну, думаю, кто-то в выходной из деревни, как всегда, мясо свежее привез… Короче, выезжаем: Велиев, Климов, Воронов, Переверзев, Лопотко. А лучше все скопом. Там разберемся.

Лоскутков стал начальником криминальной милиции не так давно. До этого работал бок о бок со многими из отделения. Начинал, как водится, опером, затем старшим опером, начальником отделения уголовного розыска. Может, поэтому ему удалось сбить нормальный и дружный коллектив, который трудился без нытья и устали, а отдыхал еще дружнее. На планерках всегда старался выслушать мнения сотрудников, с дельными предложениями соглашался, мог дополнить советом, если что не так – тактично объяснял, почему того или этого нельзя делать. Старался обходиться без неоправданного риска, но ослушавшихся в случае успеха прощал. Звали опера его просто «Иванычем». Если и были у него недостатки, так разве что один, как у всех руководителей в погонах, – боязнь вышестоящего руководства, а отсюда некоторая нерешительность в принятии срочных решений. За его профессионализм, спокойный и рассудительный характер, неброский юмор и человеческое отношение к людям все сотрудники отделения уголовного розыска Лоскуткова любили. Соответственно, и он переживал за каждого всем сердцем. Часто в прямом смысле этого слова, потому что сердце у Иваныча иногда пошаливало.

Однажды Виталик Воронов, работающий по линии преступников, находящихся в розыске, а также без вести пропавших граждан, получил на исполнение дело о найденном неопознанном теле пожилого человека, внезапно умершего на улице от сердечного приступа. Так и лежал дедушка, как называл его Виталик, в морге среди других неопознанных тел довольно долгое время. А тут наступила зима, в морге судмедэкспертизы таковых накопилось больше обычного, и их сложили на улице – благо зима. И добавляли периодически новых, в основном местных бомжей, не перенесших лютых морозов. Так бы и закопали через годик бесхозного дедушку, если бы не появилась его супруга – бабушка из районного центра, разыскивающая своего пропавшего мужа через райотдел по месту жительства.

Виталик, конечно, обрадовался такому повороту событий, тем более что сомнений в идентификации тела быть не могло – совпадало все: от одежды до основной приметы – отсутствия трех пальцев на правой ноге. Виталик настолько воодушевился, что повадился каждое утро посещать морг с целью отыскать этого дедушку во что бы то ни стало, чтобы супруга смогла его хотя бы похоронить по-христиански. Каждое утро он ехал на другой конец города, заходил к уже хорошо знакомым санитаркам, выпивал предложенных грамм 50—100 халявного спирта, после чего брал ломик и начинал в буквальном смысле выкорчевывать задубевшие на морозе тела, внимательно осматривая нижние конечности. При этом никто толком не мог ему ответить – цел ли предмет его поиска или уже нет. И так продолжалось не одно утро, но после обеда он возвращался к своим скрывшимся преступникам и другим без вести пропавшим гражданам.

На планерке принято было ежедневно докладывать, кто и по каким причинам отсутствует. Кто-то работал ночью и теперь отсыпался, кто-то с – раннего утра, кто-то банально заболел… Виталик, похоже, и вовсе со своим делом перестал ставить Иваныча в известность. Но однажды Лоскутков спросил:

– А Воронов где?

Опера недоуменно переглянулись и пожали плечами. Вроде каждый день видят его на работе, а сейчас нет…

– Где Виталик? – повторил вопрос Иваныч, обращаясь к начальнику уголовного розыска Велиеву, который обязан был знать.

Велиев пообещал разобраться.

Планерка прошла, все разошлись по своим рабочим делам, а Иваныч никак не мог успокоиться – он вдруг вспомнил, что не видел Воронова уже не один день. Позвонил в дежурку. Дежурный сухо доложил – вчера получил пистолет и пошел в какую-то общагу задерживать рецидивиста, находящегося в розыске.

– А пистолет сдал?

– Нет. Но обещал вроде позже…

Иваныч сидел как на иголках. Вызвал Велиева.

– Где Воронов?

– В морге… – последовал неосторожный ответ.

Тут Велиев и сам понял, какую оплошность допустил. Иваныч резко подскочил с кресла, потом как-то неестественно обмяк, схватился рукой за левый бок и, резко побледнев, каким-то чужим безжизненным голосом прохрипел: