Проклятый изумруд - Дональд Уэстлейк

— Успокойся и сядь, — сказал Дортмундер. — Я прекрасно знаю, что ты его не брал. Просто нервы расшатались.

— Я настаиваю, чтобы меня обыскали!

— Обыщи себя сам, — отмахнулся Дортмундер.

Отворилась дверь, и вошёл Ролло с очередным стаканом шерри для Чефуика и льдом для Дортмундера и Келпа, которые пили бурбон.

— Ничего, в другой раз повезёт, — подбодрил он.

Чефуик, забыв о стычке, сел и приложился к стакану.

— Спасибо, Ролло, — сказал Дортмундер.

— Я бы, пожалуй, — проговорил Марч, — выпил ещё кружку пива.

— Чудеса, да и только, — удивлённо произнёс Ролло и вышел за дверь.

— Что он имеет в виду? — с недоумением спросил Марч, оглядев друзей. Никто ему не ответил.

Келп повернулся к Дортмундеру.

— А что я скажу Айко?

— Что камня у нас нет.

— Он мне не поверит.

— Это очень грустно — вздохнул Дортмундер. — Скажи, что хочешь. — Он допил свой стакан и встал. — Я возвращаюсь к себе.

— Пойдём со мной к Айко, — попросил Келп.

— Ни за что, — отрезал Дортмундер.

Фаза Вторая

Дортмундер понёс к кассе буханку хлеба и банку сгущённого молока. Кассирша положила хлеб и молоко в большой бумажный пакет, и он вышел с ним на тротуар, прижимая локти к телу — несколько неестественно, но, в общем, ничего страшного.

Дело было пятого июля. Прошло девять дней после фиаско в «Колизее». Дортмундер находился в Трентоне в Нью-Джерси.

Светило солнце, но, несмотря на жару, Дортмундер был в лёгкой, почти наглухо застёгнутой куртке поверх белой рубашки и может поэтому казался злым и раздражённым. Через квартал от магазина положил пакет на капот стоящий у тротуара машины.

Сунув руку в правый карман куртки, он достал банку тунца, бросил её в пакет. Потом пошарил в левом кармане и вытащил два набора бульонных кубиков, которые также бросил в пакет.

Затем сунул руку в левый карман брюк, выудил зубную пасту и тоже положил её в пакет. Затем опустил молнию на куртке и достал пакет американского сыра, который тоже положил в пакет. И, наконец, из области правой подмышки извлёк упаковку нарезанной колбасы и присоединил её к остальному. Пакет был теперь гораздо более полным, чем недавно, и, взяв его в руку, Дортмундер отправился к себе домой.

Домом служил жалкий, занюханый отель. Дортмундер платил дополнительно два доллара в неделю за комнату с умывальником и газовой плитой, но полностью покрывал это экономией, так как питался дома, готовя себе сам.

Дом!.. Дортмундер зашёл в свою комнату, пренебрежительно осмотрел её и разложил провизию. Он поставил воду на огонь — для растворимого кофе, потом сел просмотреть газету, которую стащил утром. Ничего интересного. Уже целую неделю газеты не вспоминали о Гринвуде, а больше ничего в мире Дортмундера не волновало.

Триста долларов, полученных от майора Айко, растаяли, словно дым. Прибыв в Трентон, Дортмундер зарегистрировался в полицейском участке, как выпущенный под честное слово, — зачем напрашиваться на неприятности? — и ему предложили паршивую работёнку на муниципальном поле для гольфа. Он даже вышел туда как-то днём, подстриг зелёную травку, цветом напоминавшую ему трижды проклятый изумруд, и обгорел.

Этого было достаточно.

Дортмундер пил кофе и просматривал комиксы, когда в дверь постучали. Он вздрогнул и машинально посмотрел на окно, пытаясь сообразить, есть ли там пожарная лестница, потом вспомнил, что в настоящий момент он не в розыске, и, обозлённый на себя, пошёл открывать дверь.

Это был Келп.

— Тебя трудно найти.

— Не так уж и трудно, — возразил Дортмундер. — Входи же. — Келп вошёл в комнату, и Дортмундер запер за ним дверь. — Ну, очередное выгодное дельце?

— Не совсем, — ответил Келп, оглядываясь кругом. — Ты купаешься в роскоши, — усмехнулся он.

— Я всегда бросал деньги на ветер, — сказал Дортмундер.

— Для меня только всё самое лучшее.

— Что ты имеешь в виду — «не совсем»?

— Не совсем очередное выгодное дельце.

— Что ты имеешь в виду — «не совсем очередное выгодное дельце»?

— То же самое, — ответил Келп.

Дортмундер удивлённо уставился на него.

— Опять изумруд?

— Гринвуд спрятал его. Он сказал об этом своему адвокату и послал его сказать майору Айко. Айко сказал мне, а я говорю тебе.

— Зачем? — спросил Дортмундер.

