Подвиг Семена Дежнева - Сергей Марков

Были у каждого из этих людей свои товарищи и друзья, свои недруги. Нравы того столетия были жестокими, но они смягчались бесстрашием, готовностью к любым жертвам и подвигам. Поэтому товарищей было больше, чем недругов...

ПРОСТЫЕ ТРУДЫ

В Ленском остроге, который мы будем называть для удобства Якутском, завели новые книги для отчетов. В 1638 году в «Окладной книге денежного, хлебного, соляного жалованья ружников и служилых людей» появилась запись о казаке Семене Дежневе.

В Якутске ожидали приезда первого воеводы Петра Головина с большим воинским отрядом, дьяками и подьячими, толмачами и попами, оружейниками и детьми боярскими. Большую силу вел на Лену стольник Головин. Двести сорок пять стрельцов были прибраны на новую службу в Тобольске, сто взяты в Енисейске, пятьдесят вызваны из Березова. Много старых енисейцев встретились в якутской съезжей избе в то время. Здесь были Посник Иванов, Федор Чюкичев, Терентий Алексеев, Афанасий Степанов, Елисей Буза, Максим Перфирьев и другие. На Ленский волок сошел со своих енисейских пашен и Ярофей Хабаров. Он устроил соляные варницы на правом берегу Куты, близ ее устья, стал владеть привольными еланями и пашнями на соседнем Илиме. Черных соболей для него ловили «покрученики» – нанятые охотники-издольщики. Зажил Ярофей богато. Он брал в казне бархатные кафтаны, вишневые сукна, медь, сотни пудов муки и других припасов. Но, на свою беду, он поселился на дороге к Якутску.

Идут в новые землицы неугомонные товарищи Дежнева, плывут по рекам, выходят к Ледовитому морю. Елисей Буза приходит морем к устью Яны. Но этого для него мало! Елисей идет вверх по Яне на нартах. Буза открывает Яну с моря, а Посник Иванов с товарищи в то же время устремляется к Яне – через «Камень», переваливает Верхоянский хребет. Нет ничего случайного, все пути заранее продуманы, «наказные памяти» написаны. В каждом отряде – письменный человек, и ему приказано снимать чертеж, все в пути замечать и заносить на бумагу. И года не пройдет, как Посник Иванов со своими конниками сведает «Индигирскую землицу», одолев новый «Камень» – горы Тас-Хайянтай. Он поставит Иидигирский острожек и, сидя в теплой избе, сочинит неизбежную «отписку».

«Юкагирская землица людна, а Индигирская река рыбна; в Юкагирской землице соболей много, и в Индигирь-реку многие реки впали, а по всем тем рекам живут многие пешие и оленные люди», – так писал Посник в Якутск.

Иван Москвитин в ту пору обживал первое поселение русских людей на Тихом океане. Дежнев должен был знать об этом походе. В 1639 году Иван Москвитин со своим отрядом поднялся вверх по реке Мае, проник на ее приток Юдому и шел по ней до «Камня» – хребта Джугжур. Москвитин открыл за «Камнем» русло реки Ульи. На ее верховьях казаки построили судно. С устья Ульи открылся для них простор «Ламы» – бурного Охотского моря. Так русские люди впервые вышли на Тихоокеанское побережье, где в тот же год выросло москвитинское зимовье. Весною 1640 года Иван Москвитин послал отряд на север – до устья Гауя, а сам спустился далеко на юг и открыл реку Уду при ее впадении в море. Разведав огромные пространства, узнав об Амуре, Москвитин возвратился в Якутский острог. Вскоре после этого была составлена «Роспись морского пути» вдоль берегов «Ламы». В ней были указаны и места, где залегал «зверь морж».

В первое время своей службы в Якутске Семен Дежнев не бывал на дальних сторонних и захребетных реках, не слышал, как его товарищи, первых сказаний о Шилкаре (Амуре) и о еще незнаемых даурских людях.

В 1640 году Дежневу было приказано идти на Тату и Амгу для замирения якутов. Дело обстояло так. Братья Немнячек и Каптагайка Очеевы ограбили ясачных туземцев и угнали у них пятьдесят голов скота. Когда пострадавшие пытались завести переговоры с обидчиками, чтобы мирным путем получить свой скот обратно, Каптагайка с братом избили ясачных людей и отняли у них коней, копья и луки со стрелами. Обиженные пожаловались якутским казакам. Выяснилось, что Каптагайка грабежом занимался уже не раз. Семен Дежнев с двумя казаками двинулся на Амгу, к юго-востоку от Якутска, в алданскую сторону, искать Каптагайку. С Дежневым ехали Лев Губарь и Богдан Сорокоумов, люди ничем не примечательные, если не считать того, что Лев из этого похода вывез «погромного малого», сироту Первушку, и продал его за десять рублей. Чем кончились розыски Каптагайки, мы не знаем, да и сам Дежнев нигде не упоминает о конце столь обычного для него дела. О «погромном малом» Первушке, привезенном Губарем и Дежневым в Якутск, удалось узнать из случайно дошедшей до нас челобитной.

Что же касается похода Семена Дежнева на непокорного «князца» Сахея, то теперь с точностью можно сказать, в каком именно году состоялось это предприятие. «Князец» Сахей не хотел платить ясак и убивал казаков, которые ходили к нему за соболями. Он умертвил Елфима Зипунка и Федота Шиврина и убежал от неминуемой расправы в далекую Оргутскую волость. Когда туда послали енисейского казака Ивана Метлика, сын Сахея убил Ивана. Дело это произошло в 1641 году, что вполне достоверно стало известно из челобитной якутской женки Малнек – вдовы Метлика, которая стала с тех пор скитаться «меж двор» в Якутске и искать защиты от гулящего человека Шестака (Шестак силой держал у себя вдову несчастного Метлика, на руках у ней осталось двое детей).

Семена Дежнева призвали приводить в покорность Сахея, сына его Тоглоя и искать убийцу Метлика. Дежнев ходил на реку Ситу, к озеру Ковея, которых на современных картах нет. Всего вероятнее, что это где-то в Алданском крае. Как Дежневу удалось смирить «князца» Сахея, неизвестно, но Семен, взяв с Сахея, с княжьих сыновей и всех родников его более трех сороков соболей, здрав и невредим вернулся в Якутск. Но Сахей вскоре снова «учинился непокорен и невежлив». Якутский воевода Петр Головин бросил на Сахея и его ратников лучшие силы острога. Посник Иванов, Шалам Иванов, толмач Иван Тельной, открыватель Вилюя Воин Шахов по очереди пытались смирить Сахея. Но люди Сахея били казаков, подкалывали копьями коней под ними, а Шаламу Иванову даже грозились вырвать сердце. Когда воевода посылал целовальника Семена Стрекаловского против Сахея, целовальник при всех говорил, что воевода его, Семена, «избывает», потому что на Ситу-реку и Ковею-озеро идти можно только за смертью. Вот теперь и судите сами, насколько легок был поход Дежнева на «князца» Сахея, откуда он не только живым вернулся, но и соболей принес.

Такой успех Дежнева, наверное, обсуждался служилыми в съезжей избе. «Прибирали» людей на Яну собирать ясак. На янских берегах тогда зимовал какой-то Друганка, отчаянная голова. Он год назад, за отсутствием других начальных людей на новой реке, бил челом Елисею Бузе, просил оставить его, Друганку, для соболиного промысла. Друганка и держал в руках один всю Яну.

Поднимался Семен Дежнев на Яну за свои деньги. Впоследствии он так писал об этом в своей первой челобитной 1662 года:

«И я, холоп твой, для твоей государевой службы купил 2 лошади, дал 85 рублев и всякой служебной завод, покупаючи в Якуцком остроге у торговых и у промышленных людей дорогою ценою; стал подъем мне, холопу твоему, больши 100 рублев...»

Дежнев шел вместе с Дмитрием Михайловым Зыряном. Судя по прозвищу, Дмитрий был земляком Дежнева, а в свое время вологодские «зыряне» вместе с устюжанами положили начало Енисейскому острогу.

Путь на Яну лежал через «Камень», и всходить на него с якутской стороны было трудно – версты на полторы к небу поднимались горные громады. В ущельях круглый год лежали лед и снег. С высокого перевала была видна бесконечная тундра, и шла она до самого Ледовитого моря.

«И мы, холопи твои, на Яне-реке с якуцких людей твоего великого государя ясаку взяли 8 сороков, 20 соболей да 2 лисицы бурых», – запишет потом Дежнев в «памяти» о своих походах.

Было их всего пятнадцать человек, пятнадцать всадников в мохнатых малахаях, в тяжелых шубах, под которыми блестели казенные панцири или пластинчатые «куяки». Нарезная пищаль в руках, черненый устюжский крест на шее да тяжелый топор за «зырянской» опояской – вот и все пожитки казака, с которыми он прошел от Русского Поморья до великих сибирских рек.

Проведал ли Дежнев Друганку на его соболиных ловлях по Яне, мы не знаем, зато известно другое. Дмитрий Зырян приказал Дежневу с тремя товарищами вывезти ясак в Якутск. В дороге на Дежнева напали «ламутские тунгусы», их было больше сорока человек. Три казака отбивались от недругов, в Верхоянских горах гремели тяжелые пищали.

«А меня, холопа твоего, Сеньку, на том бою те ламутские мужики стрелою ранили в ту ж ногу в икру», – писал потом Дежнев об этом сражении по ту сторону «Камня». Это первое ранение Дежнева со времени начала его якутской службы. Из своей пищали он убил «лучшего мужика» – тунгуса, а соболиную казну оборонил и в целости привез в Якутск.