Двадцать тысяч лье под водой (пер. Вовчок) - Жюль Верн

— Как их чести будет угодно.

Через четверть часа наши чемоданы были готовы. Консейль быстро уложил вещи, и можно было поручиться, что он ничего не забыл, ничего не упустил из виду: этот парень так же хорошо классифицировал рубашки и платье, как птиц и млекопитающих.

Служитель гостиницы вынес наши вещи и сложил их в вестибюле. Я спустился вниз и за большим прилавком, который постоянно осаждала толпа приезжих, расплатился по счету. Я распорядился, чтобы мои тюки с препарированными животными и сухими растениями были отправлены в Париж, открыл достаточный кредит своей морской свинке, затем вместе с Консейлем прыгнул в карету.

Экипаж, нанятый за двадцать франков, спустился по Бродвею до Юнион-сквер, проехал по Четвертой авеню до Бауэр-стрит, повернул на Катрин-стрит и остановился у Тридцать четвертой пристани. Отсюда нас, людей, лошадей и экипаж, доставили на катринском пароме в большое предместье Нью-Йорка, в Бруклин, расположенное на левом берегу Ист-Ривер. Через несколько минут мы достигли причала, где увидели «Авраама Линкольна»; он выбрасывал из своих труб клубы черного дыма.

Наши вещи немедленно погрузили на палубу фрегата. Я взбежал по трапу на борт и спросил, где капитан Фаррагут. Один матрос провел меня на ют, там я увидел очень привлекательного офицера с отличной выправкой. Этот офицер протянул мне руку.

— Господин Пьер Аронакс? — спросил он.

— Он самый, — отвечал я. — Капитан Фаррагут?

— Так точно. Очень рад, добро пожаловать, господин профессор. Каюта ваша готова — к вашим услугам.

Я поклонился и, не желая мешать капитану командовать отплытием, попросил указать мне предназначенную каюту. «Авраам Линкольн» был отлично приспособлен к своему новому назначению. Фрегат отличался прочностью, быстроходностью и был оборудован самыми совершенными двигателями — давление пара можно было повышать до семи атмосфер. При таком давлении «Авраам Линкольн» достигал средней скорости восемнадцать и три десятых мили в час — скорость эта, разумеется, была очень значительная, но все-таки недостаточная для борьбы с гигантским чудовищем. Внутреннее устройство фрегата соответствовало его мореходным качествам. Я был чрезвычайно доволен своей каютой: она находилась в кормовой части корабля и сообщалась с кают-компанией.

— Тут нам будет удобно, — сказал я Консейлю.

— Так же отлично, с позволения их чести, как раку-отшельнику в раковине моллюска трубача, — отвечал Консейль.

Консейль стал разбирать чемоданы, а я поднялся на палубу и стал следить за приготовлениями к отплытию.

В эту самую минуту капитан Фаррагут приказал отдать концы, удерживавшие «Авраама Линкольна» у бруклинской пристани. Значит, опоздай я на какую-нибудь четверть часа, даже и того менее, — и фрегат уплыл бы без меня, а я лишился бы возможности участвовать в этой необыкновенной, невероятной экспедиции!

Капитан Фаррагут не хотел терять не только одного дня, но даже одного часа и торопился направиться к морям, где в последний раз было замечено чудовище. Он вызвал старшего механика.

— Что, готовы ли у вас пары? — спросил он. — Так точно, капитан, — ответил механик.

— Вперед! — скомандовал капитан Фаррагут.

По этой команде, переданной в машинное отделение по аппарату, приводимому в действие сжатым воздухом, механики повернули пусковой рычаг. Пар со свистом устремился в полуоткрытые золотники. Длинные горизонтальные поршни застонали и двинули шатуны. Винтовые лопасти завертелись и начали рассекать волны все быстрее и быстрее, и «Авраам Линкольн» величественно тронулся в путь, сопровождаемый сотней лодок, катеров и буксиров, переполненных зрителями.

Вся бруклинская набережная и вся сторона Нью-Йорка, примыкающая к Ист-Ривер, были полны толпами любопытных. Пятьсот тысяч человек громко кричали «ура». Тысячи платков развевались в воздухе над сплотившейся толпой, приветствовавшей «Авраама Линкольна» до самого его вступления в воды Гудзона, у оконечности полуострова, на котором расположен город Нью-Йорк.

Тут фрегат, придерживаясь со стороны Нью-Джерси живописного правого берега реки, сплошь застроенного прелестными виллами, прошел мимо фортов, которые салютовали ему из самых больших своих пушек. В ответ на эти салюты «Авраам Линкольн» троекратно спускал и поднимал американский флаг с тридцатью девятью звездами. Несколько снизив скорость, он вошел в отмеченный бакенами фарватер, изгибающийся по заливу, образуемому оконечностью Санди-Хука, и прошел мимо песчаной отмели, с которой его еще раз несколько тысяч зрителей приветствовали. Процессия лодок и буксиров провожала фрегат до самого маяка.

В три часа лоцман сошел с корабля, сел в свою шлюпку и добрался до маленькой шхуны, которая ждала его под ветром. Огонь в топке усилили; лопасти винта стали быстрее рассекать волны; фрегат шел вдоль песчаного и низкого лонг-айлендского берега. К восьми часам вечера исчезли из вида на северо-востоке огни Файр-Айленда, и «Авраам Линкольн» понесся на всех парах по темным водам Атлантического океана.

Глава четвертая

Нед Ленд

Капитан Фаррагут был опытным моряком, вполне достойным «Авраама Линкольна». Он, можно сказать, совершенно сливался с своим кораблем. В существовании чудовища он не сомневался и даже не позволял на своем корабле никаких пересудов по этому поводу. Капитан Фаррагут верил в чудовище, как иные старушки верят в библейского Левиафана, — не разумом, а сердцем. Чудовище существовало, и капитан Фаррагут очистит от него моря — он в этом поклялся. Это был своего рода родосский рыцарь, который шел на борьбу с драконом, разорявшим его остров. Что-нибудь одно: или капитан Фаррагут истребит нарвала, или нарвал истребит капитана Фаррагута. Середины тут не было.

Офицеры совершенно разделяли мнение своего начальника; надо было послушать, как они разговаривали, толковали, судили, спорили, взвешивали возможные шансы и как наблюдали необозримую ширь океана. То тот, то другой добровольно отправлялся на вахту, тогда как при других обстоятельствах каждый из них жаловался бы и проклинал такую каторгу. Пока солнце описывало на небосводе свой дневной круг, матросы постоянно теснились на рангоуте, словно на палубе доски жгли им ноги и они не могли там стоять. А между тем «Авраам Линкольн» еще не рассекал своим форштевнем подозрительные воды Тихого океана.

Что касается членов экипажа, то они очень хотели найти единорога, загарпунить его, вытянуть на палубу и изрубить на куски. Все с величайшим вниманием вглядывались и всматривались в море. Надо сказать, что капитан Фаррагут пообещал премию в две тысячи долларов, назначавшуюся тому зоркому юнге, матросу, боцману или офицеру, который первым заметит чудовище. Можете себе представить, как усердно все упражняли свое зрение.