Последнее дело Блина - Евгений Некрасов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Митек, а как ты узнаёшь, куда идти?
— Я карту видел.
— На карте каждое дерево не обозначено.
— А солнышко на что?
— Так солнце же движется! — не понимал Аксакал. — Если идти по солнцу, станем кругами ходить.
— Кругом, а не кругами, — поправил Блинков-младший. — За день мы описали бы один круг. Но мы не собираемся идти весь день. До шоссе осталось меньше километра — минут десять хода. За десять минут солнце далеко не сдвинется, поэтому я не обращаю на это внимания, а просто иду так, чтобы оно было справа.
— А откуда тебе знать, что справа?!
— Один раз, еще в лагере, я взял часы и направил на солнце часовую стрелку. Солнце движется, стрелка тоже движется, и север всегда будет посередине — между стрелкой и двенадцатью часами на циферблате. Нашел я север, вспомнил карту — ага, Старица к северо-востоку от лагеря, — и встал лицом к Старице. Солнце оказалось справа.
Уверенность напарника не успокоила Аксакала. Он впервые в жизни был в таком густом и высоком лесу. Самое жуткое — ЛЕС БЫЛО НЕВОЗМОЖНО ЗАПОМНИТЬ!
Скажем, гору запомнить легко. Идешь хоть к ней, хоть от нее, хоть вокруг; идешь и час, и два, а вид не особенно меняется, потому что гора далеко и большая. А по лесу прошел десять шагов, и тоже вроде ничего не изменилось, НО ЭТО ТОЛЬКО КАЖЕТСЯ! Вокруг такие же березы и «просто деревья», но они уже другие, они уже не те! А дальше угадываются еще сотни, тысячи таких же, но не тех деревьев. Заблудиться — проще простого!
Аксакал понял, что медицинская наука ошиблась: кроме стрельбы он боится еще и леса. Он бы побежал обратно в лагерь, если бы не знал, что сам не найдет обратную дорогу.
— Мы заблудились! — Аксакал схватил Митьку за локоть. — Ну, постой же! Мы проходили мимо этой поваленной березы! На ней была такая же красная метка. Я точно помню!
Блинков-младший остановился и сел на березу. Стволу нее был трухлявый, с какими-то полукруглыми наростами.
— Пойдем обратно! — заскулил Аксакал. Он понимал, что теряет лицо, но ничего не мог с собой поделать. Лес оказался даже страшнее, чем стрельба.
— Молчи. Слушай.
Аксакал проглотил готовые вырваться жалкие слова, стиснул зубы и заставил себя прислушаться.
Сначала он различал только лепет листвы и шум ветра в верхушках деревьев. Потом далеко впереди, как раз там, куда они шли, чуть слышно прогудела машина.
— Видишь, правильно идем, — сказал Блинков-младший. — А краской лесники метят старые деревья, чтобы вырубать. Таких поваленных берез тут могут быть сотни. Вообще, не ищи в лесу приметы, все равно не запомнишь. Иди себе по солнышку, а если не уверен, остановись и послушай: или электричка взвизгнет, или машина гуднёт. В Подмосковье не заблудишься.
— Это уж кто как, — буркнул Аксакал. Ему было стыдно.
Глава 6
Самая непонятная работа на свете
Поселок Старица оказался маленьким и небогатым.
В середине два кургузых двухэтажных дома, похожих на ломти, отрезанные от обычной городской пятиэтажки. В одном доме магазин, в другом почта, а по обе стороны от них — еще дворов сорок с деревенскими избами и огородами. Кое-где в огородах гнулись старухи в блеклых сарафанах. Мальчишка бессознательного возраста тянул за хвост грязную белую собаку, лежавшую у будки. Собаке некуда было деться с цепи, она смирилась и даже не гавкала. Других жителей Старицы поблизости не наблюдалось.
Солнце уже сильно припекало. Если смотреть вдоль шоссе, было видно, как над ним, вдали, дрожит раскаленный воздух.
— Где ж твой особняк? — без особого разочарования спросил Аксакал. Он уже прикинул, что если поскорее вернуться в лагерь, то им достанется по стакану вчерашнего компота. К обеду компот подавали горячим, и никто его не пил. А на следующее утро был холодненький, в самый раз, и уничтожался очень быстро — на всех не хватало.
— Я не говорил, что дача Прохора в Старице, — огорошил его Блинков-младший. — Если бы в Старице, то контрразведка ее давно бы нашла.
— Тогда зачем же мы сюда пришли?!
— Седая Борода, мы занимаемся самой непонятной работой на свете! — торжественным тоном объявил Блинков-младший. — Когда кто-то начинает плести корзину, он знает, что получится корзина, а не радиоприемник. А когда сыщик начинает искать особняк, у него может получиться ананас или дважды два — четыре.
— Почему ананас? — тупо спросил Аксакал.
