Многоликий Христос. Тысячелетняя история тайных евангелий - Филипп Дженкинс

Мы точно не знаем, как долго эти разнообразные группы, христианские и манихейские, имели доступ к тому богатству текстов, на которое ссылается аль-Бируни. Однако, разумно было бы предположить, что эти тексты были в действительности «утрачены» ближе к XIV, чем к IV веку. Возможно, между этими веками их лишились в Европе, но не в Китае и не в Туркменистане.

Говоря о христианской истории в любую из ее эпох только с европейской, а точнее – с западноевропейской точки зрения, фокусируясь на католичестве, – мы упускаем из виду огромную часть этой истории. На протяжении Средних веков христианские церкви процветали всюду в Азии и Африке и совершенно по-разному подходили к вопросу, какие тексты могли быть законно приняты в рамках той или иной церкви. Да, ранние евангелия продолжали читать не только в Средиземноморье, но и в церквах по всему трансконтинентальному христианскому миру. Даже когда те или иные писания действительно начинали выпадать из поля зрения, сам процесс их «утраты» растягивался более чем на тысячелетие. Эта история заставляет нас поразмыслить о сущности цензурирования или искоренения текстов в ранние времена и в Средневековье и, что еще важнее, об огромном разнообразии христианского мира.

РАННЕЕ ХРИСТИАНСТВО ПРЕБЫВАЛО В ГЛУБОКИХ РАЗДЕЛЕНИЯХ в связи с проблемами, касавшимися вероучения, и споры порождали различные подходы к тому, что́ считать «Писанием». Хотя школы мысли были многочисленны и разнообразны, некоторые основные темы часто повторялись. Прослеживая историю скрытых евангелий, мы часто будет сталкиваться с этими вечными идеями.

Центральной темой дискуссий было надлежащее христианское отношение к иудаизму и к Ветхому Завету. Иудео-христиане настаивали на том, что верующие должны следовать многим, а и всем правилам ветхозаветного Закона, и их мнения отразились в таких ранних текстах, как Евангелие евреев и Евангелие эбионитов. Другие ранние христиане, такие как Маркион, требовали полного разрыва с ветхозаветным Законом.2

Некоторые верующие стали приверженцами дуализма, непримиримого конфликта между материей и духом. Многие мыслители выдвигали сложные системы, в которых материальный мир описывался как ужасная ошибка, результат падения сил Света в тьму невежества и греха. Согласно гностической схеме Христос нисходит вниз из небесных сфер, чтобы освободить искры Света, захваченные тьмой материального мира, и именно в этом смысле он искупает своих последователей. (Такова весть Евангелия от Иуды.) Дуалистические и гностические линии переплелись воедино в манихейском движении, которое достигло статуса мировой религии, параллельной христианству и исламу.3

Эти различные секты и школы проповедовали версию христианства, в которой образ Христа очень отличается от воплотившегося Бога господствовавшей ортодоксальной/кафолической церкви. Адопционисты считали, что идея воплощения Бога кощунственна и нелогична, и вместо этого учили, что Дух сошел на Христа только в момент его крещения. Подозрительные к материальному миру докеты учили, что Христос, который явился в мир, был чисто духовным существом, земное же тело его было иллюзией, а не материальной реальностью. Подобным образом последователи энкратизма, отвергая мир, осуждали сексуальность, а также употребление мяса и вина.4

Такие идеи глубоко укоренились в христианстве и лишь постепенно были вытеснены, получив наименование «ересь». Уже в Новом Завете действуют группы, выражавшие несогласие со складывавшимся христианским консенсусом: в 2 Ин осуждаются «многие обманщики», отрицающие, что Иисус пришел во плоти; в 2 Тим обличаются те верующие, которые считали, что Воскресение уже состоялось, но в чисто духовном, нематериальном смысле. Эта докетическая тема оказалась чрезвычайно устойчивой и неоднократно вновь всплывала в движениях, осужденных как еретические. Как писал около 400 года манихейский апологет Фавст, «Верю ли в евангелие? Конечно. Верю ли я тем самым, что Христос родился? Конечно, нет». Каждая из этих школ почитала отдельные писания, в которых был представлен образ Христа, расходившийся с образом канонических евангелий.5

