Мустанг - Луис Ламур

Крохотное кафе в Боррегос Пласа было ярко освещено, когда я шагом подъехал к поселку по тропе. Лаяли собаки, то тут, то там в темных проемах дверей улавливалось движение. Народ в Боррегос Пласа был гостеприимный, однако живущие здесь мексиканцы научились остерегаться незнакомцев. Земля здесь дикая и суровая и те, кто ездит по ней, часто перенимают характер земли.

Спрыгнув с седла напротив кафе, я привязал мустанга и, нагнув голову, прошел в низкую дверь. Одну стену занимал бар футов двадцать длиной, перед которым стояли четыре столика со стульями. За баром стоял толстый мексиканец в белой рубашке, положив локти на стойку. Возле него, потягивая выпивку, расположились два одетые в кожу вакеро. За одним из столиков сидели двое мужчин постарше, у одного волосы были седыми.

Кафе было маленьким, безукоризненно чистым и прохладным, с тем ощущением просторности, которое возникало во всех мексиканских домах. Все повернулись ко мне - высокому, покрытому пылью дорог парню. Я подошел к бару и заказал выпивку.

- Издалека, сеньор?

- Да... Нарвался на боевой отряд кайова.

- Вам повезло. Вы все еще живы.

- Индейцев не поймешь. Я проехал прямо через их колонну, но никто и пальцем не шевельнул.

Сидящие в кафе обменялись взглядами. Все понимали, сколько требовалось смелости, чтобы проехать рядом с боевым отрядом индейцев, понимали, что если бы я выказал слабость, меня уже не было бы в живых, однако никто не знал, как страшно мне было, а я не собирался об этом рассказывать.

- Вы голодны, сеньор? Садитесь, сейчас жена принесет вам ужин.

- Gracias.

Я подошел к столику и устало опустился на стул, затем снял шляпу и причесался пятерней. Спать хотелось так, что я мог бы заснуть прямо за столом.

Сеньора принесла говядину с бобами, лепешки и кофейник. Было поздно, и посетители стали расходиться. Мексиканец вышел из-за стойки, сел за мой столик и налил кофе.

- Меня зовут Пио. Хотите становиться здесь?

- Нет. Я так долго спал под открытым небом, что в комнате просто не засну. Заночую под деревьями.

- У вас не будет неприятностей. Здесь живут хорошие люди.

- А чужие в поселке есть?

- Вчера проезжал один... но надолго он не останавливался. Вел себя так, как будто его кто-то преследовал.

Он посмотрел мне в глаза, но я лишь усмехнулся. - Вы неправильно меня поняли. Я просто еду на север в Ромеро, а если повезет, то может быть отправлюсь дальше, на прииски в Колорадо.

Я видел, что мексиканец мне не поверил, однако он промолчал, очевидно надеясь, что я расскажу еще что-нибудь.

Я-то знал, что в таких маленьких спокойных городишках лучше вести себя тихо. Они были спокойными, потому что их никто не осмеливался трогать. У каждого мужчины в каждом доме были бизоньи винтовки, каждый дрался с индейцами, бандитами и всяким, кто хотел подраться. Если кто-нибудь надумает устроить здесь заварушку, он станет чем-то вроде мишени в тире. Более того, я готов был спорить, что Пио знал о моих приключениях в Нью-Мексико. Подобные новости разносятся очень быстро.

Поев и выпив целую кварту кофе, я вышел и отвел коня к небольшой рощице, за которой начинался луг. Затем расседлал его и тщательно протер, пока тот хрустел зерном, которое я взял у Пио. Лошадей на западе редко кормят зерном, но мой мустанг заслужил хорошую кормежку. Подумав об этом, я с благодарностью вспомнил старика, который дал его мне.

До этого я не хотел расседлывать коня, боясь, что опять придется бежать. Дать деру, как здесь говорят.

Ночь была тихой. Я слышал шелест тополиных листьев, изредка доносился шум из поселка. На холме койот пел свою песню звездам. Завернувшись в два одеяла, лежа на пончо, я спал, как ребенок - ребенок, который каждую ночь ожидает беды.

Восход солнца был на удивление красивым. Умывшись у конской поилки, я взглянул на повозку, стоящую у кафе. Какой-то мексиканец пристегивал свежую упряжку и звон цепей был единственным звуком, разносившемся по маленькой улице, затененной огромными тополями.

Расчески у меня не было больше года, поэтому причесаться пришлось пальцами. Вначале я оседлал коня, потом достал из седельных мешков бритву и наточил ее о ремень. Побрился над поилкой, глядя на свое отражение в воде. После этого стал выглядеть получше, хотя никогда не выигрывал конкурсов красоты, не с моим переломанным носом их выигрывать.