— Пускай не ананас, а город Серпухов — он тоже на букву «С». Или сыроваренный завод. Или мы ничего не найдем… Насчет Старицы — только догадка. Допустим, она правильная: Прохор записал тайник на «С», потому что его дача не в Серпухове, не в Сыктывкаре, а рядом со Старицей. Но что такое «рядом» на хорошей машине? Нажал на газ и пролетел за пять минут километров пятнадцать. Или пятнадцать километров не доехал до Старицы. Пятнадцать да пятнадцать — тридцать, значит, искать дачу нужно в квадрате тридцать на тридцать. А это девятьсот квадратных километров!
Призрак холодного компота подрожал в раскаленном воздухе и растаял.
— Девятьсот?! — с ужасом переспросил Аксакал.
— Дорога в тысячу ли начинается с первого шага, — ответил Блинков-младший. — Китайская пословица… Пойдем, что ли, в магазин, купим воды и спросим, где здесь дачи.
Легко сказать «купим»! Аксакал не любил халявничать, а своих карманных денег не видал так давно, что уже и не хотелось. Мама как-то передала с летевшей в Москву знакомой целых пятьсот рублей, но сейчас от них остались одни воспоминания.
— Давай лучше из колонки попьем, — сказал он. — Там вода холодная, из-под земли.
Блинков-младший не спорил. Колонка была в нескольких шагах, и с другой стороны к ней шла женщина с ведром. Все, что нужно: и вода, и справочное бюро.
Из длинного носа колонки капало на торчавший из земли коричневый камень. Он был блестящий и гладенький, как вырезанный ложкой горбик вареной сгущенки. Его хотелось лизнуть. Аксакал навалился на рычаг и подставил голову под фырчащую тугую струю. От ледяной воды ломило зубы. Напарники напились и встали, дожидаясь женщину.
— Скажите, пожалуйста, где здесь дачи? — начал Блинков-младший.
Женщина молча повесила ведро на крючок, пустила воду и стала разглядывать Митьку и Аксакала. В ведре сначала звенело, потом начало плескаться. Когда напарники решили, что не дождутся ответа, женщина спросила:
— Какие дачи?
— Всякие, — сказал Аксакал. — Вы покажите, а уж мы найдем, какая нам нужна.
— По окнам, что ли, лазить? — насупилась женщина.
— Вы не поняли, — стал оправдываться Аксакал.
— Очень даже хорошо поняла! Продыху от вас нету, ворюги! И лазиют, и лазиют!
Аксакал почувствовал, что Блинков-младший наступил ему на ногу, и смолчал.
— Папин знакомый пригласил нас на дачу. Они с папой уехали еще вчера, а мы сегодня, электричкой, — стал сочинять Блинков-младший. — Нам сказали: «Доедете до Старицы, а там найдете».
— А что ж вас не взяли? — заинтересовалась женщина.
— Мы в машину не влезли. Вещей было много да еще собак четыре штуки.
— Собак на машине, а дети пускай так топают?!
Блинков-младший сделал круглые глаза и развел руками: мол, разве со взрослыми поспоришь?
— Породистые собаки, — уточнил он. — Чемпионы Москвы.
— Да им сколько мяса-то надо!
— Четырнадцать кило телятины в неделю, не считая куриных окорочков! — не задумываясь отчеканил Митек.
Вода из переполненного ведра заплескалась женщине на ноги. Не перестав давить на рычаг колонки, она отступила в сторону. Ее губы шевелились. Судя по всему, женщина подсчитывала, сколько стоит прокормить собак-чемпионов.
— Вот что вытворяют! — охнула она. — А как его фамилия?
— Прохоров Константин Петрович.
— Это какой Прохоров, с молокозавода, что ли? — спросила женщина и сама себе ответила: — Нет, он Михаил. А Константин у нас Полушкин, только он Иваныч.
— Он из Москвы, — сказал Блинков-младший. — Ветеринарный врач. С бородкой. Машина у него «БМВ», серебристая. А дача из красного кирпича.
— А-а! — Лицо женщины расплылось в улыбке. На мгновение Аксакал поверил в удачу. Девятьсот квадратных километров — и с первого же выстрела попадание в цель!
— Так это вам надо к буратинам, — продолжала женщина.
— К каким?
— Известно, к богатеньким, — и она махнула рукой вдоль шоссе. — Идите до речки, там увидите.
За последним огородом Старицы начиналось картофельное поле. Напарники пошли по обочине шоссе. Навстречу проносились машины, обдавая их горячим чадом. На взгляд Аксакала было не жарко, а Митек потел, как в бане.
Речки Аксакал не видел, но впереди маячила извилистая темно-зеленая линия, как будто накаляканная великанским фломастером. Аксакал решил, что это верхушки деревьев по берегам. У себя дома он сказал бы, что до них километров пять, а здесь и гадать не стал, потому что уже не раз ошибался. Здесь даже воздух был другой: то ли грязнее, то ли гуще. От этого близкое казалось далеким.