Непоседа, Мякиш и Нетак - Чеповецкий Ефим Петрович

— Ваши права! Какое имели право ездить по мостовой?

Но у автолихача в карманах не оказалось не только водительских прав, но даже носового платка, чтобы утереть слезы и нос.

— Отправляйтесь домой и заприте машину в гараж — под кровать. На вас налагается штраф: вы лишаетесь права кататься целую неделю… Исполняйте! — приказал дядя Петя-постовой и вернулся на свое место, где на асфальте, в кругу, очерченном белой краской, было написано: «ОРУД».

А Мякиш висел на столбе. Потеряв надежду на спасение, он тихо стонал и прислушивался к мерному гудению чугунного столба. Вдруг ему показалось, что внутри столба что-то заговорило. Он приложил к нему ухо и прислушался.

Столб как будто ожил. Он напряженно работал, пропуская через себя тысячи всевозможных звуков. В нем, совсем как заводные, шумели трамваи и троллейбусы, то и дело раздавались телефонные звонки и перекликались чьи-то голоса. Разговаривали папы с мамами, начальники с подчиненными, взрослые и дети. Столб говорил то басом, то пищал голосом какойнибудь Наташи:

— Сегодня в кино не пойду. Я очень занята у нас кошка родила сразу шесть котят, и все рыжие! — говорила она.

— Пошли на футбол! — приглашал какой-то Вова какого-то Толю.

— Не могу, у меня переэкзаменовка, — слышалось в столбе. Это отвечал Вова с другого конца города. — Мама не пускает, говорит, когда у меня будет персэкзаменовка по футболу, тогда буду ходить, А у меня, понимаешь, по арифметике…

То и дело шелестели телеграммы: ш-ш-ш-шу, ш-шшу… Они без конца целовались, поздравляли, требовали то груш, то фанеры… И вдруг в неразберихе голосов Мякиш ясно расслышал голос Непоседы.

— Нетак, Нетак! — кричал тот в телефонную трубку. — Я всюду обыскал — Мякиша нет.

— И я не нашел, — ворчал Нетак.

— Встретимся у магазина и будем ждать! — сказал Непоседа. — Он туда обязательно придет!

Разговор прекратился, и на миг в душе Мякиша за жглась искорка надежды: «Они меня ищут, они меня ждут… верные мои товарищи». Но искорка тут же погасла, когда он снова почувствовал на спине холод чугунного столба. «Нет, самому не оторваться, не дотянуться до земли…»

Казалось, спасти его могло только чудо. И чудо явилось в образе обыкновенного уличного рассеянного воробья. Озорной воробьишка, чирикая, вертелся вокруг столба до тех пор, пока не ткнулся головой прямо в Мякиша и не сшиб его на землю.

— Чуть-чуть не влип! — прочирикал воробей и полетел в небо, как зафутболенный мячик.

Мякиш пытался подняться на ноги, но плоское расплющенное туловище сгибалось, и он все время опускался на четвереньки.

Ах, как нужен был сейчас пластилиновому малышу Петя! Мякиш простил бы ему недолепленное ухо, и короткую ногу, только бы тот вернул ему прежнюю форму. «Нет, уж, видно, не суждено мне встретиться с друзьями! Сровняют меня с землей тяжелые каблуки, и не станет больше на свете Мякиша…»

Он вертел головой и с опаской поглядывал на тяжелые подошвы, проносившиеся над ним.

Неожиданно в нос Мякишу ударил ароматный и сладкий дух. Повернув нос по ветру, он уловил тонкие запахи ванили, корицы, меда и сдобного теста. Все эти ароматы неслись оттуда, где находился кондитерский магазин. У Мякиша сразу бодро застучало сердце и приятно закружилась голова. «Должно быть, это пахнет добрый дух из волшебных сказок. Он мог бы легко меня исцелить — ведь он добрый!…» И, напрягая последние силы, Мякиш ухватился за каблук проходящего мимо сапога. Сапог как раз держал путь в сторону кондитерского магазина.

Чем дальше ехал Мякиш верхом на каблуке, тем сильнее становились запахи доброго духа. А когда весь воздух вокруг показался ему сплошным ванильным кремом, он оттолкнулся что было сил от сапога и свалился на тротуар.

