А голову мы дома не забыли! - Аркадий Тимофеевич Аверченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…Серебрятся волны,
Серебрятся волны…
И Валерка сразу подхватил, и пальцы у него как будто перескочили через какую-то неудобную ступеньку и побежали дальше, дальше, быстро и ловко до самого конца. Вот уж ему хлопали так хлопали!
После этого на сцену выскочили шесть девочек из первого «А» и шесть мальчиков из первого «Б». У девочек в волосах были разноцветные ленты, а у мальчиков ничего не было. Они стали танцевать украинский гопак. Потом Борис Сергеевич сильно ударил по клавишам и кончил играть.
А мальчишки и девчонки еще топали по сцене сами, без музыки, кто как, и это было очень весело, и я уже собирался тоже слазить к ним на сцену, но они вдруг разбежались. Вышла Люся и сказала:
– Перерыв пятнадцать минут. После перерыва учащиеся четвертого класса покажут пьесу, которую они сочинили всем коллективом, под названием «Собаке – собачья смерть».
И все задвигали стульями и пошли кто куда, а я вытащил из кармана свое яблоко и начал его догрызать.
А наша октябрятская вожатая Люся стояла тут же, рядом.
Вдруг к ней подбежала довольно высокая рыженькая девочка и сказала:
– Люся, можешь себе представить – Егоров не явился!
Люся всплеснула руками:
– Не может быть! Что же делать? Кто ж будет звонить и стрелять?
Девочка сказала:
– Нужно немедленно найти какого-нибудь сообразительного паренька, мы его научим, что делать.
Тогда Люся стала глядеть по сторонам и заметила, что я стою и грызу яблоко. Она сразу обрадовалась.
– Вот, – сказала она. – Дениска! Чего же лучше! Он нам поможет! Иди сюда!
Я подошел к ним поближе. Рыжая девочка посмотрела на меня и сказала:
– А он вправду сообразительный?
Люся говорит:
– По-моему, да!
А рыжая девочка говорит:
– А так, с первого взгляда, не скажешь.
Я сказал:
– Можешь успокоиться! Я сообразительный.
Тут они с Люсей засмеялись, и рыжая девочка потащила меня на сцену.
Там стоял мальчик из четвертого класса, он был в черном костюме, и у него были засыпаны мелом волосы, как будто он седой; он держал в руках пистолет, а рядом с ним стоял другой мальчик, тоже из четвертого класса. Этот мальчик был приклеен к бороде, на носу у него сидели синие очки, и он был в клеенчатом плаще с поднятым воротником.
Тут же были еще мальчики и девочки, кто с портфелем в руках, кто с чем, а одна девочка в косынке, халатике и с веником.
Я как увидел у мальчика в черном костюме пистолет, так сразу спросил его:
– Это настоящий?
Но рыжая девочка перебила меня.
– Слушай, Дениска! – сказала она. – Ты будешь нам помогать. Встань тут сбоку и смотри на сцену. Когда вот этот мальчик скажет: «Этого вы от меня не добьетесь, гражданин Гадюкин!» – ты сразу позвони в этот звонок. Понял?
И она протянула мне велосипедный звонок. Я взял его.
Девочка сказала:
– Ты позвонишь, как будто это телефон, а этот мальчик снимет трубку, поговорит по телефону и уйдет со сцены. А ты стой и молчи. Понял?
Я сказал:
– Понял, понял… Чего тут не понять? А пистолет у него настоящий? Парабеллум или какой?
– Погоди ты со своим пистолетом… Именно что он не настоящий! Слушай: стрелять будешь ты здесь, за сценой. Когда вот этот, с бородой, останется один, он схватит со стола папку и кинется к окну, а этот мальчик, в черном костюме, в него прицелится, тогда ты возьми эту дощечку и что есть силы стукни по стулу. Вот так, только гораздо сильней!
И рыженькая девочка бахнула по стулу доской. Получилось очень здорово, как настоящий выстрел. Мне понравилось.
– Здорово! – сказал я. – А потом?
– Это все, – сказала девочка. – Если понял, повтори!
Я все повторил. Слово в слово.
Она сказала:
– Смотри же, не подведи!
– Можешь успокоиться. Я не подведу.
И тут раздался наш школьный звонок, как на уроки.
Я положил велосипедный звонок на отопление, прислонил дощечку к стулу, а сам стал смотреть в щелочку занавеса. Я увидел, как пришли Раиса Ивановна и Люся, и как садились ребята, и как бабушки опять встали у стенок, а сзади чей-то папа взгромоздился на табуретку и начал наводить на сцену фотоаппарат. Было очень интересно отсюда смотреть туда, гораздо интересней, чем оттуда сюда. Постепенно все стали затихать, и девочка, которая меня привела, побежала на другую сторону сцены и потянула за веревку. И занавес открылся, и эта девочка спрыгнула в зал. А на сцене стоял стол, и за ним сидел мальчик в черном костюме, и я знал, что в кармане у него пистолет. А напротив этого мальчика ходил мальчик с бородой. Он сначала рассказал, что долго жил за границей, а теперь вот приехал опять, и потом стал нудным голосом приставать и просить, чтобы мальчик в черном костюме показал ему план аэродрома.
Но тот сказал:
– Этого вы от меня не добьетесь, гражданин Гадюкин!
Тут я сразу вспомнил про звонок и протянул руку к отоплению. Но звонка там не было. Я подумал, что он упал на пол, и наклонился посмотреть. Но его не было и на полу. Я даже весь обомлел. Потом я взглянул на сцену. Там было тихо-тихо. Но потом мальчик в черном костюме подумал и снова сказал:
– Этого вы от меня не добьетесь, гражданин Гадюкин!
Я просто не знал, что делать. Где звонок? Он только что был здесь! Не мог же он сам ускакать, как лягушка! Может быть, он скатился за батарею? Я присел на корточки и стал шарить по пыли за батареей. Звонка не было! Нету!.. Люди добрые,