Все мои мужчины (СИ) - Северина Анна

— Разумеется, — просиял он и с резвостью, которую трудно было в нём заподозрить, бросился искать машину.

Ресторан был действительно дорогой, и публика в нём собралась самая почтенная, причём с большей ее частью Антипов был знаком не понаслышке — едва ли не половина зала сочла себя обязанной подойти к их столику и поздравить его с открытием выставки. Он раскланивался во все стороны, при этом как-то ухитряясь всё время смотреть на меня.

— Вы очень популярны, — сказала я.

— Ну, что вы! — игриво засмущался он.

Шашлык из баранины был изумительным, и французское вино мне тоже понравилось. Я уже и вспомнить не могла, когда последний раз была в ресторане, и потому впитывала эту слащавую атмосферу с наивным удивлением провинциалки, попавшей в огромный сияющий мир.

— А с губернатором вы давно знакомы? — я не смогла удержаться от вопроса.

— Пару лет, — небрежно ответил он. — Ему тогда подарили на день рождения одну из моих картин, и он настолько заинтересовался, что лично позвонил мне. Впрочем, это неважно. Лучше расскажите мне что-нибудь о себе.

Я рассказала (довольно коротко) о том, что работает журналистом, что родилась и выросла в провинции и что к большому городу так до сих пор и не смогла привыкнуть (чушь, конечно, но нужно же было что-то говорить). Он спросил, почему я пришла на выставку без спутника, и я вынуждена была признать, что мой жених (разумеется, уже бывший) уехал в Америку, а я не захотела менять родные края на сомнительные заморские пряники.

— Похвально, похвально! — восхитился он. — К сожалению, нынешняя молодежь редко вспоминает о патриотизме.

Когда такси остановилось у моего подъезда, Антипов выскочил из него первым и, дабы я не промокла за те несколько шагов по тротуару, что мне предстояло пройти до дверей, с молниеносной быстротой раскрыл зонт. Я взглядом поблагодарила его за такую любезность и, когда он спросил номер телефона, не стала его скрывать.

Он позвонил на следующий же день и предложил поехать в Антониево-Сийский монастырь — он как раз собирался туда на этюды. И я, сама не зная почему, снова согласилась.

Он решительно ни в чём не походил на Кирилла и уже за одно только это мне нравился.

Я еще никому не рассказывала о нём (да и нечего, собственно, было рассказывать — так, несколько вполне невинных свиданий, во время которых он читал стихи и говорил витиеватые комплименты), но благодаря знакомству с ним, я была избавлена от необходимости самой себе покупать букеты цветов, потому что эту повинность он выполнял с блеском, и почти каждый день в редакцию приносили то розы, то гладиолусы, и я, видя удивленные и завистливые взгляды коллег, только загадочно улыбалась.

Почему я не похвасталась таким шикарным поклонником, я и сама не знала — пожалуй, смущала разница в возрасте (целых тридцать пять лет!). Сначала я воспринимала его как героя мексиканской новеллы, который яркой вспышкой осветив монотонные будни, исчезал, стоило только нажать на кнопку телевизора. Но когда он подарил мне дорогой браслет с изумрудами и настоял на том, чтобы я подарок приняла, и при этом не потребовал ничего взамен, я впервые представила его в роли спутника жизни.

Конечно, он был не Ален Делон. Может быть, лет тридцать назад он и блистал красотой, но в нынешнем своем состоянии даже на скромном конкурсе «Мистер деревня Гадюкино» не прошел бы и отборочный тур.

Словом, рассчитывать на то, что мои подруги будут восхищаться внешними данными моего избранника, не приходилось. Но и счесть мезальянсом мой брак с человеком, картина которого висит в гостиной квартиры губернатора области, они тоже не могли.

Он спросил, не хочу ли я поехать в Париж или Венецию (при этом не напрашивался ко мне в гости и не предлагал провести ночь в гостинице), и я растаяла окончательно. По части умения ухаживать за женщинами он мог дать фору кому угодно.

Он называл меня своей музой и убеждал, что рядом со мной чувствует себя молодым и талантливым. Я, конечно, не верила, но слушать столь лестные слова было удивительно приятно.

