Двадцать тысяч лье под водой (пер. Вовчок) - Жюль Верн

— Гм! — произнес гарпунер тоном нисколько не убежденного человека.

— Заметьте, достойнейший канадец, — продолжал я, — что если такое животное существует, если оно обитает в глубинах океана, что лежат на несколько миль ниже поверхности, так оно непременно одарено таким сильным организмом, с которым ничто не может сравниться.

— А зачем ему такой организм?

— Затем, что нужна неизмеримая сила, чтобы жить в глубине океана и выдерживать давление верхних слоев.

— В самом деле? — сказал Нед, глядя на меня и прищуривая один глаз.

— В самом деле! Я легко могу вас убедить в этом цифрами! — отвечал я.

— О, цифры! — возразил Нед. — С цифрами можно сделать все, что вашей душе угодно!

— В торговых делах — да, Нед, но в математике — нет. Послушайте. Представим мы себе давление в одну атмосферу в виде давления водяного столба высотой тридцать два фута. В сущности, столб может быть и пониже, потому что здесь дело идет о морской воде, которая гораздо плотнее пресной. Когда вы ныряете, Нед, и над вами тридцать два фута воды, то всякий раз тело ваше выдерживает давление, равное одной атмосфере, то есть по стольку же килограммов на каждый квадратный сантиметр его поверхности. Из этого следует, что на глубине триста двадцать футов это давление равняется десяти атмосферам, на глубине три тысячи двести футов — ста атмосферам, а на глубине тридцать две тысячи футов, то есть около двух лье с половиной, — тысяче атмосферам. Значит, если бы вам удалось достигнуть такой глубины в океане, каждый квадратный сантиметр вашего тела подвергся бы давлению тысячи килограммов. А вы знаете, почтеннейший, сколько кубических сантиметров имеет поверхность вашего тела?

— Понятия не имею.

— Около семнадцати тысяч.

— Неужто около семнадцати тысяч?

— А так как в действительности атмосферное давление несколько превышает тяжесть одного килограмма на квадратный сантиметр, то ваши семнадцать тысяч квадратных сантиметров в настоящую минуту выдерживают, значит, давление семнадцати тысяч пятисот шестидесяти восьми килограммов.

— А мне и горя мало?

— А вам и горя мало! На вас эта тяжесть не давит, потому что воздух внутри вашего тела давит там с такой же силой. Отсюда совершенное равновесие между давлением внешним и давлением внутренним, которые нейтрализуют друг друга, что и дает вам возможность не замечать их. Но в воде совсем другое дело.

— Да, понимаю, — ответил Нед, начинавший слушать с большим вниманием, — вода меня окружает, но внутрь не проникает.

— Именно, Нед. Итак, на глубине тридцать два фута вы будете испытывать давление семнадцати тысяч пятисот шестидесяти восьми килограммов; на глубине три тысячи двести футов давление в сто раз большее, то есть давление миллиона семисот пятидесяти шести тысяч восьмисот килограммов, а при тридцати двух тысячах футов глубины давление это увеличится в тысячу раз и будет уже равняться семнадцати миллионам пятистам шестидесяти восьми тысячам килограммов — другими словами, вас бы тогда сплющило почище, чем от действия гидравлического пресса.

— Черт побери! — проговорил Нед.

— Итак, почтеннейший китолов, если на такой глубине обитают позвоночные в несколько сотен метров длиной и соответствующей толщины и поверхность их выражается миллионами квадратных сантиметров, то выдерживаемое ими давление должно равняться миллиардам килограммов. Теперь вы сосчитайте, как велико должно быть сопротивление их скелета и какова должна быть сила их организма, чтобы они могли выносить подобное давление!

— Они, надо полагать, сбиты из листового железа в восемь дюймов толщиной, как броненосные фрегаты, — отвечал Нед.

— Пожалуй, что так, Нед. Ну вы и подумайте после этого, какое разрушение может сотворить подобная масса, когда устремится со скоростью экстренного поезда на корпус корабля!

— Да… точно… может статься… — отвечал Нед.

Цифры поколебали канадца, но он все-таки еще не хотел сдаваться.

— Ну что ж, Нед, убедились вы, а?

— Вы меня убедили в том, господин профессор, что если такие животные обитают в глубине морской, то они должны быть такие сильные, как вы говорите.

— Да ведь если бы их не было, так как же вы объясните приключение с «Шотландией», упрямая вы голова!

— Может… — начал Нед нерешительно.

— Да говорите, говорите!

— Потому что… это неправда! — ответил Нед, бессознательно повторяя знаменитый ответ Араго.

Этот ответ доказывал только упрямство китолова и ничего более, но я уже не стал к нему приставать. Случай с «Шотландией» был всем известен, отрицать его было невозможно. Пробоина была настолько большой, что ее пришлось заделывать — нужны ли были еще доказательства? Она не могла возникнуть сама собой, она не могла быть сделана подводной скалой или подводной машиной — значит, по всей вероятности, борт «Шотландии» пробил просверливающий орган огромного животного.

Итак, на основании всего вышеприведенного животное это принадлежало, по-моему, к отделу позвоночных, к классу млекопитающих, к отряду китообразных. А что касается семейства, к которому его следовало отнести, его вида и разновидности, то этот вопрос мог проясниться только впоследствии. Для его разрешения надо было прежде найти таинственное чудовище и поймать его, а чтобы его поймать, надо было его загарпунить — что было делом Неда Ленда, а чтобы загарпунить, надо было его увидеть — что было делом экипажа, а чтобы его увидеть, надо было его встретить — что было делом случая.

Глава пятая

Наудачу!

Некоторое время плаванье «Авраама Линкольна» совершалось без всяких приключений. Только раз представился случай Неду Ленду доказать свою удивительную ловкость и сноровку.

30 июня недалеко от Фолклендских островов фрегат наш повстречал американское китобойное судно «Монро». Мы тотчас обратились к ним с вопросом: «Не видали ли вы чудовище?» Они отвечали, что о чудовище нет ни слуху ни духу.

После переговоров о нарвале капитан «Монро», знавший, что Нед Ленд находится на борту «Авраама Линкольна», сказал капитану Фаррагуту:

— Мы выследили кита, и я хочу обратиться к вам с просьбой.

— С какой? Буду рад, если смогу помочь.

— Позвольте Неду Ленду отлучиться на часок — он нам поможет в охоте.

Капитан Фаррагут, разумеется, позволил, ему и самому хотелось посмотреть, как отличится Нед Ленд.

Нед Ленд на этот раз отличился так, что вместо одного загарпунил двух китов. Одному он попал в самое сердце, а другого проколол вдогонку.

«Ну! — думал я. — Если чудовище наткнется когда-нибудь на гарпун Неда Ленда, так ему, пожалуй, и не уйти живому».