Подземные тропы - Токацин

— Три куны и пятнадцать элов с тебя, всё вперёд, — сказанное совсем не утешило Фиоса. — Везёт вам, Речникам…

— Да уж, так везёт, так везёт… — покачал головой Фрисс, отсчитывая горсть семян-элов, и подумал, что лучше покупать охапку травы за куну в мирный год, чем отдавать пять элов и ждать неминуемой войны. — У твоих рабочих есть оружие? Новая напасть в этом году на Реке, будто мало было старых…

Он быстро рассказал о фарках, добавив от себя, что твари это злобные, жестокие, но трусливые. Фиос Хагет пообещал предупредить всех соседей по участку, а заодно тех, кто живёт у подножия Липы, и без оружия не выходить из пещеры. Он привык принимать слова Речников всерьёз.

От Ладин-Кема корабль Фрисса поднялся под самые облака и набрал скорость. Речник не стал задерживаться на своём участке, решив, что успеет вернуться туда, и пролетел по прямой над степью, не тратя время на петлю над Островом Шайла. Справа проплыла громада станции "Эджин", слева — "Флан", полумесяцем обнимающий русло, и тёмно-серые зубцы осыпающихся зданий Старого Города бросили тень на воду Реки, а заодно и на летящую хиндиксу. Корабль с плавниками был слишком мал рядом с этими руинами, он терялся в их тени. Казалось, что хиндикса боится лететь в Город — её плавники стали замирать, цепенеть в воздухе, нос вильнул вниз, и корабль уверенно направился к окраине — за пределы гигантской, но полуразрушенной городской стены, в колючие заросли мекхи и других диковинных трав, выросших под невидимым, но жгучим излучением Города. Речник не стал менять курс корабля, он и сам боялся приземляться среди руин. Придержав хиндиксу в воздухе, он достал из заплечной сумы блестящий синий скафандр — форму сармата со станции "Идис" — и надел его поверх брони, а плащ Речника спрятал в суму. За зиму он почти забыл, как носят такую одежду. А ведь в прошлом году не один месяц ходил в скафандре! В Старом Городе иначе нельзя…

Сквозь прозрачный щиток шлема на обугленные развалины смотреть было веселее, и Фрисс мигом разглядел за громадными древними зданиями трёхцветную трубу, развесистые ветви передающих вышек и огоньки, бегающие по ветвям. Станция была на месте. Речник помахал ей рукой и полетел над колючими зарослями в поисках места для приземления.

Жёсткая мекха пробилась уже из-под земли и выросла по пояс человеку, на странных подобиях деревьев появился намёк на листву. Даже Старый Город по весне оживал — там, конечно, куда не доставали испепеляющие лучи… Ближе к городской стене густые колючие заросли редели, сменялись полянами оплавленного искусственного камня — рилкара. Туда редко приходили живые существа — как снаружи Города, так и изнутри. И Фриссгейн поразился, увидев там самое бурное шевеление и услышав оттуда невнятные крики. Хиндикса опустила нос и пошла к земле.

Там, вокруг вросшей в землю рилкаровой плиты, столпилось такое множество Крыс Моджиса, какого Речник и в прошлом году не видел. Исконные жители Старого Города, гигантские крысы просто кишели здесь — серые и бурые, белые и чёрные, чуть крупнее кошки и чуть меньше летающего корабля… облезлые и многохвостые, многоглазые и лишённые лап, чешуйчатые и полосатые, не затронутые излучением и изменённые им до неузнаваемости. Сначала Речнику показалось, что все крысы бегают туда-сюда в беспорядке, но потом он увидел, что самые крупные — предводители и воины — чинно сидят и только иногда подпрыгивают на месте, а бегают вокруг них мелкие, бестолковые, но впечатлительные "бурые разведчики". Речник всех их помнил по тому году — и самоубийственную ярость разведчиков, и силу удара крысы-гиганта, и остроту зубов серого воина.

Посреди крысиной толпы, на рилкаровой плите, стоял Гедимин. Его не узнать было невозможно — таких огромных сарматов в таких тяжёлых чёрных скафандрах больше на Реке не было. Серебряные знаки на броне сверкали, и сама броня тускло блестела, отражая не то солнечный свет, не то местные лучи. Гедимин говорил с крысами — точнее даже, выступал перед ними, и Фриссгейн очень пожалел, что слов с корабля не разобрать. Только крысиные вопли "кьяа" и многоголосое "окка" доносилось до хиндиксы. Сармат говорил негромко, иногда поднимая руку в сдержанном жесте, но крысам нравились его слова — при каждом движении руки они начинали подпрыгивать и вопить "кьяа", и восторг слышался в их голосах. Речник помнил, как Гедимин относился к крысам в том году, и как они преследовали сармата и Речника по всем закоулкам… неужели они заключили мир?!

Но ему не удалось подлететь незаметно и послушать, о чём говорит Гедимин. Тень корабля упала на рилкаровую плиту, закрыла собой ближайших крыс и дотянулась до ног сармата. Он посмотрел на то, что отбрасывало тень, и Фрисс встретился с ним взглядом.

— Хаэй! — поспешно крикнул Речник и помахал сармату рукой. — Гедимин, к тебе можно? Я ненадолго, правда!

— Фриссгейн?! Не спрашивай — садись! — крикнул в ответ Гедимин и указал крысам на корабль с резким, но непонятным воплем. Они тут же расступились, освобождая прямую дорогу от хиндиксы до плиты, где стоял сармат. Фрисс наугад бросил канат — гигантская чёрная крыса поймала его, и вскоре хиндикса была надёжно привязана к обломкам рилкара, а сам Речник спустился на землю, держась за бронированную руку Гедимина. Тысячи глаз сейчас глядели на него. По воплю сармата одна из гигантских крыс подбежала к Речнику, и он с изумлением обнаружил, что стоит уже на её спине.

— Ае! — сказал Гедимин, глядя на крыс и не выпуская руку Фрисса из своей руки. — Фриссгейн — мой друг. Слушать, как меня! Ясно?

— Кьяа!!! — от вопля тысячи глоток Речник едва не оглох. Но он чувствовал, что здесь уже можно ничего не бояться — ни крыс, ни пожирателей энергии, ни излучений.

— Скажи им что-нибудь, — тихо посоветовал Гедимин, глядя на притихших крыс.

— Ае! — крикнул Фрисс, надеясь, что ничего не перепутал. — Хамерхет! Иреглан! Стинк! Наири! Здесь вы? Ае!

— Ае!!! — четверо полосатых предводителей, восседавших на спинах крыс-гигантов, встали на задние лапы и приветственно помахали Фриссу и "руками", и хвостами. Речник порадовался про себя, что не забыл их имена. В лицо он их, конечно, не помнил, и видел не всех, но имена были памятны…

— Конта помнишь? — негромко сказал кто-то, потянув Речника за скафандр. Некрупная крыса с размытыми полосками смотрела знакомым хитрым взглядом и уже прикидывала что-то про себя. Фрисс ухмыльнулся.

— Помню. Что, не убил тебя Хамерхет?

— Злился, — признался Конт. — Унялся. Живём мирно. Станция — самая сильная! Гедимин — главный. Будешь тут жить?

— Ещё не хватало, — отмахнулся Фрисс и повернулся к сармату. — Теперь ты настоящий повелитель Старого Города?!