Операция "Муравьиный бог" - Вадим Леднев

— Хорошо-то как! Вода теплющая! Как парное молоко! Надо срочно искупаться… — она вернулась к коряге и потянула замок на юбке.

— Подожди! — остановил ее Никита, — По такому случаю коньячку?

— Давай, — с готовностью согласилась Мила.

— Как предусмотрительно я стаканчики захватил! А то бы пришлось драгоценный армянский коньяк, десятилетней выдержки прямо из горлышка хлебать… — он с наслаждением свернул щелкнувшую золотистую крышечку и разлил в стаканчики ароматную жидкость. Развернул обертку шоколадки и положил ее на расстеленный, своеобразной скатертью, пластиковый пакет. Они, беззвучно чокнувшись, выпили коньяк под громогласный стрекот цикад.

— За что пили-то? — усмехнулся Никита. — За наше случайное знакомство, что ли?

— Ага! — согласилась Мила, закусив шоколадкой, — Ты пойдешь купаться? — она поставила пустой стаканчик на бревно, сняла с запястья часики, сунула их в сумочку, и скомандовала — Быстренько отвернулся! И не поворачивайся, пока не скажу!

Никита послушно пересел на бревне к ней спиной. Услышал шуршание одежды, затем удаляющийся плеск воды.

— Можно, — крикнула Мила, уже издали.

Никита обернулся. Через водную гладь тянулась лунная дорожка, Мила удалялась от берега, словно точно по ней. Зайдя по пояс, девушка с визгом присела, потом прыгнула вперед и поплыла, прямо по лунному свету. Видно было только голову и мелькающие руки.

— Эгей! Никитка-а, — крикнула она, — плыви сюда! Здесь хорошо! Вода прелесть!

— Я тебя здесь подожду… Ладно?

— Как хоче-е-ешь…

Никита встал с бревна и прошелся взад-вперед. Нечищеный берег покрывали какие-то веточки, камешки, просто бесформенные кусочки дерева. На бревне примостилась сумочка Милы, рядом лежали ее вещи, стояли босоножки. Никита невольно остановился возле. Юбочка, маечка и тонюсенькие трусики-стринги — несколько веревочек. Задумчиво разглядывая ее одежду, Никита вдруг поймал себя на том, что снова не может осознать происходящее, понять поведение девушки. Не поведение, а…просто удивительная доверчивость… трогательная даже какая-то! А ну был бы он каким-нибудь маньяком? Или просто придурком? На такую девчонку соблазниться не мудрено. Он открыл коньяк и хлебнул прямо из горлышка. Хорошо хлебнул, благородный напиток обжег горло и скатился в желудок. Не стал закусывать, прислушиваясь к ощущениям. Странно… как-то странно — сейчас, когда Милы не было рядом, он испытывал жгучее желание. От мысли, что она стояла рядом с ним обнаженная, что они тут вдвоем на всем ночном пляже, у него сладко заныло внутри. Но, как раз тогда, когда, она действительно стояла рядом, он почему-то никаких таких желаний не испытывал… то есть чувствовал конечно влечение, но оно было каким-то, как бы это сказать… умиротворенно-платоническим. Она в этот момент была для него как любимая, но давно знакомая женщина.

Чтобы отвлечься от странных мыслей, Никита стал собирать небольшой костерок. Благо с топливом проблем не было — выброшенными водой на берег и высушенными на солнце обломками дерева усеяна вся песчаная полоса пляжа. Собрав достаточно щепок, он поставил их пирамидкой и сунул в середину кусок газеты. Рядом с одеждой на бревне лежали сигареты и зажигалка, которые Мила по-приходу, сразу же извлекла из сумочки. Никита взял зажигалку, оказавшуюся неожиданно тяжелой. Он поднес ее к лицу, пытаясь в темноте рассмотреть конструкцию, повертел, нажал на цилиндрик сбоку и зажигалка звонко дзынькнув, открылась, выбросив струйку яркого пламени. Хмыкнув, Никита поджег газету и защелкнул крышку. Сухой топляк занялся сразу. Никита задумчиво смотрел на завораживающие языки пламени. В костре целая жизнь… некоторые палочки гаснут, зато другие начинают разгораться. Закипает смола на свежем дереве, а старые сухие щепки сгорают бодро с треском и подпрыгом, полностью отдаваясь огню, оставляя после себя лишь кучки серого пепла…

— Хорошо, что ты костер развел! Д-д-д-д… Холодно!

Никита вздрогнул и повернулся. Рядом стояла незаметно подошедшая Мила.

Она скрестила руки под грудью и смешно сунула ладони под мышки, словно это могло ее согреть. Все тело было покрыто переливающими, от неверного света костра, капельками воды.

— Вытереться нечем, — пожаловалась она.

Первым порывом было обнять девушку, согреть своим теплом, но, поймав ее взгляд, Никита опять почувствовал это непонятное чувство умиротворения… Он пересел на бревно и, плеснув в стаканчик коньяк, протянул его Миле, стараясь не опускать взгляда ниже ее плеч:

— Вот, согрейся, — неловко сказал он. «Да что ты будешь делать… — пронеслось в голове, — Ведь только сейчас, я готов был на разные глупости, типа, признаний в любви… целования песка, по которому она ходила. Вот так, так…»

Никита налил себе тоже, довольно щедро, и глядя, как Мила натягивает одежду на мокрое тело, незаметно выхлебал почти весь стаканчик. Тут же почувствовал, что заметно опьянел. Коньяк после пива…Он снова плеснул в стаканчики, и почему-то сказал:

— Выпьем за красоту! И понты, которые недешевые!

Мила молча тюкнулась своим стаканчиком об его и отпила глоток.

— Стебешься? — спросила она, жуя шоколадку, — На коньяк намекаешь?

— Коньяк дорогой конечно, но бог с ним… А вот зажигалка… разреши? — Никита поднес блестящий прямоугольничек к глазам. Ага, S. T. Dupont… Из чего собственно сей понт? Из платины или из палладия? А часики конечно со стекляшками?

— По-моему, из платины, — равнодушно сказала Мила, — Но это не понты — это боевой трофей. И вообще, красиво жить не запретишь! Понял?

— Боевой? Что-то ты, дорогая, темнишь… кто ты, доктор Зорге? Вдова миллиардера? Не боишься с этим по ночам ходить? Особенно с незнакомыми мужиками?

— С малознакомыми, — сухо уточнила Мила, села на корточки и протянула ладошки к костру. Помолчали. Никите стало неловко. Действительно, чего пристал с глупостями, кто он такой, подобные вопросы задавать, действительно малознакомой девушке.

— Но есть вариант… — сказала Мила, вздохнув.

Никита молча, ковырял щепкой песок, ожидая, неприятного для себя продолжения.

— …познакомиться поближе, — лукаво закончила она.

— Если не замерзнешь насмерть! — улыбнулся Никита, немедленно воспрянув духом, — Давай еще по глоточку, чтоб выжить!

Когда они шли с пляжа к Бердскому шоссе, Никита, беззаботно болтая, на самом деле лихорадочно искал те верные слова, которые помогли бы ему затащить свою прекрасную спутницу в гости, чтобы продолжить начавшееся знакомство в непринужденной домашней обстановке. Вроде бы она и так соглашалась, но вдруг передумала уже! Ведь, как известно, ветер гуляет в этих женских головках. И чем они красивее, тем больше сила ветра…