Закончив бриться, обтер лицо виски, которое использовал вместо лосьона, и отвел жеребца к коновязи. Я жил такой жизнью, когда оставаться без оружия под рукой и оседланной лошади поблизости просто опасно.

Я вошел в кафе, где у столика, занятого двумя мужчинами и девушкой, стоял Пио. Я сразу обратил внимание на девушку.

Она была молода... лет семнадцати. В ее возрасте или чуть позже большинство девушек выходит замуж. У нее были темно-рыжие волосы и коричневые глаза... Она была прекрасна, выше среднего роста и сложена, как богиня.

Сидящий с ней старик был худой, как жердь, со злыми и жестокими серыми глазами и рыжими с сединой усами. С первого взгляда было ясно, что это беспощадный, не знающий жалости человек, такому опасно перебегать дорогу. Третий был полукровкой, во всяком случае наполовину индеец - худощавый, средних лет.

Когда я уселся за столик, жена Пио принесла полную тарелку еды, наверное вчера вечером заметила, что у меня хороший аппетит. Она была из тех женщин, для которых нет большего удовольствия, чем смотреть, как мужчина сидит за столом и уплетает за обе щеки.

Пару раз старик взглянул на меня, а один раз оглянулась девушка. Я услышал, что Пио сказал что-то вроде "Ромеро...", но голос его звучал слишком тихо.

Довольно скоро он подошел к моему столику и опустился на стул. Он жестом попросил жену принести кофейник со свежезаваренным кофе и мы с энтузиазмом принялись за него.

- Эти люди, - сказал Пио, - едут на север.

- Да?

- Я боюсь за них. Сеньорита слишком молода. А мужчины... они хорошие люди, но не с равнин.

- Что же они тогда здесь делают? Ни один человек в здравом уме не привезет сюда такую женщину.

Пио пожал плечами. - Я свою привез. Раз надо, значит надо. Может ей негде было остаться.

Я мог бы задать пару вопросов, но это было не мое дело. Скоро я выберусь из этих краев и вряд ли вернусь.

Однако в голову все время лезли мысли о грузовом караване Натана Хьюма. Если его золото лежит в тех горах, может быть имеет смысл поглядеть на них? Мне не хотелось встречаться с троицей, которую я встретил в прериях, но возможно мне удастся обогнать ее.

- Говорят, вы преступник, сеньор?

Я взглянул на него и промолчал. Говорить-то говорят, но мне это не слишком нравилось.

- По-моему, вы честный человек и кабальеро. Думаю, вам можно довериться.

- Думайте, что хотите.

- Эти трое... Им нужна помощь.

Я протянул было руку к кастрюле с бобами, но она остановилась на полпути.

- Нет, только не это, - сказал я. - Я в эти игры не играю. Рассчитываете посадить на мою шею трех человек с востока, новичков на западе? Чтобы я помог им пересечь эту равнину?

- Я просто подумал...

- Подумайте еще раз. По индейской земле надо ехать быстро. Один я всегда смогу удрать или спрятаться, а вот повозку и ее колею так быстро не спрячешь. Отсюда до того места, куда они направляются, далеко, к тому же у меня есть дела на севере.

- Она симпатичная девушка. Команчи...

- Это их забота.

Пио замолчал. Может быть он знал обо мне больше, чем я сам, но он сидел и ждал, а я, как последний дурак, оглянулся на столик, где сидела эта девушка со своим папочкой, или кем он ей приходился, и полукровкой.

Она была такой юной и свежей, что мне пришлось тут же отвернуться, иначе скоро приму предложение Пио. И все же нельзя было не подумать о том, что сделают с ней индейцы, попади она к ним в лапы.

На востоке, где индейцев мало и они отнюдь не воинственны, многие стали рассуждать о бедных краснокожих, но, поверьте, когда вы увидите индейца в прерии верхом на лошади с винчестером или копьем в руках, вы не заметите ничего "бедного". Это воин с многовековыми традициями, к тому же дикарь, воспитанный на том, что чужак - это враг, а врагов надо убивать или, если он пойман живым, пытать, чтобы удостовериться, храбрый он или нет.

В свое время у меня было достаточно стычек и встреч с кайова, арапахо, ютами, шайенами, сиу и почти всеми другими представителями расы краснокожих. С некоторыми я легко находил общий язык; однако на тропе войны индеец бьется до последнего. Недаром один европейский генерал назвал индейцев "лучшей легкой кавалерией на планете".

Через индейские территории надо вроде как просачиваться - осторожно и не спеша. Надо держаться таких мест, где тебя не смогут увидеть издалека, и ночевать без костра, если нельзя его хорошенько спрятать. И наконец надо молиться, если веришь в Господа Бога, - чем дальше углубляешься в индейские земли, тем больше молиться. Допустить там ошибку означает умереть.