Крестовые походы в Палестину (1095–1291). Аргументы для привлечения к участию - Валентин Портных

Для начала рассмотрим в общих чертах, какие мнения высказывались в ходе дискуссии, а затем рассмотрим источники, на основании которых эти выводы делались, и попытаемся оценить, насколько являются обоснованными те или иные точки зрения.

Дискуссия началась с работы К. Эрдманна (оригинальное издание вышло в 1935 г.)[110], который выдвинул следующее предположение: Иерусалим был всего лишь «промежуточной» целью похода (Marschziel), тогда как реальной стратегической целью (Kriegsziel) было освобождение Восточной церкви[111]. При этом К. Эрдманном не отрицалось, что формально, согласно речи папы, целью похода был именно Иерусалим. Выводы были сделаны на основе изучения папских писем и канонов Клермонского собора.

Позицию Эрдманна разделили впоследствии В. Крамер и М. Вилли, и на какое-то время она стала единственной и неоспоримой[112].

Ситуация в историографии резко поменялась лишь сравнительно недавно. Ключевыми здесь стали публикации Г. Кодри, который, не отвергая гипотезу К. Эрдманна полностью, утверждал, что в ее пользу есть мало свидетельств, в то время как многие источники говорят об акценте на Иерусалиме как цели похода[113]. С одной стороны, он иначе интерпретирует папскую корреспонденцию и каноны Клермонского собора, которые уже привлекал к исследованиям К. Эрдманн. С другой стороны, он вовлекает в работу новые источники, пусть и косвенного характера. Он пишет, что мы видим особый акцент на Иерусалиме как на цели экспедиции в хрониках первых десятилетий XII в., в современных крестовому походу хартиях крестоносцев и в современном событиям письме Ансельма Кентерберийского[114]. Хартиям первых крестоносцев специально посвящена еще и статья Дж. Райлей-Смита, в которой наглядно показано, что в очень многих из них в качестве пункта назначения похода фигурирует Иерусалим[115].

Вместе с тем чуть позже в защиту теории К. Эрдманна выступил П. Чеведден, который снова заговорил о «глобальности» планов папы[116]. С одной стороны, он не отрицает, что папа явно выделял Иерусалим на особое положение и подчеркивал первостепенную значимость его освобождения[117]. С другой стороны, он указывает на неправильность имеющихся переводов текста 2-го канона Клермонского собора. Если перевести текст правильно, интерпретация его будет совершенно иная. Он снова рассматривает папские письма, настаивая на правоте предположений К. Эрдманна.

Как видно, в основном дискуссия велась вокруг различной интерпретации папских писем и канонов Клермонского собора с привлечением некоторых источников очень косвенного характера.

Попытаемся же теперь внимательно изучить источники первостепенной важности, которые использовались упомянутыми историками в качестве подтверждения тех или иных доводов, и сделать свои собственные предположения относительно папских намерений в первом крестовом походе.

1.1.3. Что же все-таки стремился завоевать папа?

Папская корреспонденция, которая анализировалась в ходе дискуссии, неоднозначна по своему содержанию, в результате чего вначале К. Эрдманн использовал ее для доказательства своей точки зрения, а потом Г. Кодри для ее опровержения.

К. Эрдманн верно обращает внимание на указание «освобождения церкви» (pro… ecclesie liberatione profecti fuerint) как цели в письме папы в Болонью (1096), однако письмо четко сообщает, что крестоносцы собирались выступить в Иерусалим (in Hierusalem eundi desiderium concepisse audivimus)[118]. Что точно входит здесь в понятие «церкви», которую нужно освободить, непонятно. В другом письме, адресованном верующим Фландрии (1095), папа говорит о проблемах восточных церквей в целом (fraternitatem vestram… didicisse credimus barbaricam rabiem ecclesias Dei in Orientis partibus miserabili infestatione dévastasse), но при этом отмечает особую значимость среди «пострадавших» «святого града Христа», т. е. Иерусалима (insuper… sanctam civitatem Christi… mancipasse). Вместе с тем, говоря о речи в Клермоне, он сообщает о ней как о призыве не к захвату святого града, а на дело «освобождения восточных церквей» в целом (ad liberationem Orientalium ecclesiarum… sollicitavimus)[119]. Как пишет Г. Кодри, это единственное письмо, где значимость Иерусалима явно преуменьшается[120]. Об Иерусалиме как о географическом пункте назначения также говорится и в письме монахам Валломброзы (1096)[121]. Шли они туда, правда, с целью «освобождения христианства» – снова самая общая формулировка. В письме графам Каталонии (1096) папа в третьем лице говорил о воинах, которые решили «помочь церквям Азии» (Asiane ecclesie subvenire)[122]. Письмо было известно тому же Г. Кодри[123], но он не считал его серьезным аргументом, хотя эта довольно широкая формулировка в какой-то мере говорит в пользу глобальности планов папы.