Лизавета, с которой я познакомила его после двух недель свиданий в ресторанах, взирала на него с почтительным восхищением и в его присутствии не произнесла и двух слов. Зато когда он откланялся, завалила меня вопросами.

— Это что же — после свадьбы — в Париж?

Я небрежно кивнула.

— Ой! — выдохнула Лизавета, с детства мечтавшая побывать во Франции. — А он очень даже симпатичный. Не молодой, конечно, но разве это главное?

Я согласилась, что это не главное.

Ни о Кирилле, ни об Андрее я в тот вечер и не вспомнила.

Собеседником Антипов был необычайно интересным. Он много путешествовал и умел с юмором рассказать как о дальних, неведомых странах, так и о пригородных деревушках в несколько дворов.

Словом, после двух недель знакомства он уже таял, как воск, в моих руках, и я начала потихоньку подводить его к мысли о законном браке, потому что сомневалась, что он решится сделать мне предложение по собственной инициативе — он, должно быть, и не представлял себе, что музы могут мечтать о замужестве. В принципе, замужество еще не стало моей главной целью, но он уже находился в том возрасте, когда пословица «тише едешь — дальше будешь» теряла свою актуальность.

И потому в четверг вечером, поедая остренький салат в китайском ресторане «Красный дракон», я решительно перевела рельсы беседы с традиций аборигенов Австралии на вопрос, куда более интересный.

— Аркадий Никитич, вы хоть когда-нибудь обедаете дома? — с улыбкой спросила я.

Он засмеялся:

— Бывает, Алина Александровна, бывает.

— У вас, конечно, есть домработница? — нужно же мне было знать, какие условия он может мне предложить.

Он покачал головой:

— Да нет, знаете, моя супруга любить всё делать сама, хотя я неоднократно предлагал ей нанять кого-нибудь для помощи по хозяйству.

И он принялся разглагольствовать о том, что в настоящее время на рынке подобных услуг есть немало вполне приемлемых предложений, но я довольно невежливо его прервала:

— Ваша жена? — я открыла рот в состоянии крайнего изумления. — А разве вы женаты?

— Да, и уже тридцать лет, — подтвердил он. — Я понимаю, вам кажется странным, что мы с ней редко появляемся на публике вместе, но она такая домоседка. Даже мою выставку она посетила не в день открытия, а на следующий день — не любит, знаете ли, толпы. Впрочем, давайте лучше поговорим о вас. Я как раз собирался вам рассказать, что знакомство с вами так повлияло на меня, что я вспомнил о том, что когда-то писал стихи, о чём, признаться, за давностью лет почти позабыл. Я сегодня всю ночь не спал, и они складывались словно сами по себе, строчка за строчкой. Я прочту вам их, если позволите. Не в ресторане, конечно. Почему бы нам не прогуляться по набережной?

Но я не позволила ему отклониться от темы.

— А как ваша жена относится к тому, что вы все вечера проводите вне дома?

Он замялся:

— Она достаточно чуткий человек — она понимает, что человеку искусства нужно вдохновение.

Я положила вилку на стол и спросила с холодностью, которая должна была бы его насторожить:

— А разве она сама вас не вдохновляет?

Нет, не насторожила. Он сказал с поразительной откровенностью:

— Жена не может вдохновлять. Жена — это жена. Понимаете? Хорошее дело браком не назовут. Любовь погибает под штампом в паспорте. Вы еще так молоды, что можете этого не понимать. Но поверьте бывалому человеку.

К нам подошел официант, и он замолчал, а когда, расплатившись по счету, поднялся вслед за мной из-за стола, повторил свое предложение о прогулке по набережной под луной. Но я отвергла это как нечто совершенно неприемлемое.

— Вы извините, Аркадий Никитич, я сегодня очень занята. Нет, вряд ли имеет смысл звонить мне завтра. И послезавтра тоже. Я уезжаю в командировку. На сколько? Право, не знаю. Позвоню ли вам, когда вернусь? Возможно, но ничего обещать не могу — сейчас у меня много работы.