Уберечь любовь - Джейн Харри

Она с излишней поспешностью сложила бумаги обратно в конверт и надавила на кнопку вызова…

Покидая банк, Эмили на девяносто процентов была уверена, что не будет углубляться в дальнейшее расследование, которое, как она была уверена, вытащит на свет из темноты мучительные для нее подробности личной жизни покойной матери.

Бог с ним, с отпуском, уговаривала она себя по дороге в «Норманди», надо отсюда уезжать, и побыстрее!

— Мадемуазель? — Она почувствовала, как кто-то осторожно дотронулся до ее локтя, и остановилась — перед ней стоял старик клерк из «Берингс & Берингс».

— Что-то не так? — удивленно спросила она. — Я что-нибудь у вас забыла?

— Нет-нет, прошу вас, — перебил ее клерк, сурово глядя на нее. — Не надо этого делать, мадемуазель!

— Чего не надо делать? — опешила Эмили.

— Уезжайте отсюда, и как можно скорее… — Старик, казалось, совсем не слушал ее. — Вы не должны были сюда приезжать вообще!

— Простите, но я не понимаю, о чем вы говорите, — нахмурилась Эмили. Тем более что она догадывалась, о чем ведет речь старый клерк. Но одно дело, когда ты сам принимаешь решение, и совсем другое — когда тебе чуть ли не приказывают его принять.

— Вы зря считаете, что раз я старик, то ничего не помню. — Взгляд его был колюч и холоден. — Думаете, я не вижу, как вы на нее похожи?..

— На кого? — Эмили продолжала делать вид, что ни о чем не догадывается.

— На вашу мать, на маленькую Люси. Эмили напряглась и постаралась говорить как можно небрежнее: — Извините, но я по-прежнему не очень понимаю. Мне известно, что мама однажды была здесь, но…

— Да, была… И не одна, — резко перебил ее старик. — С ней была эта девушка, ее сестра.

Эмили ошарашенно захлопала ресницами.

— Вы хотите сказать, что тетя Рейчел тоже приезжала сюда, на Маврикий? Знаете, теперь я уж совсем ничего не понимаю!

— Вот именно: вы даже представить себе не можете, как много вы не понимаете. — Он помолчал. — И не надо вам ничего понимать. — Взгляд его неожиданно смягчился. — Уезжай отсюда, девочка, пока снова не случилось беды. Если останешься, то будешь всю жизнь сожалеть, что не послушала меня!

Позже много раз Эмили вспоминала эти слова. И всегда жалела, что из обычного женского чувства противоречия не последовала его совету.

— Жюстин, а до озера Надин отсюда далеко добираться? — небрежно поинтересовалась Эмили у хозяйки, когда вернулась в отель.

— Зачем вам туда? — Жюстин внимательно посмотрела на девушку.

— Я в путеводителе прочитала, что это самое красивое место на всем острове, — солгала Эмили, присаживаясь за столик.

Хозяйка нарочито медленно поставила на стол поднос и, сев рядом с Эми, произнесла чуть ли не по слогам:

— Не в моих правилах вмешиваться в личные дела постояльцев, но… Не могли вы это прочитать ни в каком путеводителе. Чтобы туда добраться, надо миновать подпольные плантации коки, которых полно в лесу. А парни с плантаций, как вы догадываетесь, не очень любят свидетелей. Так что без особой нужды туда никто не суется, кроме Горгульи, разумеется.

— Горгульи? — переспросила Эмили. — Это что, какое-нибудь особо свирепое местное животное?

— На Маврикии нет животных, тем более свирепых. Здесь только птицы, между прочим очень редкие. А Горгульи — это местный клан, им принадлежит почти половина острова, в том числе и земли вокруг озера. Только они без опаски могут до него добираться.

— Видимо, они и возглавляют местную наркомафию, — понимающе кивнула Эмили.

— Как ни странно, нет, — улыбнулась Жюстин. — Свои земли они настолько решительно очистили от наркодельцов, что те теперь предпочитают с ними не связываться.

— А с ними самими можно как-нибудь связаться?

— Горгульи не из тех, с кем можно запросто познакомиться. Они сами выбирают тех, с кем хотят иметь дело. Вряд ли на всем острове кто-нибудь рискнет представить им вас. Во всяком случае, не я… И ни один из тех, кого я знаю… — Жюстин пожала плечами, вздохнула, как-то жалостливо поглядела на юную американку и отошла к стойке.

Эмили осталась одна со своими мыслями, которые никак не хотели выстраиваться в какой-то определенной последовательности. Они наскакивали друг на друга, обгоняли сами себя и в конце концов связались в один плотный клубок неразрешимых проблем. Кто этот красавец на фотографии? Почему мама никогда не рассказывала ей о семейной тайне? Догадывался ли о чем-нибудь отец? И при чем тут тетя? Голова Эмили заболела, кровь застучала в висках. Ей уже не нравился этот уютный белый город, улыбчивая Жюстин, тайны ее матери, она сама, так опрометчиво кинувшаяся на поиски приключений. Вышла бы себе замуж за Боба, была бы примерной домохозяйкой, и никаких тебе таинственных ключей в экзотических засохших фруктах.

Эмили потерла переносицу. Посмотрела по сторонам и подумала, что самое лучшее, что она сейчас может сделать, это попробовать спрятаться от себя самой. Уйти в прохладный номер, растянуться на свежей льняной простыни, закрыть глаза и ни о чем не думать…

Помахав рукой Жюстин, она оставила на столе мелочь, хотя не притронулась ни к булочкам, ни к соку, и направилась в свой номер. Надо облиться холодной водой, чтобы остыть и попытаться снова стать спокойной и рассудительной.

Конечно, о ледяной воде здесь можно было только мечтать. Холодная вода в Порт-Луи — это была вода средней температуры ее родного городка. Но сама акция ее успокоила и отрезвила.

Эмили завернулась в пушистое белое полотенце, с удовольствием потянулась и, тряхнув головой, подошла к зеркалу.

Клерк в банке вздрогнул, когда увидел ее. Она действительно очень похожа на мать. Так похожа, что если бы можно было предположить, будто дети появляются на свет без участия мужчин, то это был вполне ее случай. На фотографиях в конверте маме столько же лет, сколько сейчас Эмили. Если бы не наряды двадцатилетней давности, то вполне можно было бы подумать, что это Эмили ходила по Порт-Луи с молодым красавцем и это в ее жизни была потрясающая тайна. У девушки сжалось сердце от тоски по матери. Она впервые осознала в ней женщину, у которой были тайные желания, грешные мысли, красивое молодое тело, любовь. Она, ее мать, когда-то обнимала крепкое мужское тело со смуглой гладкой кожей, шептала горячие ласковые слова, дрожала от желания.

Эмили остановилась. Так нехорошо думать. Она поняла, что вторгается в запретную зону. В том, что у матери был страстный роман с мужчиной с фотографии, она не сомневалась. Но никто не давал ей права додумать за этих двоих их историю. Это только ее романтические бредни. Она никогда не испытывала настоящего влечения к мужчине, и ей очень хотелось пережить это наяву, а не в мечтах.