Марьям - Данияр Куантканов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это произошло 25 февраля около городка Холмы. В составе своего минометного расчета Аязбай был подносчиком снарядов. А наводчиком был умелый и опытный боец Усен, тоже парень из Казахстана. Важно было в течение 30 секунд быстро и метко открыть огонь и подавить цель. После 6-8 удачно выпущенных снарядов в сторону врага командир отделения заметил, как башня одного из немецких танков повернула свой ствол в сторону расчета.
– Мы на прицеле! Срочно в укрытие! – успел крикнуть он. Все бросились в разные стороны, а Аязбай укрылся за холмиком. Меткий выстрел разнес лоток с минами, которые сдетонировали, и сильный взрыв как ножом срезал холмик, за которым он лежал, и всех его товарищей искромсал на куски. А рядовому Кудабаеву осколком сильно раздробило левую руку в области плеча. Рука бессильно повисла на остатках мышц и кожи.
«Пока я в сознании, надо двигаться к своим», – подумал Аязбай и пополз, волоча руку и помогая себе здоровой правой.
Надолго его не хватило. Все сильнее кружилась голова, и от потери крови он вскоре потерял сознание. После боя его подобрали санитары, и он очнулся уже в госпитале. А поселок Демянск, за который так отчаянно и долго сражались обе стороны, был освобожден 1 марта 1943-го года. Чуть позже Аязбая представили к награждению медалью «За боевые заслуги», а в 1945 в наградном листе уже появилась запись «Достоин награждения Орденом Отечественной войны 1-й степени». Таким орденом награждались военнослужащие, которые своими действиями способствовали успеху боевых операций советских войск.
– А как становятся героями? Почему они такие бесстрашные, отважные и ведут за собой в атаку людей? – первым задал вопрос пионер Мишка Соколов на встрече героев войны со школьниками в сельском клубе.
Аязбай сидел в окружении мальчишек и девчонок, жадно ловивших каждое его слово о войне, о боях, об оружии. Он давно демобилизовался, и лишь подобные обязательные встречи с молодежью заставляли его вспоминать подробности войны.
Говорил он будто через силу, осторожно подбирая нужные слова, чтобы не сболтнуть чего-нибудь лишнего, не вписывающегося в официальный образ Великой Отечественной и ее героев. Аязбай не любил приукрашивать. Бахвальство не было чертой, присущей его характеру. Поэтому он старался отвечать детям честно, от себя.
– Понимаете, ребята, когда враг яростно атакует твои позиции, это такая бесконечная стрельба, грохот и огонь, что ты не можешь даже голову поднять. Наоборот, хочется поглубже врыться в землю. А рядом один за другим разрываются тела твоих товарищей. Бывало, что человек входит в такое состояние, в такое отчаяние, что хочет это как-то остановить, изменить…
– Так вам было страшно? – изумленно спросила одна девочка.
– Ну как объяснить? К сожалению, в такие минуты никто не думает о героизме или подвиге. Даже о собственной гибели никто не думает. Желание человека все это прекратить не дает ясно мыслить, а лишь заставляет с криком подниматься из окопа в полный рост. И однополчане, только что рядом вжимавшиеся в землю, так же безумно крича, бегут вперед за тобой. Потому что сзади тоже поджидает смерть, но уже в форме особиста НКВД…
Последнюю фразу Аязбай, правда, сказал не вслух, а проговорил лишь мысленно. После демобилизации его направили домой, к семье. В селе кое-как перебивались женщины, старики, дети. В этот же период начали прибывать депортированные из разных уголков страны. Грамотных, хозяйственных мужчин не хватало катастрофически, и когда Аязбай вернулся, его сразу поставили работать заведующим овощебазой и зерноскладом в селе Хорошевское Ворошиловского района Карагандинской области. Со временем стали ценить за степенный и твердый характер.
Зерносклады, которыми заведовал Аязбай Кудабаев, это несколько очень высоких помещений с достаточно толстыми стенами из бетона. Зимой и летом в них держалась одна и та же температура, внутри было всегда прохладно. Маленькие окошки располагались высоко под потолком. Туда залетали птички и зимой там жили. Зерно лежало кучами в человеческий рост, и высоченные потолки обеспечивали необходимую циркуляцию воздуха. Вновь привезенное зерно сгружали на улице. Его сначала веяли, чтобы отделить от примесей, шелухи, мусора. Устройство подбрасывало зерно, при этом легкая часть улетала, а более тяжелая, ценная падала вниз и по транспортеру спускалась в склад. Обычно к лету все зерно расходилось по назначению: часть на посев, часть на муку, часть для скота. И пустые помещения подметались, стены выбеливались, ожидая до осени нового поступления пшеницы. Весь процесс приемки, выгрузки и сортировки зерна требовал от руководителя недюжинных организационных качеств и хозяйственного опыта.
– Я на тебя очень полагаюсь, Аязбай. Мы же тебя давно знаем. Мужик ты надежный, всякое повидал на фронте. Не подведи, очень прошу…
Председателю колхоза Хорошевское Федору Степановичу было из-за чего волноваться. Предыдущий заведующий складами загремел под статью, и его отправили отбывать наказание куда-то на север. По справедливости или нет, теперь уже не узнать. Однако слова «проворонил» и «проворовался» не зря так похожи между собой. В годы войны рассматривалось довольно много дел по хозяйственным преступлениям. Часто под эти статьи подводили обычную халатность, поскольку председателями колхозов, бригадирами, заведующими фермами становились простые полуграмотные колхозники, ведь практически всех специалистов призвали на войну. Хотя надо признать, что на почве голода встречалось и воровство, которое жестоко каралось по печально известному «закону о пяти колосках» от 7 августа 1932 г. Он предусматривал расстрел, а при смягчающих обстоятельствах – лишение свободы на срок не менее 10 лет. В условиях голода ужесточение кары обернулась не против настоящих преступников – крупных грабителей государственной и личной собственности, а против всего обездоленного люда, причинив ему много страданий.
Безмолвные и бесправные переселенцы помимо всех этих перспектив дамоклова меча над своими головами имели еще и унизительную обязанность ежедневно являться и отмечаться в местной комендатуре. Самостоятельное передвижение в другие населенные пункты строго запрещалось. Они должны были оставаться на этой убогой, постылой земле, искренне не понимая, в чем их вина…
Аязбай постепенно так наладил работу, что к его документации, его устным доводам вышестоящему руководству нельзя было придраться. Всё всегда четко, понятно и весомо. Но он не только грамотно подходил к своей работе с формальной стороны. Он чисто по-человечески помогал решать людям любые, чаще житейские вопросы. Видимо, спасение после того рокового выстрела немецкого танка, когда он чудом выжил, не позволяло ему проявлять малодушие, особенно если речь
