Чистка - Эдуард Даувальтер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Для осуществления своих буржуазно-реставраторских планов центр правых в лице Бухарина, Рыкова, Томского и других встал на путь организации террора в отношении партии и правительства, на путь вредительства, на путь блока с антисоветскими партиями, на организацию кулацких восстании и на организацию волынок на заводах.
Мне кажется, что все это ставит в отношении Бухарина и Рыкова, людей, которые целиком отвечают за всю деятельность правых организаций вообще и за свою антисоветскую деятельность в частности, – ставит вопрос о возможности пребывания их не только в составе Центрального Комитета партии (Голос с места. Правильно.), но и в составе членов партии.»29
После краткого перерыва выступил Анастас Микоян, который утверждал, что собраны факты, изобличающие Бухарина и его центр правых. Он напомнил, в чем была ключевая причина разногласий: «Что же, товарищи, получилось? Главный камень преткновения – это вопрос коллективизации, наступление на кулака. Это – целая программа. Оказывается, заявивши в 1930 году о полной солидарности с линией партии, он до 1932 года признает, что в основном оставался на своих прежних позициях. Если не была ясна наша линия, значит, не была ясна ему его линия. Это есть двурушничество настоящее.» Микоян заявил, что Бухарин солгал ЦК на предыдущем пленуме, когда утверждал, что не встречался с своим сообщником Куликовым: «Разрешите тоже прочитать, чтобы демонстрировать, как Бухарин умеет врать пленуму ЦК в самые сокровенные моменты его жизни, в такой момент, когда члены пленума находятся в тяжелом настроении и не хотят поднять руку на Бухарина, чтобы считать его врагом. Но мы жалеем человека, хотя не имеем права этого делать. Вот что говорил он. Я сам присутствовал и считаю, что все это абсолютно правильно, он сказал следующее: Ежов его спросил: «Бухарин, нельзя ли конкретнее о разговоре с Куликовым в 1932 г. рассказать». Бухарин сказал: «Я действительно встретил Куликова в переулке, где жил Угланов в 1932 г. Он взял меня под руку. Правильно и то, что я страшно субъективно эту историю переживал, даже плакал». Когда потом заявлял, что после 1929 г. никогда не видел Куликова. Вы видите, как часто он плачет.»
Быть изобличенным лжецом, худшее, что могло случиться с Бухариным. Ему еще могли верить, пока он не начал лгать. Лжецу уже не верит никто, он так много лгал, что запутался в своей лжи и начал выдавать себя. Каким бы ни был изворотливый ум, он рано или поздно допустит такую ошибку, и далеко не одну. Их ложь была тем более абсурдной, что они стремясь выглядеть «чистыми» мол между о политике не разговаривали: «Но разве не странно, что члены ЦК, друзья встречаются в течение 2-х лет 3 раза и ни слова о политике не говорят, что за члены ЦК странные. Этого не бывает, чтобы ни с того ни с сего друзья, члены ЦК встречались и не говорили о политике. Или, видимо, они друг друга понимают с пол слова, или может быть потому мало разговаривают, что все им понятно, зачем, мол, болтать зря, тем более, что опасно, могут услышать. Рыков конспиратор более опытный, чем Бухарин, но все же, несмотря на всю свою конспирацию, он пойман с поличным. Что Томский унес с собой в могилу много тайн, тайн о штаб-квартире правых, это несомненно. Рыков этим пользуется и говорит, что он виделся с ним только три раза и ни слова о политике не говорил.»
Микоян говорил о новом типе врага: «Партия не видела еще такого типа врагов – двурушников, которые говорят одно, а делают другое. Партия их кадры разоружила для того, чтобы быстрее их поймать, не дать им разрастись. И вот мы имеем такой удар, нанесенный нашей партии Бухариным. Он есть учитель искусства двурушничества, его школа есть двурушническая. Он считает, что не отвечает за учеников, он говорит, что он порвал сними, с 1932 г. их не видел, значит, за них не отвечает. Как это не отвечает?!»
Микоян счел, что они больше не могут быть членами партии. После этого выступил сам Николай Бухарин.
Выступление Бухарина
Бухарин начал свое выступление с жалоб на свое сложное положение, упирал на то, что еще нигде прямо не был в чем то обвинен, что прекратил недавно объявленную им голодовку, все в таком духе. Затем он решил ответить Микояну, на его обвинения во лжи пленуму ЦК: « Товарищ Микоян сказал, что я целый ряд вещей наврал Центральному Комитету, что с Куликовым я 29 год смешал с 32 годом. Что я ошибся – это верно, но такие частные ошибки возможны. Я сказал на очной ставке с Куликовым: «Я не помню детально, но это могло быть в 32 г., не могло быть позже, но это могло быть раньше». Я ни капельки не настаивал на маленькой частной ошибке памяти.»
Он отрицал, что имел разногласия с партией по поводу коллективизации и признавал за собой лишь политическую ответственность: « Я еще одно замечание хочу сделать. Кажется, Микоян говорил: как же ты, мол, не отвечаешь за людей, ведь, вся эта школка сидит? Я отвечаю за это. Но вопрос заключается в мере ответственности, в том, какова качественная характеристика этой ответственности. Я на очной ставке говорил т. Кагановичу: я отвечаю и за смерть Томского, потому что, если бы я не возглавлял в 1928–29 гг. группы правых, может быть судьба Томского была бы тоже иной. Я и за этот факт несу ответственность. Но дело в том, что нужно установить меру и характер этой ответственности. Ответственность за то, что произошло с этой молодежью через энное количество лет, качественно и количественно отлична, скажем, от той ответственности, когда человек поручает другому человеку что-то сделать, и тот это поручение выполняет. Ответственности я с себя не снимаю, больше чем кто-либо другой тяжесть этой ответственности признаю за собой. Но я хочу сказать, что доза ответственности, и характеристика этой ответственности совершенно специфична, она должна быть изложена так,