СО ВРЕМЕНЕМ ВЗГЛЯДЫ, КОТОРЫЕ СТАЛИ НОРМОЙ ОРТОДОКСИИ, приобрели широкую поддержку, и церковные лидеры старались уничтожать в общинах тексты, конкурировавшие с ортодоксальным текстом. Известная история, датируемая примерно 190 годом, сообщает о сирийском епископе Серапионе, позволявшем в своей общине читать на богослужениях Евангелие Петра и запретившем его читать, когда он узнал, что это текст маркионитский и докетический. В своем пасхальном послании 367 года влиятельный александрийский патриарх Афанасий предостерегал против использования апокрифических писаний, которые он называл «изобретением еретиков, пишущих их по своему разумению, одобряющих их и присваивающих им дату создания, так что, используя их в качестве якобы древних писаний, они могут вводить в заблуждение простых людей». В этом послании, кстати, впервые появляется термин «канонизированные» (kanonizomena) применительно к христианскому тексту. К этому времени христианизированная Римская империя начала все жестче обходиться с теми группами, которые епископами магистральной церкви осуждались как еретические. Вскоре патриархи и епископы, включая самого Афанасия, получили право гражданского управления крупными наделами в начавшей уже сокращаться империи.6

Но целая пропасть разделяла одно лишь отвержение некоторых текстов от полного их искоренения, а в основу современного мифа легло только что приведенное послание Афанасия. В своей книге «За пределами веры», написанной в 2003 году, Элейн Пейджэлс отметила, что Афанасий «обнародовал пасхальное послание, в котором потребовал, чтобы египетские монахи уничтожили все тексты, кроме тех, которые он специально перечислил как “приемлемые”, даже “канонические”». Подлинное послание Афанасия, конечно, поражает своей далеко идущей свирепостью, особенно если принять во внимание почти имперское влияние патриарха на христианском Востоке, и теперь его часто цитируют как великую хартию средневековой нетерпимости к текстам, сопрничающим с каноническими. Однако письмо Афанасия, приведенное в книге Пейджелс, не содержит приказа уничтожать всякий подозрительный текст и, конечно, не подразумевает массовых «чисток». В действительности попытки уничтожения текстов носили отнюдь не систематический, а случайный и локальный характер.7

Несомненно, определенные церковные власти выискивали неканонические тексты с целью устранения их в целом. Одним из свирепых поборников ортодоксии был египетский монашеский лидер Шенуте, около 380 года писавший следующее: «Кто скажет, что существует какое-то иное евангелие помимо четырех евангелий, и не будет отвергнут церковью как еретик? Чего такого недоставало апостолам и всем святым? Чего нет в Писании, через которое глаголет Дух Святой, что можно было бы обнаружить в апокрифах?» Гетеродоксальные конкуренты Шенуте относили к канону не менее двенадцати ключевых евангелий, а кроме того – множество дополнительных текстов. Вероятно, они считали, что каждому из двенадцати апостолов должно соответствовать отдельное евангелие.8

Мнения Шенуте были авторитетными, так как он руководил легионами монахов, озабоченных поиском и уничтожением следов язычества или ереси. Отнюдь не в силу совпадения его главное местонахождение было вблизи тех пещер, где в это самое время были спрятаны подозрительные тексты, включая само Наг-Хаммади. Монахи Шенуте, вероятно, преследовали тех, кто скрывал там гностические тексты, вновь обнаруженные в сравнительно недавние времена. Эти тексты включают бесценный Берлинский кодекс, к которому относятся такие шедевры, как Апокриф Иоанна и Евангелие от Марии. Именно вандализм Шенуте – основная причина нашего первостепенного интереса к большинству гностических текстов, которыми мы располагаем сегодня, как бы это ни показалось ужасным самому Шенуте.9

Шенуте был не единственным фанатиком. В V веке папа Лев сигнализировал одному испанскому епископу о заблуждениях Присциллиана, проповедовавшего чрезмерно суровый христианский аскетизм и в 385 году стяжавшего сомнительную честь стать первым еретиком, которого подвергло казни христианское государство. Папа Лев предупреждал:

Апокрифические писания, которые, прикрываясь именами апостолов, создают питательную почву для множества подделок, не только должны подпадать под запрет, но подлежат полному изъятию и сожжению на костре дотла. Итак, если какой-либо епископ не запретил мужчинам иметь в доме апокрифические писания или позволил читать их в церкви под именем канонических с порочными искажениями Присциллиана, пусть он знает, что должен быть сочтен еретиком, поскольку тот, кто не отвращает других от заблуждения, показывает, что и сам сбился с истинного пути.