Разбой на Фонтанке - Андрей Иванов

– Вот это сюжет…

– Сюжет, согласен, необычный.

– Но чем я могу вам помочь?

– Скажите, Леонид, вы не встречали среди обитателей яхт-клуба каких-либо подозрительных людей?

Попов-Белоцерковский задумался.

– Встречал.

– Расскажите, пожалуйста.

– Я давно обратил внимание на одного человека, чьего имени не знаю, но которого вижу здесь каждую ночь.

– Что за человек?

– Он ни с кем не вступает в контакт, ведет себя странно и выглядит очень мрачно.

– Чем он занимается?

– Каждую ночь садится в моторную лодку и куда-то уплывает.

– Где находится его лодка?

– Метрах в ста ниже по течению.

– Что странного вы увидели в его поведении?

– Дело в том, что каждый раз он берет с собой в лодку большой деревянный ящик.

6

Вечером на берегу Малой Невки появился мужчина лет пятидесяти, в брезентовых брюках и холщовой рубашке. Худой и невысокий мужчина имел коротко стриженные седые волосы, морщинистое лицо и многодневную небритость. В руках он держал деревянный ящик.

Владелец ящика упругим шагом шел по берету, глядя под ноги и не замечая ничего вокруг. Дойдя до моторной лодки, припаркованной возле мостков, он остановился, погрузил в лодку ящик, открыл замок и сел возле руля. Через несколько секунд заработал мотор, и лодка отчалила от берега.

Над водой стояла прозрачная дымка. Берега парка проплывали мимо, редкие строения скрывались за излучинами. Темные воды реки были неторопливы и спокойны.

Седой мужчина направил свою лодку в сторону Невы. На одной из излучин он неожиданно увидел катер водной милиции.

– Прижмитесь к берегу, – раздался голос из мегафона.

Человек в лодке замер.

– Немедленно прижмитесь к берегу, – повторил мегафон.

– Кто вы такие? – крикнул в ответ мужчина.

– Водная милиция.

– Откуда вас черт принес? – негромко выругался человек в холщовке.

– Повторяю, прижмитесь к берегу.

– Хорошо, хорошо.

Седой мужчина повернул к берегу. Через несколько минут лодка и катер оказались возле деревянного пирса. Из милицейского катера вышел Волков. Пройдя несколько метров, он ступил на борт лодки.

– Здравствуйте, – сказал милиционер.

– Привет.

– Оперуполномоченный Волков Вячеслав Александрович, – представился старший лейтенант.

– Что вам нужно?

Волков сел на деревянное сиденье напротив владельца лодки.

– Вы бы не могли представиться? – сказал оперативник.

– Симонов Аркадий Матвеич.

– Скажите, Аркадий Матвеич, что вы делаете ночью на реке?

– У нас что, комендантский час?

– Вы бы не могли ответить на мой вопрос?

– Могу.

– Тогда отвечайте,

– Катаюсь.

– Вы всегда катаетесь по ночам?

Ухмыльнувшись, Симонов посмотрел на Волкова.

– Я катаюсь там, где хочу, и тогда, когда хочу.

– Аркадий Матвеич, я занимаюсь расследованием ограбления и убийства, совершенного на Фонтанке. Мы проверяем всех, кто имеет отношение к рекам и каналам.

– При чем тут я? – Голос Симонова звучал раздраженно.

– Ваше поведение вызывает подозрение.

Аркадий Матвеич вздохнул:

– Мое поведение всю жизнь вызывает подозрение.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, Вячеслав Александрович, что меня всегда обвиняли черт знает в чем, а теперь, когда я практически перестал общаться с людьми, меня начинают подозревать в убийстве!

– Вас пока никто ни в чем не обвиняет.

– Что же вы в таком случае делаете?

– Свою работу. Что у вас в этом ящике?

– Вот оно что… Вызвал подозрения мой ящик?

– Вы не ответили на мой вопрос.

Симонов придвинул к себе ящик, лежавший на дне лодки, и открыл крышку. Содержимое ящика удивило оперативника. В нем лежали палитра, краски и кисти.

– Это этюдник, – сказал Симонов.

– Вы занимаетесь живописью?

– Всю жизнь.

– Вы профессионал?

