Возвращаясь к самому себе - Михаил Ульянов

Удивительно, но факт: прошедшие с момента постановки "Ричарда III" десять лет не состари-ли, а омолодили спектакль. Между тем как сами те годы, когда мы с Рачией Никитовичем разду-мывали над нашей общей работой, видятся отлетевшими далеко-далеко... И, пожалуй, это одно из редчайших явлений на моем театральном веку: время кардинальным образом переменилось, но наши тогдашние размышления и идеи сделало актуальнее, современнее!

"Мы живем в век, - размышляли мы с Капланяном, - когда то в одном, то в другом конце света появляются, как дождевые пузыри, так называемые сильные личности. Не много ли их? И почему они в конце концов на поверку оказываются именно пузырями, которые лопаются и исче-зают? Исчезнут, но, того и гляди, опять поднял голову очередной диктатор, очередной "отец нации". В чем причина столь неестественно частого появления "сильных личностей"? В разобще-нности и раздробленности людских интересов? Может быть, именно в этом?"

Да, в то время, в начале 80-х годов, сильные личности действительно возникали "в разных концах света", а сегодня? Сегодня эти пузыри уже буквально гроздьями, клочьями пены всплывают по всему пространству нашей бывшей цельной страны СССР. А на съездах бывших народных депутатов, благодаря телевидению, мы имели возможность наблюдать всю кухню вываривания этих пузырей. И все видят и понимают, что хаос разрушения былого целого, строи-тельная пыльная взвесь от попыток строить новое - это та самая мутная и смутная - среда, в которой так вольготно пробираться к власти тем, для кого отсутствие принципов - главный принцип. Лишь бы повластвовать. Хоть где. Хоть на час.

Мне хочется процитировать здесь выдержку из одного исследования. Попытайтесь, мой читатель, определить, о каком времени говорится в нем: "Свобода личности была совершенно уничтожена, благодаря ужасной государственной системе и постоянным произвольным арестам и заточениям граждан. Правосудие было уничтожено... Дикие битвы, беспощадные казни, бесстыд-ные измены представляются тем более ужасными, что цели, за которые дрались люди, были чисто эгоистические, что в самой борьбе замечалось полное отсутствие каких-либо прочных результа-тов. Эта моральная дезорганизация общества отразилась на людях. Все дела делались тайно, одно говорилось, а другое подразумевалось, так что не было ничего ясного и открыто доказанного, а вместо этого, по привычке к скрытости, к тайне, люди всегда ко всему относились с внутренним подозрением".

Не правда ли, что-то очень знакомо-родное? А ведь это извлечено из исследования "Общест-венная жизнь Англии XV века", времени, породившего Ричарда Третьего. Очевидно, сходные процессы неблагополучия в обществе, распада, разлома ранее устоявшейся жизни порождают и сходных героев или не героев. "Моральная дезорганизация общества" - вот тот питательный бульон, на котором всходят Ричарды разных времен и народов.

Изучая в Исторической библиотеке материалы, связанные со временем этого английского короля-узурпатора, я как бы погружался в мутные воды раздоров, междоусобиц, яростной борьбы за власть наверху, заброшенности и растерянности народа, у народа же всегда и везде "трещат чубы, когда паны дерутся". Нельзя было не увидеть, не узнать в английском "зеркале" и перипе-тий "смутного времени" на Руси, когда объявился Гришка Отрепьев, "Тушинский вор", самозва-нец и узурпатор; и разве не в подобном же хаосе революции семнадцатого года, когда народ сбросил царя и общество поползло лоскутьями партий, движений, группировок, подмяла под себя власть в стране сильная той же ричардовской жестокой и уверенной хваткой партия большевиков?

И разве не та же мутная вода безвластия и борьбы за эту власть хлещет сегодня вокруг нас, то и дело вознося на своих волнах различного масштаба претендентов в вожди масс? Как же тут не вспомнить Ричарда и его время?

Действительно, одни только личные качества человека, ставшего королем Ричардом III, - наглость, бесстыдство, недюжинный ум и хитрость, безнравственность и цинизм, напор и жесто-кость, - хоть их букет и впечатляет и наверняка способствует захвату власти, - не смогли бы помочь ему одержать успех в своем предприятии, если бы не обстоятельство, вполне объективное: это разрозненность народа, общий разброд. Раскол, щели, разводы в организме общества опасны для его здоровья, именно через эти трещины и разводья, эту несогласованность и замороченность - ведь всех трясет лихорадка бесконечного выяснения отношений - люди, подобные Ричарду, как микробы, поднимаются наверх. Они ведь не только бесстыдны и бесстрашны в своей наглости, они еще и приспособляемы, изворотливы, коварны, у них хватает особой хитрости все предуга-дать, столкнуть лбами друзей-противников, извлечь выгоду из недобросовестности и из преданно-сти, - из всего и вся... А достигнув желаемых высот, они уже наводят свой порядок, исходя из своего понимания, своей натуры и пользы для себя.

