Трудус-трудум-труд - Нина Дехтерева

— Гм… Здравствуйте, привет всей честной компании. — Он знал, как надо вежливо начинать беседу.

Ничего… Тень не шелохнулась, не издала ни звука. Вот это-то и было самое страшное — такая неподвижная тишина. У Этьена мурашки по спине забегали, но он с»;ал кулаки, чтоб себе смелости придать, и проговорил:

— С вашего позволения, кстати сказать, здесь не особенно-то жарко. Присаживайтесь-ка поближе к огоньку, о делах потолкуем.

Этьен рукой вежливо повёл — к своему костру приглашал. И вот тут-то он почувствовал, словно… Может, зверь обиделся на то, что он на холод пожаловался, а может, в тот день не в духе был. Но только Этьен почувствовал вдруг, что горло ему сжимает какая-то железная лапа, а другая вцепилась ему в живот, а ещё третья схватила з а сердце. Это Зверь бросился-таки на него — страшный, невидимый Зверь! И сейчас проглотит его! А он даже не успел о своём деле рассказать, объяснить, зачем пришёл. От такой жестокой несправедливости разозлился Этьен, да так, что и про страх свой позабыл.

— Ты что ж это делаешь, гад ты такой-сякой? Я за советом пришёл с полным к тебе доверием, а ты меня слопать хочешь?! Да ты, прямо сказать, вроде нашего Гильо — только тогда и хорош, когда по шёрстке гладят.

Зверь не иначе как слыхал про Гильо. Рассердился он, что его с таким никудышным человеком сравнили. Тень чуть сдвинулась, и словно неведомо откуда голос ему почудился:

— Чего ты кричишь? Я тебя и не трогаю вовсе. Это не я тебя ем, это твой страх тебя гложет.

А голос у Чудо-Зверя такой: если взять уханье совы, да добавить к нему немного завывания зимнего ветра, да ещё чуточку раскатов далёкого грома, то как раз в самую точку будет. В общем, не очень-то приятный голос. Но Этьену он показался слаще пения жаворонка. И сразу же почувствовал он — словно отпустили его железные лапы.

— Прошу прощения, — говорит. — Это мне, знать, просто почудилось.

— Ничего, ничего, — отвечает Зверь. — Я к такому привык. А кстати, зачем ты в моих владениях оказался?

— Да вот пришёл об одном одолжении тебя просить.

Усмехнулся Зверь:

— Нечего сказать, удивил! Вот люди — все одинаковые. Только жадность и заставляет их против своего страха идти. Значит, и ты тоже хочешь золота?

Теперь пришёл черёд Этьена рассердиться:

— Коли не знаешь, чего ж зря говорить! Прежде всего я вовсе не золота пришёл к тебе просить, а огня. И вовсе не жадность меня привела, а нужда. И не моя одна, а всего посёлка.

Зверь подобрел немного:

— Так ты от всех пришёл? Тогда другое дело. В таком случае можно и поговорить.

Тут ему Этьен и выложил всю историю — и о том, как огонь у них погас из-за того, что дров больше нет, и как беда к ним теперь придёт из-за того, что огня нет. И про то, как управляющий велел им жечь камни.

Зверь одобрил:

— Правильно говорит ваш Гильо. Камни — это хорошее топливо: и горит долго и жар сильный даёт. Примером тому мой огонь — он уже многие тысячи лет сам по себе горит и не гаснет.

Этьен показал свою грелку:

— Вот за ним-то я и пришёл к тебе.

— Вижу. Только мой живой огонь не каждому в руки даётся, сам себе хозяина выбирает. Чтобы взять его, надо не бояться ничего на свете — ни огня, ни воды, ни земли, ни воздуха. А ну, гляди!

Тут загрохотало, затряслось — словно сама земля вся дрожала. И прямо под ногами у Этьена открылась глубокая-преглубокая трещина. Отскочил он, чтобы в неё не свалиться, а Чудо-Зверь посмеивается:

— Ну, как? Всё ещё хочешь моего огонька?

Заглянул Этьен в трещину — а там черным-черно. И далеко-далеко, в самой глубине, виднеется какой-то Красноватый отсвет. Вот там и есть он — земной огонь, костёр, зажжённый из камней. Как его взять, как к нему подступиться? А Зверь уж тут как тут, знай себе издевается:

— Видишь, открыта для тебя дверь. Не раздумал? Всё на своём стоишь?

Этьен зубы сжал и отвечает:

— А ты как думал? Затем я и пришёл, — да как прыгнет в пропасть!

Тут и пошло… Первой земля начала. Стала она давить на Этьена — тяжело так давит, а парень сопротивляется. Кругом чернота и ни звука. Второй вода в дело вступила. Течёт отовсюду, смельчака потопить старается, и тот уж вязнуть начинает в липкой тине, но ползёт дальше: трудно ему, но всё ползёт. Во что бы то ни стало хочет он до красного света добраться, до самого огня Чудо-Зверя.

