Печальный Лорд - Елена Грушковская

Тёплая вода мягко обняла тело Джима. Нежась и играя пеной, он украдкой поглядывал на юношу, который смиренно стоял рядом. Красивое, гладкое лицо, большие ясные глаза, великолепные кудри — словом, этот молодой слуга был прекрасен, как Аполлон в юности. Неуловимое сходство с Фалконом одновременно и приводило Джима в замешательство, и невольно притягивало его взгляд.

— Как тебя зовут? — спросил Джим.

— Эннкетин, ваша светлость, — ответил юноша почтительно. (Ударение на первую букву.)

— Сколько тебе лет?

— Восемнадцать, ваша светлость.

— Давно ты служишь у лорда Дитмара?

— Сколько себя помню, ваша светлость.

Эннкетин намылил губку и подошёл к ванне. С небольшим поклоном он сказал:

— Извольте подняться, ваша светлость, я омою вас.

Он подал Джиму руку, и Джим заливаясь краской стыда, поднялся из воды. Частично его тело прикрывала густая пена, но в целом он был совершенно наг. Эннкетин почтительными и деликатными движениями стал тереть губкой его спину и плечи, легонько прошёлся по ягодицам и задней стороне бёдер.

— Я мог бы сам, — пробормотал Джим.

— Зачем же? Это моя работа, ваша светлость, — ответил Эннкетин.

Он зашёл спереди, и Джим инстинктивно прикрылся руками.

— Не бойтесь, ваша светлость, — тихо сказал Эннкетин. — Я только ваш слуга.

И он завершил омовение. Джим опустился в ванну, а Эннкетин стал мыть ему голову. После мытья на волосы Джима была нанесена ухаживающая маска, а Эннкетин сказал:

— Позвольте вашу ножку, ваша светлость.

Джим высунул ногу из пены. Приняв её на свою мягкую ладонь, Эннкетин замешкался, и от Джима не укрылось восхищение, проступившее в его взгляде, но Эннкетин тут же овладел собой и стал тереть пятку Джима пемзой. Маленькая ступня Джима вся умещалась в ладони Эннкетина, и он обращался с нею бережно и благоговейно, как с бесценным сокровищем. Закончив с одной ногой, он перешёл ко второй, а после этого прополоскал волосы Джима и завернул их в полотенце. Нет, подумал Джим, так нельзя. Если ему всюду будет мерещиться Фалкон, то как ему вообще жить дальше?

После ванны Джима соблазнила прозрачная изумрудная зелень бассейна, и он, выскользнув из полотенца, в которое его закутал Эннкетин, с озорным визгом прыгнул в чистую воду.

— Ваша светлость, вы не успеете одеться! — обеспокоился Эннкетин.

— Ничего, я только пять минуток, — успокоил Джим.

Окунание в прохладную воду после тёплой очень бодрило, и Джим окончательно проснулся. Потом он сидел на скамеечке, а Эннкетин обрызгивал всё его тело туалетной водой, после сушил ему волосы, и Джиму было всё это непривычно и ново. Хотя он прекрасно помнил вчерашний день, но ему почему-то всё ещё не верилось, что он стал спутником одного из знатнейших граждан не только этого города, но и, пожалуй, всей Альтерии — одного из первой десятки Книги Лордов. Это было похоже на сказочный сон. «Я спутник лорда Дитмара, — сказал он себе. — Звучит просто невероятно!»

— Пожалуйте в спальню, ваша светлость, я принесу вам ваше платье, — сказал Эннкетин.

Джим вернулся в спальню, а юноша пошёл за одеждой. В приоткрытое окно всё ещё доносились звуки суеты в саду, особенно выделялся голос дворецкого, главенствуя над всеми остальными звуками.

— Эй, эй, куда ты это тащишь? Это не на этот столик, а на тот! Не видишь, тут уже всё есть? Эй, ребята, ребята, осторожнее с пирогом! Ещё двое, помогите! Уроните — выгонят вас всех! Так, так, потихоньку! Тише едешь — дальше будешь!

Джиму вдруг непреодолимо захотелось оказаться в гуще этой весёлой кутерьмы, а не сидеть в спальне. Ему отчего-то нравилось в Эгмемоне всё: и его внушительный голос, и деловая хватка, и даже сверкающая лысина (Эгмемон, как уже было сказано ранее, не страдал выпадением волос, а брил голову), а его знание своего дела просто не могло не внушать уважение. Забыв об Эннкетине с платьем, Джим побежал вниз в своём коротком халате, с распущенными волосами и в домашних туфлях на босу ногу.

Вид залитого солнцем сада и сияющих белизной столиков привёл Джима в необычайный восторг. Забыв обо всём на свете, он стоял и наблюдал как заворожённый за снующими между столиками работниками и отдающим команды дворецким. Эгмемон не сразу сообразил, отчего работники вдруг начали сворачивать себе шеи и спотыкаться на ровном месте, а когда проследил направление их взглядов, увидел Джима и вытаращил глаза.

— Святые небеса, ваша светлость! — заговорил он на октаву ниже, с выражением великого ужаса на лице, заслоняя Джима от работников. — Разве можно показываться в таком неглиже? На вас же, прошу прощения, пялятся! Эй! — крикнул он работникам, — ну, что уставились? Шевелитесь, шевелитесь! — И снова обратился к Джиму: — Ваша светлость, миленький вы мой… Разве так можно? Ну-ка, быстренько в дом!

— Я хочу посмотреть, — сказал Джим, немного обидевшись. — Отчего вы меня гоните?

— Ваша светлость, не извольте сердиться, — ответил дворецкий слегка нервно. — Вы же сами видите, какое вы производите действие! Люди работать не смогут, если вы будете ослеплять их своей… — Эгмемон пошевелил бровями, — гм, гм, прелестнейшей красотой. А у нас ещё и половина не сделана: эти лентяи и неумёхи так медленно работают! Вы хотите, чтобы мы не успели закончить к приезду гостей? Какой срам будет!

Двое работников, тащивших тяжёлую корзину со свежими ягодами блаки*, проходя в нескольких шагах от Джима, загляделись на него и наскочили на столик, отчего наземь просыпалось полпригоршни ягод, а на столике опрокинулся бокал. Эгмемон, увидев это, страшно рассердился.

— Эй, куда вы смотрите, олухи?! Осторожно, не подавите ягоды ногами — пятна на дорожке останутся!

Джим подошёл к корзине.

— А можно мне несколько штук попробовать?

— Извольте, ваша светлость, угощайтесь! — ответил дворецкий.

Запустив руку в корзину, Джим набрал горсть блаки — его пальцы казались ещё белее на фоне красных ягод, — а Эгмемон прикрикнул на работников:

— Ну, что встали? Несите!

Те подняли корзину с ягодами и зашаркали ногами, но, как оказалось, не в ту сторону.

— Да не туда, болваны! — простонал дворецкий.

Вконец обалдевшие работники затоптались на месте: один тянул влево, другой — вправо. Джим звонко засмеялся, а Эгмемон указал пальцем: