Женщины времен июльской монархии - Ги Бретон

Потом, не умея скрыть то, что таилось в глубине души, сказал со вздохом:

— К тому же корабль, который нас привез, уже ушел.

Мари-Каролин взглянула ему в глаза:

— Но, месье, о возвращении в Италию не может быть и речи. Вы говорите, что Юг не идет за нами? Очень хорошо. Мы отправляемся в Вандею…

И, надев широкополую соломенную шляпу, она пешком направилась по дороге в Нант.

Ее путешествие через весь Лангедок было невероятным. Проводя ночь то, завернувшись в одеяло, у подножия какого-нибудь дерева, то в замке друзей, она добралась из Марселя в Плассак, используя все возможные способы передвижения. Ее видели верхом, в коляске, на корабле, в карете и даже на осле. Конной жандармерии понадобилось продемонстрировать воистину всю свою редкостную глупость, чтобы не заметить ничего подозрительного в экипаже путешественницы, которая разъезжала с двумя пистолетами и кинжалом за поясом…

Кое-какие предосторожности все-таки были приняты. В Эксе маркиз де Вильнев выправил себе паспорт для поездки в Нормандию, мотивируя это тем, что вместе с женой должен явиться к изголовью тяжело больного родственника. Роль г-жи де Вильнев играла герцогиня. Играла настолько хорошо, что неосведомленные люди с легкостью дали себя провести. Ну и ничего удивительного, если учесть, что со времени отъезда из Экса она была любовницей маркиза.

Это, между прочим, очень помогало…

Мари-Каролин никогда не упускала возможности совместить полезное с приятным, политику с любовью, авантюру с приключениями… «Принадлежа к высшей знати, она считала, — пишет Артур Брюи, — что ее ранг дает ей право на такие вольности, которые были бы предосудительны у любой обыкновенной женщины, а у нее должны восприниматься лишь как свидетельство ее прекрасного здоровья и знатного происхождения…»

На протяжении всего путешествия герцогиня, таким образом, выступала в роли пылкой маркизы.

Наконец 7 мая, избежав множества опасностей и находясь постоянно на грани катастрофы, она прибыла в десять часов вечера в замок Плассак, где ее с почтением ожидал маркиз де Дампьер.

Ее первая цель была достигнута: она находилась в Вандее.

Ее первым делом было немедленно собрать совет:

— Мы должны объединить военные силы Шаретта, Катлино, Отишана, Кадудаля, а также армию г-жи Рошжаклен. Все вместе мы прогоним герцога Орлеанского, который незаконно занял престол Франции, и коронуем нашего короля, моего сына…

Окружавшие ее легитимисты с сомнением покачивали головами. Имевшиеся у них сведения о мерах, предпринимаемых полицией во всей Вандее, и о прибытии многочисленных королевских полкой настраивали на пессимистический лад. Некоторые сделали даже попытку открыть на это глаза Мари-Каролин. Но она заставила их умолкнуть:

— 24 мая мы возьмем в руки оружие.

Через несколько дней под именем Пти-Пьера она покинула замок Плассак, переодевшись в вандейского пастуха, отправилась в Фонтене-ле-Конт, Бурбон-Ван-де, Монтэгю и там, несмотря на присутствие десяти полков, имевших предписание на ее арест, стала переходить от фермы к ферме, пытаясь взбунтовать крестьян. Эта экспедиция превратилась в бесконечную череду забавных инцидентов.

Послушаем, что рассказывает Марк-Андре Фабр.

«Как-то утром, после долгого и утомительного перехода, она появляется, падая от усталости, на одной из ферм, где для нее приготовлена постель. Только она начала засыпать, как из соседней комнаты до нее донеслись чужие голоса. Один офицер объявляет, что того, кто выдаст герцогиню живой или мертвой, ждет награда пятьсот тысяч франков. Неожиданно дверь в ее комнату распахивается, и Мари-Каролин уже думает, что ее выдали.

— Ах ты, ленивец, — кричит фермер, — уже семь часов, а у тебя коровы еще в хлеву. Ну-ка, быстро вставай, или тебе придется иметь дело со мной!

И хозяин бросает на кровать принцессы рваную одежду пастуха!

В другой раз Пти-Пьера, проходившего мимо солдат, окликнули:

— Эй, маленький разбойник, что-то ты странно выглядишь. Иди-ка, выпей с нами стаканчик.

Не моргнув глазом, мать Генриха V опорожнила кружку сидра вместе с защитниками Июльской монархии…

Как-то ночью хижина, в которой она нашла пристанище, была окружена солдатами. Она едва успела броситься в болото с ледяной водой, в котором отсиживалась до утра.

Наконец 21 мая Мари-Каролин добралась до глав вандейской оппозиции, которые собрались в Мелье. Здесь ее ждало большое разочарование.

— Созывайте ваши пятнадцать тысяч человек на 24-е число, — сказала она.

На лицах шуанов появилось смущенное выражение.

— Нам удалось собрать лишь около сотни крестьян. Вандея устала от гражданской войны. Теперь не 93-й год. Каждый мечтает лишь о том, чтобы жить в мире…

Но Мари-Каролин не признала себя побежденной.

— Хорошо, — сказала она спокойно. — Я поеду собирать войска в Бретань.

И чтобы убедить себя в бодром состоянии духа и в своей вере в будущее, она провела ослепительную ночь с маркизом де Вильнев.

Пока герцогиня Беррийская продолжала пребывать в грезах, в Париже возглавляемый Шатобрианом, Фиц-Джеймсом и Идом де Невилем Комитет легитимистов находился в очень трудном положении. Безумная авантюра Мари-Каролин грозила поставить Бурбонов в смешное положение.

Было просто необходимо, чтобы Мари-Каролин отказалась от своего намерения поднять восстание и как можно быстрее вернулась в Англию. Адвокату Берийе поручили встретиться с ней и сообщить ей решение Комитета.

Знаменитый адвокат прибыл в Мелье 21 мая. Крайне взволнованный, он протянул герцогине письмо от Шатобриана.

Немного обеспокоенная, она сорвала печать и прочла:

«Гражданская война. — событие всегда пагубное и достойное сожаления, — сегодня просто невозможна. Она приведет к бесполезному пролитию французской крови и оттолкнет от дела короля всех, кто желал бы в нем принять участие».

— И он тоже! — вздохнула Мари-Каролин.

— Прислушайтесь к голосу разума, мадам, — сказал Берийе, — умоляю вас. Вот паспорт, который позволит вам уехать в Англию!

— Нет, месье! Теперь уже нельзя отступать. Что тогда подумают обо мне?

На протяжении шести часов Берийе продолжал настаивать, используя все свое красноречие. В 3 часа утра он отправился обратно, полагая, что выиграл партию.

Но как только он уехал в Париж, Мари-Каролина бросила клич к мятежу и назначила точную его дату — на 3 или 4 июня.

На этот раз тысячи вандейцев, увлеченных бойкой принцессой, приготовились к сражению. И когда зазвучал набат в Клиссоне, Лору, Вале, Эгрефее, банды крестьян, орущие роялистские песни и потрясающие косами и ружьями, пошли впереди войск узурпатора. Их было три тысячи с одной стороны и пятьдесят тысяч — с другой.