Уж огонь этот яснее виден стал, и тут бросилось на Этьена огромное пламя, лижет его своим страшным красным языком. Сделал парень отчаянное усилие, вырвался из вязкой тины, перепрыгнул через огненный язык. Красный свет уж совсем близко.

И вот тут-то накинулся на Этьена воздух. Можно было подумать, что воздух этот стал твёрдым, заколотил паренька по всему телу, вихрем понёс вперёд. И вдруг гора словно взорвалась вся. А потом шум сразу утих.

Поднял Этьен голову, смотрит, а перед ним в углублении чёрной скалы горят камни. Огонь от них тихий, спокойный, а какой жаркий! Не раздумывая больше ни о чём, схватил Этьен голыми руками горящий камень и… всё вдруг исчезло.

Очнулся, поглядел: лежит он на сухой траве на вершине холма посередине круга, что из камней сложен, возле своего дымного костра. И как хорошо вокруг! Небо ясное, свежий ветерок дует, воздух тёплый. А рядом огромная неподвижная тень, чёрная тень Чудо-Зверя, хранителя огня.

— Достал, достал живой огонь! — закричал Этьен.

Протянул он руку. Вот беда какая! В руке-то у него лежит не горящий камень, а самый обыкновенный булыжник, каких полным-полно на этом холме валялось — холодный чёрный камень.

С отчаяния заплакал бедный Этьен:

— Ушёл от меня огонь! Это он оттого ушёл, что я испугался. Не смог я со своим страхом совладать. Моя это всё вина.

Тень Зверя приблизилась и говорит:

— Понятно, ты испугался. Но ничего в этом плохого, ничего позорного нет. Вот уступить страху — это плохо и стыдно. А ты с ним боролся, сделал всё, что мог, тут к тебе придраться нельзя… Глянь-ка, ты за моим живым огнём ходил, а он сам к тебе явился.

Посмотрел Этьен — на месте его маленького костра из сухих трав лежали красные раскалённые камни. И все камни очага тихо горели. По ним бегали голубые язычки пламени, и шёл такой жар! От радости и удивления у Этьена дух перехватило.

А Зверь смеётся:

— Ты мой огонь заслужил. Сохрани тот камень, что ты из недр земли вынес, покажи его людям в посёлке. В этом-то булыжнике и есть моя тайна, тайна камней, которые могут гореть. Когда понадобится, приходите, берите здесь камни. Только ограды моей не трогайте.

Этьен не мог скрыть своей радости:

— Ну как мне благодарить тебя, господин Зверь? Не тревожься: завтра все узнают, какой ты добрый.

Тень Зверя этаким козлёнком вдруг подпрыгнула и закричала:

— Что ты говоришь, несчастный! Ни в коем случае не рассказывай, что это я сделал тебе такой подарок. Нас, бедных сказочных Чудо-Зверей, безжалостно преследуют. И тех, кто в дружбе с нами.

— Так как же быть? Не принесу огня — заявятся драгуны. А если расскажу про ваш огонь из камней — так вы говорите, что всё равно заявятся. Как ни верти, а беды ждать.

Совсем Этьен приуныл. А Зверь его утешает:

— Да нет же. Это только про меня тебе не нужно рассказывать. Кто вам мысль подал камни жечь? Гильо, ведь правда? Так вы просто исполнили его приказ, вот и всё. А теперь прощай, а то у меня дела есть по ту сторону Марманьи…

И большая чёрная тень взлетела, словно её ветром сдуло. Долго Этьен следил за ней глазами, пока она скользила по склонам, перепрыгивала через гребни гор… А потом и вовсе исчезла. Вздохнул Этьен: обидно ему было, что не сумел он Чудо-Зверя поблагодарить как следует. А может, Зверь и так всё понял?

На следующее утро является Гильо в литейную — зубы наточил, того и гляди, кусаться начнёт. Но пришлось ему только собственный язык прикусить: печи зажжены, работа идёт как ни в чём не бывало. Увидел Гильо, что всё в порядке, от сердца у него небось отлегло. Но всё-таки покричать-то надо, чтоб уважение к себе поддержать:

— Ну что, лодыри, бездельники, лентяи? Хорошенько поискали, так и нашли топливо?

Тут ему Этьен отвечает:

— Как вы приказали, так и сделано, господин управляющий. Вы сказали: жечь камни. Нам тогда это вроде странным показалось — да ведь мы неучи. А всё ж попытались. И вышло. Никогда доселе такого огня не бывало — жаркий и ровный на диво. Всё благодаря вашему совету. Вот что значит учёным-то быть.

Гильо даже поперхнулся от удивления. Как ни старался он сделать вид, будто всё знает и понимает, глаза у него на лоб полезли. Вертит он в руках камни, которые гореть могут, — вертит, переворачивает, а сам бормочет:

— И впрямь камень, а ведь горит. Похоже, что я сделал открытие и притом весьма немаловажное. Пойду напишу донесение министру. За такое изобретение меня просто озолотят!

Он наверное пошёл и написал, потому что немного времени спустя появились в посёлке приезжие из столицы — учёные, инженеры. И всё для того, чтоб изучать камни, которые гореть могут.