— У нас ещё есть надежда получить наши тридцать кусков. И по сто пятьдесят в неделю, пока дело не будет сделано.

— Какое дело?

— Освободить Гринвуда, — ответил Келп.

— Ты свихнулся, — бросил Дортмундер и пошёл допивать свой кофе.

— Гринвуд здорово погорел и знает это. Его адвокат того же мнения. У него нет ни малейшей надежды выйти оттуда, его хотят засадить, все в ярости, что пропал изумруд. Итак, или он вернёт камень, чтобы заслужить более мягкое наказание, или он даст его нам, если мы его освободим. Следовательно, достаточно помочь Гринвуду выйти оттуда, и камень наш. Тридцать тысяч долларов — как раз плюнуть.

— А где он? — нахмурил брови Дортмундер.

— В тюрьме.

— Я понимаю, что в тюрьме. Но в какой? В Томбе?

— Нет, там была заварушка, и его увезли из Манхэттена.

— Какая ещё заварушка?

— Чёрные обозлились, что белые организовали похищение изумруда. Целая банда приехала из Гарлема и начала буянить. Они хотели линчевать Гринвуда.

— Линчевать Гринвуда?

Келп пожал плечами.

— Хотелось бы знать, где они этому научились…

— Мы украли камень для Айко, — сказал Дортмундер, — а он чёрный.

— Об этом никто не знает.

— Достаточно посмотреть на него.

Келп покачал головой.

— Я хотел сказать, что никто не знает, кто стоит за похищением.

Дортмундер стал мерить комнату шагами.

— В какой он тюрьме?

— Гринвуд?

Дортмундер остановился и саркастически уставился на Келпа.

— Нет, король Фарук.

— Король Фарук? — недоумевал Келп. — Я много лет о нём не слышал. Разве он в тюрьме?

Дортмундер вздохнул.

— Я имел в виду Гринвуда.

— Тогда зачем…

— Это была шутка, — оборвал Дортмундер. — В какой тюрьме находится Гринвуд?

— О, в какой-то тюрьме Лонг-Айленда. Его будут держать там до суда.

— Жаль, что его нельзя освободить под честное слово.

— Может, судья читал его мысли, — заметил Келп.

— Или биографию, — добавил Дортмундер. Он снова кружил по комнате и кусал пальцы.

— Сделаем вторую попытку, вот и всё. Чем мы рискуем? — Келп презрительно махнул рукой. — Судя по тому, что я здесь вижу, ты не слишком роскошествуешь. В крайнем случае, просто получим у Айко зарплату.

— Да, пожалуй, — задумался Дортмундер. Он всё ещё был полон сомнений, но в конце концов пожал плечами. — У тебя есть машина?

— Естественно.

— А на ней ты ездить умеешь?

Келп был оскорблён.

— Я и на «кадиллаке» умел! — возмущённо воскликнул он. — Беда в том, что проклятая штуковина пыталась ездить сама!

— Ясно, — подвёл итог Дортмундер. — Помоги сложить вещи.

Майор Айко сидел за письменным столом и перелистывал досье на Эжена Эндрю Проскера, 53 лет, адвоката Гринвуда. У Э. Эндрю Проскера, как он себя называл, было всё, о чём мог мечтать состоятельный человек: от конюшни на Лонг-Айленде с парой скаковых лошадей, совладельцем которых он являлся, до квартиры на Восточной Шестьдесят седьмой улице с любовницей-блондинкой, единственным обладателем которой он себя считал. Проскер пользовался довольно сомнительной репутацией во Дворце Правосудия и большим успехом у тёмных элементов. Но на него никогда не поступали жалобы, и клиенты ему доверяли. Один из них заявил: «Я бы на целую ночь доверил Эндрю свою сестру, если бы у неё при себе было не больше пятнадцати центов».

Секретарь, поблёскивая стёклами очков, открыл дверь и доложил:

— Вас спрашивают господа Келп и Дортмундер.

Майор спрятал досье в ящик.

— Пусть войдут.

Келп, входивший в кабинет прыгающей походкой, казалось, ничуть не изменился. Зато Дортмундер выглядел ещё более худым и измождённым.

— Ну вот, я привёл его, — сказал Келп.

— Вижу. — Майор встал. — Весьма рад, господин Дортмундер.

— Хочу надеяться, что вы и дальше будете рады, — ответил Дортмундер, опускаясь в кресло и складывая руки на коленях.

— Келп сказал мне, что у нас есть ещё один шанс.

— И очень реальный. — Келп тоже сел, и майор снова занял своё место за столом.

— Честно говоря, я подозревал, что вы взяли изумруд себе.

— Изумруд мне не нужен, — сказал Дортмундер, — однако я охотно выпил бы бурбон.

— Но… Разумеется, — проговорил Дико. — Келп?

— Не могу спокойно смотреть, как человек пьёт один, — сказал Келп. — Бурбон со льдом.

Майор протянул руку, чтобы позвонить секретарю, но секретарь вошёл сам.