Плавучий мост. Журнал поэзии. №2/2017 - Коллектив авторов

Сергей Мнацаканян

На всемирной арене

Сергей Мнацаканян – коренной москвич, известный русский поэт, родился в 1944 г. на улице Мархлевского в центре Москвы (ныне Милютинский переулок), издал первую книгу в 25 лет, был принят в члены Союза писателей СССР в 1974 г., издал два десятка книг стихов и прозы. Печатался в разные годы журналах «Юность», «Октябрь», «Нева», «Новый мир», «Дружба народов» и др., в «Литературной газете», «Московском комсомольце», «Комсомольской правде» и др. изданиях. Лауреат многих литературных премий, в том числе премий журналов «Юность» и «Кольцо «А», Международной Лермонтовской премии (2005), Гран-При конкурса переводов тюркоязычной поэзии Ак-Торна (Белый журавль») (первое место в номинации перевод «Философской лирики», 2012), короткий список Бунинской премии и другие лит. отличия. Член Союза писателей Москвы, член Русского ПЕН-центра. Книги Сергея Мнацаканяна изданы общим тиражом около четверти миллиона экземпляров.

Грачи прилетели

(Алексей Саврасов)

Когда наконец отшумели метели,очнулся с похмелья художник Саврасов:– Грачи прилетели, грачи прилетели,пора выколачивать блох из матрасов!..

О, бедный пейзаж Среднерусской равнины,сквозят на ветру обнажённые ветки,а души печальны, а души ревнивык тому, что бывает стремительно редко…

О, нищая роскошь весеннего взгляда:грачи прилетели, а что ещё надо! —лишь только б грачи прилетали на ощупьв пустыню весенней берёзовой рощи…

Грачи прилетели, и сердце на делеот счастья щемит до скончанья недели!

И милый пейзаж вдруг становится вечным,прекрасным, родным и до боли сердечным.

Восточный базар

Бахытжану Канапьянову

Когда, как бы отмечены Аллахом,чуть светятся кишмиш и курага,топор взлетает над мясным прилавком,от туши отделяя потроха…

Кипят, как лава, рыночные страстив круговороте выходного дня,и разрубает на четыре частимясник литую голову коня…

А очередь застыла у прилавка —и умиротворилась эта давка.Под сапогом темнеет кровь, как грязь.

Ревёт базар. Грозит дороговизной.И смотрит с непонятной укоризнойпрекрасный мёртвый чёрно-синий глаз.

Ретроспективы

И тут пошёл такой дербент,и непонятно, кто враги:кто протестующий, кто мент:копыта, клювы и клыки…

Резцы, и когти, и рога, —и каждый весел или пьян,гудит по улицам пурга,и тут пошёл такой майдан!

Такой болотный ураган,такая страсть, как божий дар!тягай из пазухи наган,такой чудовищный гайдар!

Костлявая, как рыба хек,впотьмах таращится толпа…И тут пошёл такой бишкек,что затрещала скорлупа…

Хоть плюй, хоть плачь, хоть бей, хоть режь!Такие нынче времена.А вдруг пойдёт такой манеж,но только этого не на…

Романс

Милая женщина, по мановеньюжизни ознобной – пустыни бесплоднойты постепенно становишься тенью —тенью прозрачной, тенью бесплотной.

Незабываемы эти мгновенья,этот печальный момент узнаванья,невыразимые прикосновеньяэтой осенней тоски без названья…

Милая женщина, что же творитсяв сердце, которое бьётся смертельно?Но перевёрнута эта страница —вот и две жизни тоскуют отдельно.

Тяжёлая лира

Я взял её в ладони, как берутза два крыла подраненную птаху,измазанную в пепел и мазут,открытую погибельному мраку…И так она дрожит в моих руках!А каждая струна – как пуповина…Её насквозь пропитывал сквозняки пачкала кладбищенская глина.Заброшенная в сумерки и чад,замаранная вьюгами и кровью,она привыкла вкрадчиво звучать,она смирилась с тайною любовью…Но так она в моих ладонях жглась,как Божий отсвет на пожарах мира,столетиями втоптанная в грязьи с ужасом подобранная лира…Она звучит, а в сердце тишина,она дрожит, как тёмная химера,она давно от горя онемела —переживая наши времена…Но отчего, не оскверняя слух,почти не различаемый сначала,всё громче разносился чудный звук? —А это грязь отечества звучала!