Теперь он полз на четвереньках и остановился только тоща, когда под самым его носом оказалось подвальное окно, покрытое железной решеткой. Отсюда и исходил добрый дух. Мякиш перегнулся и заглянул вниз.

В подвале творились чудеса. Ловкие машины круглыми никелированными кулаками месили белое тесто, а мастера в белых халатах нарезали его и придавали различную форму. Куски теста превращались то в рогалики, то в кренделя, то в змейки. Другие мастера заваривали разноцветные кремы и заливали в фигурные формы жидкий шоколад.

Но ловчее всех работала мастерица, которая из плоских сырых лепешек теста делала круглые пышки. Это была полная, добродушная женщина, с узкими как щелочки глазами, а быстрые руки ее напоминали пышные, румяные батоны. Она брала с листа блинчик теста и, ловко перебрасывая его с руки на руку, придавала ему форму мячика.

Мякиш загляделся на нее и свалился вниз.

«Нет худа без добра, — подумал он. — Может, она снова сделает из меня прежнего Мякиша?»

Он подполз к листу с лепешками и тихонько улегся с краю.

— Вы последний? — робко спросил Мякиш у крайней лепешки.

Но та в ответ только пренебрежительно булькнула. Видимо, внутри у нее все еще играли дрожжи, поэтому она все время ворчала.

Все пекари, булочники и кондитеры с уважением относились к полной мастерице и ласково называли тетей Феней.

«Это, наверное, добрая фея! — подумал Мякиш. — Конечно, она сделает меня еще лучше».

Тете Феня была опытной мастерицей, она работала, даже не гладя на руки. Пальцы ее мелькали в воздухе, а сама она мурлыкала сдобную сладкую песенку:

Наконец очередь дошла до Мякиша. Он зажмурил глаза и почувствовал, как нежные руки доброй Фени подхватили его и, легко пошлепав, придали ему круглую форму. Правда, это было совсем не то, чего он хотел, но руки у тети Фени были такие мягкие и ласковые, что ему уже больше ни о чем не хотелось думать, а хотелось только спать.

Теперь когда он стал похожим на все остальные пышки, его бережно положили на длинный противень, смазали яичным раствором, посыпали сахаром и воткнули в живот сладкую изюмину.

«Какое счастье! — подумал Мякиш, облизывая посахаренные губы. — Как я рад… что попал сюда!» Прошло еще несколько минут, и его плавно понесли туда, где сияло что-то яркое и большое, точно солнце.

В это время вокруг магазина метались Непоседа и Нетак.

— Мякиш, Мякиш! — кричали они.

Но Мякиша нигде не было. Они снова и снова шарили вокруг магазина, и кто знает, чем бы закончились их поиски, если бы туда же не прилетел воробей. Тот самый воробей, который сшиб Мякиша со столба. Дорогу сюда он знал отлично. По три раза в день прилетал он к этому окну, чтобы попировать, полакомиться сладкими крошками. Он видел, как свалился Мякиш в подвальное окно. Теперь, сидя на решетке, воробей клянчил сладкие крошки.

— Мальчик-чик! Мальчик-чик! — закричал он пробегавшему мимо Непоседе.

— Э-э, чем ты можешь нам помочь, серый! — махнул рукой Непоседа. Воробей закивал головой, тыча клювом в решетку: «Фить-фить!

Фить-фить!»

Непоседа сразу все понял и ринулся к подвальному окну.

— Сюда, сюда! — кричал он Нетаку, болтаясь на одной руке, которой ухватился за прут решетки.

— В чем дело? — спросил Нетак.

— За мной! — крикнул Непоседа.

Они кубарем скатились вниз и сразу увидели своего друга. Но их радость сменилась ужасом. У Непоседы на голове дыбом поднялись пружинки, а у Нетака — стружки.

Противень с пышками медленно вползал в печь, и Мякиша уже лизали красные языки пламени. Еще миг — и он растает, как ириска!

Что делать?

Непоседа знал, что такое огонь. Когда-то его пружинки закаляли в пламени. Без этого они не были бы такими прочными. Но это очень больно!…

А для деревянного Нетака огонь — просто смерть!