Фантом - Владимир Губарев

- Наш лагерь, имеем право предоставить его в распоряжение деревенских ребятишек, в порядке шефства, - сказал Кардашов. - И никто не упрекнет.

- Шефство - это хорошо. - Секретарь задумался. - К такому придраться невозможно... А остальное - повременим.

- У этих штучек, - Тимофеев показал дозиметр, - есть батарейки. Вернее, он работает, если есть батарейка. Так вот их на складах может не оказаться...

- Не волнуйтесь. Я распоряжусь, чтобы обязательно проверили. Да и подготовились на всякий случай. Но принимать окончательное решение не могу... Не имею права...

- Мне жаль Москву, - сказал Кардашов, - "грязные" машины постараются проскочить по окружным дорогам. На магистрали уже заторы, начнут объезжать, а значит, потащат "грязь" по области. Потом придется разыскивать эти машины... К сожалению, многие бегут... У нас в поселке около четырех тысяч личных машин атомщики живут неплохо. И там не меньше. И будут бежать. До официальной эвакуации.

- Вы уверены; она будет? - спросил секретарь.

За директора ответил Тимофеев:

- Судя по тому, что я видел, хотя и мельком, обязательно. Это не та авария, которую легко ликвидировать. Горит графит, а значит, активная зона раскалена или раскаляется. Ее быстро не остудишь - да и неизвестно, как ее охлаждать... Насколько я знаю, таких аварий в атомной энергетике не случалось.

- Будем надеяться на лучшее, - секретарь протянул руку, - мне кажется, вы все-таки ошибаетесь.

Кардашов не ответил. Молча протянул руку секретарю, постоял еще секунду и потом решительно направился к двери. Тимофеев кивнул секретарю и так же, как Кардашов, у порога не остановился и не оглянулся.

Секретарь подошел к книжной полке, поправил томик Пушкина.

В дверях появилась референт.

- Вызови ко мне начальника гражданской обороны и начальство из облздрава, - сказал секретарь, - да побыстрее, пожалуйста.

- Перекусим у меня. Светлана, наверное, уже вернулась. Кстати, сколько времени-то? - спросил Кардашов.

- Двенадцатый, - ответил Тимофеев.

- Быстро день пролетел, - заключил Кардашов. - Жена еще в отпуске?

- После праздников вернется, числа десятого, - сказал Тимофеев, - так что пока в холостяках.

Они не обсуждали то, что произошло в кабинете секретаря обкома. Его тоже можно понять - доверяй, но проверяй. А у кого проверишь?

Эрик Николаевич вел "Жигули" уверенно, не торопясь. Тимофеева укачивало, он закрыл глаза, задремал. Все-таки намучился за день.

- Да и положу у себя, - сказал Кардашов. - Светка диван купила - роскошь!

- Светлана Олеговна - хозяйственная, - Тимофеев открыл глаза. - Я ее всегда в пример ставлю...

- Тебе грех жаловаться... Вот и приехали.

Кардашов поставил "Жигули" на привычное место, проверил дверцы - запер ли? - и по привычке посмотрел вверх.

- Дома, хозяйничает на кухне, так что голодными не будем, - сказал Эрик Николаевич, - пошли.

Дверь открыла Светлана.

- Наконец-то. Заждались, - она улыбалась. - Тема, рада, что и ты приехал. Мы ждем уже почти час...

В проеме двери показался Самойлов.

- Пельмени - пальчики оближешь. Сибирские, - рукава у Самойлова закатаны, фартук повязан аккуратно, было видно, любил Самойлов готовить. - Светлана у вас, Эрик Николаевич, московская женщина, а настоящие красноярские пельмени и в глаза не видывала... Так что обучаю.

- Ой, товарищи-граждане, но ведь почти сутки ничего не ел, - закричал Тимофеев, - где, где эти пельмени?! - он направился на кухню.

- Как дела? - Эрик Николаевич смотрел на Светлану.

- Все нормально. Дети осмотрены и отправлены. Твой заместитель умеет работать. У него в пионерлагере все по струночке ходят.

- Я просто там военное положение объявил, - доложил Самойлов, - теперь дети уже спят. А какое ликование у них было, когда узнали, что каникулы! Им же еще три недели учиться, а тут - каникулы!

- Учебу можно и в пионерлагере организовать, - буркнул Кардашов.

- Вот этого народ не поймет, - рассмеялся Самойлов, - тем более, что я эту публику, ребят то бишь, вполне официально заверил, что лично прекращаю всяческие занятия. Мол, надо окрепнуть, спортом заниматься, а то все побледнели от этих уроков...

- Самойлов - оратор, - добавила Светлана, - он такую речь перед ребятами закатил, что они рвались в пионерлагерь. Родителей нам даже уговаривать не пришлось, сами ребята все организовали. Большинство подумало, что у них по программе такое организовано. Есть там всякие игры - "Зарница", "Следопыты" и еще в этом роде... Не беспокойтесь, Эрик Николаевич, эта часть операции прошла гладко и четко. Без происшествий... Да проходите вы, пора за пельмени браться.

Пельмени и впрямь были отменные. И четверти часа не прошло, как огромная миска опустела. Проголодались все.

Зазвонил телефон.

- Нет, не спит, сейчас позову...

Кардашов слушал молча. Потом положил трубку.

- Что? - не удержался Самойлов.

- Звонил Первый. Сказал, что скоро будет сообщение от Совета Министров СССР. Правительственная комиссия уже на месте. Ее распоряжения - для всех обязательны. И никакой самодеятельности.

- Я все-таки в деревне с мужиками потолковал, тет-а-тет, так сказать, признался Самойлов, - чтобы потихоньку готовились к отъезду дней на десять пятнадцать. Мужики поняли правильно. Войну прошли, знают, что делать, когда нагрянет беда.

- Сейчас не война, - жестко заметил Эрик Николаевич. - Будем ждать решений комиссии. Через четыре дня праздник, торжественное заседание надо провести. Потом День Победы... И еще. Завтра же надо полную инвентаризацию станции, просмотреть каждый блок, все службы. И у нас подраспустились люди, слишком уж благодушное настроение. Да и случай с операторами быстро забыли. Помните, с запашком на работу явились? Пожалели, не хотелось биографию портить. А теперь чувствую, что зря... В общем, завтра наша главная забота - полный порядок на станции. Везде и во всем.

Где бы ни бывал Кардашов в день 9 мая - в Москве или Ленинграде, Смоленске или Свердловске, он всегда шел на то место, куда стекались в этот день фронтовики. Нет, ему не довелось самому быть даже вблизи фронта - семью эвакуировали в Фергану, оттуда они с матерью вернулись лишь через два года после Победы. А отец... отец "пропал без вести" в 41-м, и так и не удалось выяснить, где именно он погиб, известно, что в Белоруссии - и только. Отец был в пехоте, рядовым бойцом...

Как обычно, в восемь утра Эрик Николаевич заехал на АЭС, прошел по дежурным сменам всех четырех блоков, на третьем встретил Тимофеева, и он увязался за директором в парк, где сегодня встречались фронтовики.

Гремел духовой оркестр. Звучали до боли знакомые мелодии военных лет. День был ясным, солнечным, праздничным. Привычные плакаты: "4-й отдельный артбатальон", "Ищу однополчан", "Воевал в Восточной Пруссии", "С кем брал Берлин? Отзовитесь" - и многочисленные самодельные стендики с фотографиями молодых парней, большинства из которых уже давно не было среди живых.