Аморальность политики и политиков - вот что особенно опасно.

Соперником Шекспира стал у нас сегодня экран телевизора. Без видимых усилий и художест-венного напряжения он демонстрировал гениальные сцены со съездов и сессии, допуская зрителя или хоть один его глазок - в саму "кухню власти", вернее, кухню, где стряпается власть. И воочию наблюдаешь тот самый механизм вхождения во власть людей мелких, порой полуграмот-ных. Сами по себе они не значат ровным счетом ничего, но зато бесстыдны, ловки, нахраписты... Как признался один из депутатов: "Я сам иногда над собой труню..."

Ежевечерне включая телевизор, мы слышим, и видим, и понимаем, как нам лгут в глаза, передергивают факты с наглым, бесстыдным лицом, подтасовывают все и вся новые политики со старыми замашками. И что же мы, зрители этого действа для всех? Да как сказать... Кто-то смеет-ся, кто-то матерится, а кто-то и говорит: "Правильно! Так и надо!" И, может быть, этих "правиль-но" будет становиться все больше и больше. И чем больше и больше будет их набираться, тем Ричарды и страшнее, и вероятнее. И ведь эти, нынешние, в скромных пиджаках, стерто похожие один на другого, они отнюдь не менее страшны и зловещи, и кровавы, чем во времена Ричарда в старой Англии. Карабах, Грузия, Таджикистан, наконец - сама Россия: бойня в Чечне... Сколько примеров дикой вражды, кровавых преступлений, средневековых пыток и надругательств над людьми, ни в чем не повинными, обыкновенными. И с болью думаешь, видишь, что действитель-но, "цели, за которые дерутся" политики чисто эгоистические, и их не беспокоит кровь, льюща-яся вокруг, и страдания людей, теряющих своих детей, свои дома, жизни, ради чьих-то интересов.

Сегодня благодаря гласности, расторопности средств массовой информации, особенно телевидения, мы хоть видим этот процесс - кроения и сшивания политики и последствия этого кроения и сшивания. Отчасти, не вполне, но все же мы перестали быть теми доверчивыми слепца-ми, какими были в эпоху "до гласности". Раньше мы о таком и не думали. Просто потому, что нам и не над чем было думать: не было ее, информации. Была одна большая "государственная тайна". И все для нас происходило вдруг. Вдруг - какое-то событие! Вдруг на политической арене появ-лялся некий деятель. Открывали утром "Правду" и читали: "Игнатов... Мухамедшин... Мухамет-динов..." А что такое, кто, откуда, почему? Мы ничего не знали, зато верили... Мы верили, что все делается правильно. Потом, попозже, выяснялось, что неправильно, а то, что было, оказывалось крупной ошибкой, "Головокружением от успехов", допустим, или "Делом врачей-убийц". И все это происходило вне нас.

"Мы живем, под собою не чуя страны, наши речи за десять шагов не слышны..." - сказал поэт, живший в те страшные годы и убитый именно за эти слова. И лучше него о том времени не скажешь. В те времена одни из нас устрашенно, другие восхищенно, но почти все безмолвно принимали к исполнению решения свыше.

Так чего же удивляться сегодня всем митингам, страстям, столкновениям? Люди раскрепос-тились. Можно так или иначе относиться к тому, что видишь и слышишь вокруг, люди имеют право выражать свое мнение. И некоторые - я говорю о больших чиновниках - наверняка думают о прошлых тихих временах: "Боже, какое было золотое время! Никакая собака не лаяла, не лезла. Сижу себе в кабинете и раскладываю: "Хочу назначить его! Нет, лучше его! Нет, я этого все же хочу! Назначаю - и все! Подписал - и весь указ: исполняйте!"

Господи, в какой же мы жили бесправной стране... В какой бесправной и какой недумающей! То есть конечно же люди думали, но лишь наедине с собой...

И только сейчас мы становимся истинными современниками своей эпохи. Вот почему мой король Ричард получился такой, а не какой-то другой. В нем я постарался художественно, то есть через конкретный характер, выразить свое общественно-политическое кредо. Играя определенно-го типа, я выражал свою гражданскую позицию, стараясь ею заразить зрителя или по крайней мере заставить задуматься, обратить внимание на это явление, которое меня как художника тревожит, беспокоит, заставляет против него восставать, против него бороться.