Пророческое

Пошла седина – в бороду, а бес – в ребро,оказывается, поэты до пенсии доживают,и в этом виной, наверное, словесное серебро,за которое почему-то сегодня не убивают…В бессонной душе поэта проходит за веком век,несутся на меткий выстрел матёрые бандюганы:Россия, как мясорубка, работает без помех —всё перемелят начисто телевизорные экраны.Поэт всегда одиночка, поэтому обречённа жизненное забвенье, на мизер посмертной славы,особенно        если пророчествует,                      и вдруг за его плечомдрожа, как мираж в пустыне, разваливаются державы!

2017

Вот и соткался из снов и тумановновый две тыщи семнадцатый год —новое время глобальных обманов,новый предвестник глобальных невзгод.Снова раздрай на всемирной арене…С ужасом, словно открылся Аид,позеленевший от времени Ленинна пьедесталах России стоит…

«Как сказал бы нам Эрих Мария Ремарк…»

Как сказал бы нам Эрих Мария Ремарк, —чтоб протыриться в самую сущность вопросапосреди президентов и прочих ломак,надо выпить гранёный стакан «кальвадоса»…Ибо истина выше деревьев и крыши страшнее стремительной скорости звука,даже если окрест захолустный Парижи тебя, как кусок, заедает житуха…От Китайской стены до прошедшей войны,как пока ещё чудится в неком астрале,веет полураспад бесподобной страны,от которой одни очертанья остались…Мы озябли в сетях старорусской зимы,ну а если взглянуть беспристрастно и мудро,как нам быть с этой участью, взятой взаймы?ведь она – боже правый! – такая лахудра.

«Во всемирной разлуке…»

Во всемирной разлуке,в европейской ночитвои тонкие рукитак во снах горячи…Только милую душуя впотьмах упустил,и проспал, и прослушалшелест ангельских крыл.Это скоро угаснет —я и так проживу,сновиденья ужасней,чем тоска наяву…Этот мир беспросветныйкак огромный пустырь,этот свет безответныйшепчет сердцу: – Остынь…Но беглец и любовник,продираюсь хрипясквозь туман и терновник,чтоб коснуться тебя.Это пахнет наивом,только не утаить:под ногой – над обрывом —обрывается нить…

«Жизнь прошла…»

Жизнь прошла и пора оглянуться насновиденья, чей алфавит уборист,нежно вспомнить терпкие именаюных барышень и молодых любовниц.

И втянуть ноздрями горячий духжаркой плоти и сырости из былого —все они превратились в кривых старух,ты скажи им спасибо и вспомни снова.

Этот абрис и тонкий овал лица.Вспомни снова – всё вкрадчивей и дорожеэтот нежный запах горячей кожи,что не скажешь на белых полях листа.

В коридорах редакций и сов. конторя отмерил тысячи километров,не любил властей и не верил в мэтров,и ушел в себя, как в потёмки вор…

Растворилась душа в запредельном мраке,ниоткудова вырвать небесный свет,что осталось? – только стопа бумагиот горячей жизни, которой нет…

…А стихов не датировал – вперемежкус жизнью, спермой, спиртом судьба текла,и плевать, если вдруг выпадала решкавместо задуманного орла.

«Так вот – смещаются критерии…»

Так вот – смещаются критерии,не выполняются гарантии —и расползаются империи,и разбегаются галактики…А также более иль менее —и под шумок, и под овации —претерпевают измененияустойчивые репутации…Сомнительное мнётся кружево,как снег над старою калиткою,и судьбы, словно сумрак, рушатся,и правда шьётся белой ниткою.Пока идёт распад материии ломка старого сознания,осуществляются мистериии отзываются рыдания…

Уходит будущее в прошлое,а настоящее в грядущее,пока поются песни пошлыеи строятся квартиры душные.Неужто же венец творенияв руках всевышнего редактора,который бешенство материивыплёскивает из реактора?Ужель промчится жизнь истошная,по слякоти прощально шаркая?Но нет – ревёт процесс истории,и это рушит иерархии…Покуда ставим многоточие,учитывая бесконечное,а также прочее и прочее —сиюминутное и вечное!..

«Всё меньше музыки в душе…»

Всё меньше музыки в душе,всё больше грохота в округе,где на рисковом виражеревут стритрейсеры и вьюги.

Терзает острая печальи шелестят чужие «мани»,а музыка уходит вдальи растворяется тумане…

«Паутина фортуны и горечи ком…»