Тридцать один. Ученик - Роман Смеклоф

Книга перелистнула страницу на: «Приготовление троллева колена».

– Понятно, – бледнея, пробурчал я.

Что ж, спрошу у дяди, какой способ выбрать.

– Огромное спасибо, – поблагодарил я фолиант. – Можешь закрываться, я тебя на место поставлю.

Книга захлопнулась. Я водрузил её на полку и вышел. Закрыл за собой дверь камбуза и только тогда, с невнятным воплем, радостно подпрыгнул. Я победил книгу, и поглотитель с ними, с троллями.

Боцман, все ещё курящий трубку, кивнул и дружелюбно крикнул:

– Поздравляю!

Оливье глядел на меня с мостика и улыбался.

– Я в тебе не сомневался, – гордо сообщил он.

Я расцвел. Так редко слышу похвалу, что уже забыл, как она звучит. Поднявшись на мостик, я подкатил к дяде и, продолжая лыбиться, спросил:

– Дубиной вооружимся, верно? Ведь это способ для начинающих?

– Чего? – искренне изумился он.

– Способ охоты на троллей. Второй для учеников, я и подумал…

– А, ты об этом, – догадался Оливье. – Подзабыл, что там начиркано в рецептах. Я делаю так. Нахожу гнездо! Это не сложно. Большая куча камней, от которых больше всего воняет. Жду вечера. Когда смеркается, хватаю то, что похоже на тролля, и тащу в воду. Они всегда у рек селятся.

– И что? – не понял я.

– Топлю, – веско ответил дядя.

Я всё ещё хлопал глазами. Потому что, он вздохнул и добавил:

– Тролль тонет. Солнце заходит. Он превращается из камня в себя, набирает воды, захлебывается и дохнет. Главное следить, чтобы не всплыл раньше времени. Режешь ногу и возвращаешься на корабль.

– Зачем я способы охоты читал? – разочаровался я.

Дядя хмыкнул.

– Читал? Иди, учи наизусть. Вечером доложишь. Раз, два!

Демонстративно отвернувшись от меня, он громко крикнул:

– Зюйд-Зюйд-Ист!

Я вздохнул и с понурой головой спустился вниз.

– Курить будешь? – спросил Чича, стоя у двери на камбуз.

Я помотал головой:

– Это вреднее просроченного зелья.

Приблизив ко мне пушистую морду, он прошептал:

– Второй год её не может вскрыть. Она дуется, и ни в какую.

Крякнув, боцман развернулся и пошел к носу корабля, насвистывая между зубов:

– Капитан, капитан, улыбнитесь!

Да не скальтесь, не скальтесь ля-ля.

Капитан, капитан, усмехнитесь!

Ваша рожа ведь флаг корабля!

Я пожал плечами и снова вздохнул. Приятно, что всего за утро у меня получилось то, с чем дядя не может справиться два года. Выходит, моя первая победа, не только над книгой. Жаль, что учить всё равно придется. Я вспомнил покрытые буквами страницы. Как много никому не нужных знаний. И вздохнул. Декан факультета перевоплощений пытался привлечь меня к своему искусству, по его мнению, оборотень должен хорошо превращаться. Из чистого упрямства он провозился со мной около месяца, но всё же сдался. Заставить меня учиться даже с затрещинами, пинками и магическими оплеухами – совершенно невозможно. А опасные заклятья в академии строго запрещены.

Раз уж со мной не совладал маг, у дяди тем более не получится. Я усмехнулся и решительно махнул на камбуз. Самое время подкрепиться. Целая кухня в моём распоряжении. Разве можно мечтать о чём-то ещё.

Вынув из кастрюли кусок мяса, я запихал его в рот целиком и начал жевать. Как же это приятно, чувствовать живительное тепло, спускающееся в желудок. Что может быть милее для оборотня?

Влетевший в дверь мастер Оливье виртуозно подгадил мою радость.

– Вали в трюм! Покорми какозу и принеси ногу минотавра!

Я чуть не подавился. Зачем так орать? У меня отличный слух. Дожевывая на ходу, я выскочил на палубу и, распахнув люк, полез по лестнице вниз.

В прохладном трюме пахло сыростью и солью. Какоза заблеяла, так что я сразу её нашел. Держась подальше от дюжины рогов, я нашарил в полутьме пучок сена и бросил в неё издалека. И не дожидаясь благодарности, вцепился в ногу минотавра. Она висела у самого потолка, но на корабле правильнее говорить – под палубой.

Я справился за десять минут. Завалил какозу сеном и, довольный, вылез наверх, держа на плече здоровенную ножищу.

Дядя уже стоял у штурвала. Махнув ему рукой, мол, «учитель, всё исполнено», я вернулся на кухню. Положил мясо минотавра на стол. Никакого покоя от этих маэстро-виртуозов, пожрать спокойно не дадут.

Не успел я снять неподъемную ношу и запихать в рот салатный лист, как мой мучитель прибежал опять.