Если же сопоставить эти данные, четкости и ясности с планами папы ждать не приходится. Некоторые указания на то, что у папы могли быть более глобальные планы, чем захват Иерусалима, имеются, особенно в письме во Фландрию, но мы все-таки не можем быть в них уверены.

Может ли прояснить ситуацию дошедшая до нас формулировка 2-го канона Клермонского собора, в которой говорится о снятии покаяния для крестоносцев? Проблема в том, что эта формулировка позволяет различные трактовки: в каноне говорится, что крестоносцы отправились «в Иерусалим для освобождения церкви Бога» (quicunque… ad liberandam Ecclesiam Dei Ierusalem profectus fuerit)[124]. И однозначно лишь то, что крестоносцы направлялись в Иерусалим, а имелось ли под «освобождением церкви Бога» в виду что-то большее, чем освобождение самого Иерусалима, сказать сложно.

Как было вскользь отмечено выше, об этой формулировке очень обстоятельно рассуждал И. Чеведден. Он настаивал на том, что многие предшественники неправильно переводили словосочетание ad liberan-dam ecclesiam Dei Ierusalem: все переводили его с общим смыслом «[они отправились] для освобождения церкви Бога в Иерусалиме», тогда как нужно было переводить: for Jerusalem to liberate the Church of God, t. e. в Иерусалим, чтобы освободить церковь Бога[125]. Смысл этих замечаний был в том, что при переводе, предлагаемом И. Чеведденом, церковь Бога далеко не обязательно находится в самом Иерусалиме, и, возможно, речь шла о каких-то более масштабных планах папы. По сути, он рассуждал здесь в том же направлении, что в свое время и К. Эрдманн[126]. С точки зрения правил латинского языка уточнение, сделанное П. Чеведденом, может быть верно, однако мы все равно не знаем и не узнаем, какие здесь предполагались географические рамки «церкви Бога» и выходили ли они за пределы Иерусалима.

Как дополнительный довод для подкрепления предположений о далеко идущих намерениях папы, П. Чеведден [127] приводит текст из рукописи MS lat. 3881 (XII в., Южная Франция или Северная Испания), хранящейся в Национальной библиотеке Франции, повествующий о решениях Клермонского собора: «Тогда была организована экспедиция, и были собраны конные и пешие воины для того, чтобы вырвать Иерусалим и другие церкви Азии из власти сарацинов»[128]. Этот пересказ приводится в составе кодекса с текстами, относящимися к каноническому праву. В качестве очень косвенного подтверждения это рассматриваться может, но не более того: да, текст, возможно, и составлен вскоре после самого собора, однако в форме пересказа его решений, без претензий на точность формулировок.

Таким образом, можно подытожить: что точно скрывается за формулировками в папских письмах и записями решений Клермонского собора, мы, вероятно, так до конца и не узнаем, и дискутировать здесь можно сколько угодно. Были ли у папы далеко идущие планы по освобождению других восточнохристианских земель, непонятно.

В свете получившихся выводов очень любопытно еще раз обратить внимание на папскую формулировку бед восточных христиан в клермонской речи. Ведь, по версии Фульхерия Шартрского, там говорится о восточных христианах и византийских землях в частности. О трагических новостях из Константинополя упоминает Роберт Реймсский. О бедах в Антиохии говорит Бальдрик Дольский. Сразу о многих восточных землях повествует сравнительно поздняя запись речи в хронике Вильяма из Малмсбери. Если папа в том или ином виде говорил о бедах не только в Иерусалиме, он совершил очень грамотный «рекламный» ход: формально говоря о проблемах значительных восточных территорий, реально он призывал освободить Иерусалим, а остальные земли были нужны лишь для того, чтобы придать проповеди больший колорит. Даже если они отражали неведомые далеко идущие планы понтифика, конкретно тогда, в Клермоне в 1095 г., он вряд ли призывал освобождать что-либо, кроме Иерусалима.