Оливье гонял меня весь день. К вечеру, я так вымотался, что уснул ещё до того, как упал на вонючий гамак. Даже дядин храп больше не донимал.

Проснувшись, я выбежал на палубу по естественной надобности. Солнце поднималось из-за моря, и вода пожелтела, в основном не из-за моих усилий. Вслед за кораблем скакали стайки долфинов. Брызгались, стрекотали, играли и махали длинными костяными плавниками. Треугольные чешуйки переливались в мягком свете восхода. Вода успокаивающе пенилась, стукаясь об борт. В парусах баловался ветер, хлопая кливерами. Красиво, аж дух захватывает!

Мне уже нравилась жизнь на корабле. Когда-нибудь я стану опытным мореходом. Я ухмыльнулся собственным мыслям. Оборотень превращается в морского волка, тот ещё каламбур.

Я потянулся, задрав голову к облакам. Набрал полную грудь воздуха и неспешно выдохнул, согнувшись к палубе. Зарядка на свежем воздухе крайне полезна для молодого растущего организма. Я перешёл к наклонам, но отвлекли подозрительные тёмные пятна. На досках, прямо перед моим носом, отпечатались крошечные ноги. Вполне обычная ступня. Пальцев, и то всего семь, только очень маленьких.

Изучив направление следов, я похолодел. Они вели на камбуз. Сняв с пожарного стенда топор, я на цыпочках подкрался к корабельной кухне. Толкнул ногой дверь и с воплем ворвался внутрь. Меня встретил испуганный крик книги рецептов, кажется, я её разбудил.

На камбузе царил кавардак. Даже паутина с пучков травы облетела. Переступив через разбросанные по полу разодранные коробки и поваленные бочки, я пробрался к полке. Бросил топор и, схватив чёрный фолиант, погладил корешок и мягко прошептал:

– Извини.

Книга нервно вздохнула и порозовела. На обложке проступила укоризненная мордочка.

– Не нарочно клянусь, – пробормотал я. – Здесь всё перевернули, и я испугался. Ты что-нибудь видела?

Укоризненная мордочка отрицательно покачала головой.

– Понятно, – разочарованно протянул я.

Поставив книгу на место, я взялся за уборку. Посуда валялась по полу. Кастрюли на сковородах, ножи и ложки в мисках. От продуктов остались лишь кости и огрызки. Я с трудом узнал ногу минотавра по обглоданной голяшке.

Выдвинув ящик, я сложил столовые приборы, стараясь не путать. Вилки, с любым числом зубьев, в одно отделение. Ложки, всяких размеров, в другое. Ножи между ними. Зачарованная квадратная коробочка – к ножам или к вилкам? Я задумался, а когда вспомнил откуда она и для кого, похолодел. Как можно было забыть? Фарцовщик говорил, что капитан Джо состоит в круге чернокнижников и обязательно прикончит меня, если что-то пойдет не так.

Я с дрожью заглянул под крышку. Внутри, на чёрной бархатной подложке, лежали крошечные червонные цепочки. Что за ерунда? Неужели именно эти побрякушки я тащил капитану Джо?

– Что там у тебя? – недовольно просипел дядя.

Он стоял у двери в одной матроске и панталонах и потирал повязку на глазу.

– Погром! – неуверенно ответил я. – Проснулся, а тут кто-то всё сожрал и разбросал.

– Ага, – подтвердил дядя, отлепив руки от лица. – Вижу.

Пнув подвернувшуюся под ногу кость, он ступил на камбуз и, оглядев беспорядок, вздохнул.

– Наверно, я проклят источником магии, – пробормотал он. – Если второй раз подряд получаю в ученики лунатика. В чём мои прегрешения? Ходящий по ночам оборотень, это уже чересчур. Ещё говорят, что самое страшное в море штиль. Ха!

Он грозно посмотрел на меня и с надрывом произнес:

– Прости, малыш, но тебе лучше утопиться. Поверь, самому не так мерзко.

Я встряхнул головой и невольно отступил назад, прижавшись к полке.

– Учитель, это не я. Я спал.

– Все вы так говорите, – пробурчал он. – На моем судне закон. Никаких лунатиков!

– Я не он!

– Все это говорят.

– Я же, правда…

– Тогда кто? – закричал дядя. – В себе я уверен. Обезьяны прилетают к завтраку или, когда я надену треуголку.

Оливье топнул ногой.

– Она что, на мне? – свирепо продолжил он и зачем-то шлёпнул себя по лысине.

Я замотал головой. Шляпы не было.

– Тогда кто? – повторил он.

– Не знаю, – прошептал я, тиская в руках коробочку.

– Да что ты бормочешь-то там? – проревел дядя и, надвинувшись, выхватил её из моих рук.

Оглядев трофей, он осёкся на полуслове. Поднес квадратный футляр к покрасневшему глазу. Понюхал и отпрянул.

– Откуда коробка? – с дрожью потребовал он.

– С пола, – неуверенно протянул я.