– А что вы понимаете под словом «профессионал»?

– Человек, зарабатывающий живописью на жизнь.

– Я не ожидал услышать ничего другого.

– У вас другое мнение?

– Нет у меня никакого мнения. Всю жизнь я пишу картины, но до сих пор мне не удалось ни одной из них продать.

– Сочувствую.

– Однажды я решил, что больше не буду никому показывать свои работы.

– Пишете, так сказать, в стол?

– Да, если хотите.

– Работаете ночью, чтобы никто не мешал?

– Если вы знакомы с историей искусства, то должны знать: многие великие художники писали по ночам.

– Слышал об этом. Но почему вы работаете на моторной лодке?

– Я пришел к этому не сразу. Раньше мотался с этюдником по паркам, по улицам и дворам. Но однажды меня осенило: город лучше всего смотрится со стороны воды.

– Понимаю.

– Взгляд с воды – это, так сказать, взгляд на город изнутри, ведь реки и каналы – вены Петербурга.

– Вы пейзажист?

– Не просто пейзажист, я единственный в городе маринист.

– Вы и сейчас направляетесь на этюды?

– Именно.

– Где будете работать?

– Хочу кинуть якорь неподалеку от Литейного моста.

Волкову пришла в голову неожиданная мысль.

– Вы сможете высадить меня на набережной?

– Пожалуйста.

– Тогда заводите мотор, а я отпущу катер с коллегами.

Дойдя до катера водной милиции и простившись с милиционерами, оперативник вернулся на моторную лодку.

– Можно ехать, – сказал он.

– У вас, я вижу, тоже ночная работа.

– У нас она круглосуточная.

– Кого, вы говорите, убили?

– Одного отдыхавшего. Личность пока не установлена.

– Черт знает что…

Волков закурил.

– Грабители были в пиратских масках, – произнес оперативник.

Моторная лодка миновала парк. По берегам Малой Невки потянулись набережные, вдоль которых рядами теснились дома. Белая ночь пронизывала город серебристым светом. Мир был окутан безмолвием и покоем.

По мере приближения к центру города вдоль берега стали возникать плавучие рестораны, на набережных показались прохожие, и отдаленные звуки музыки наполнили воздух.

– Много работы в летний сезон? – спросил Симонов.

– И в летний много, и в зимний хватает, – уклончиво ответил Волков.

Миновав Тучков и Троицкий, моторная лодка оказалась возле Литейного моста.

– Где вас высадить? – спросил художник.

– Где-нибудь на набережной.

Симонов направил лодку к набережной Робеспьера, к гранитным ступеням, ведущим от воды на тротуар. Достигнув берега, он заглушил мотор.

– Спасибо, Аркадий Матвеич, – сказал оперативник.

– Вы где-то здесь живете?

– Да, неподалеку.

– А я вот обитаю в спальном районе. Там совсем другие пейзажи, сплошные каменные коробки.

Волков встал, чтобы сойти на берег.

– Погодите, Вячеслав Александрович.

– Что?

Симонов извлек из-под деревянного сиденья лодки бутылку.

– Хотите на посошок?

– Нет, спасибо.

– Вы непьющий?

– Пьющий, но на работе не употребляю.

– Насколько я понимаю, ваш рабочий день закончился. У меня и закусить есть чем. – Художник достал полиэтиленовый пакет и вынул из него бутерброды.

Оперативник почувствовал, что не прочь составить компанию новому знакомому.

– Вы умеете уговаривать, – сказал он.

– Садитесь, выпьем по двадцать капель.

Волков вновь опустился на сиденье лодки.

– Держите стакан.

– Спасибо.

Симонов ловким движением наполнил стаканы себе и оперативнику.

– За ваши творческие успехи, – сказал старший лейтенант.

– Будем.

Художник и милиционер выпили и взяли в руки по бутерброду.

Краткая и зыбкая белая ночь подходила к концу.

7

Большая часть полученного за покраску катера гонорара была пропита и проедена Петровичем и Степанычем в тот же день. Обильное возлияние привело к тому, что с утра собутыльники находились в состоянии тяжелого похмелья. Решено было срочно поправить здоровье.

Оставшихся денег хватило на бутылку водки, банку пива и пару пирожков с капустой. Бомжи расположились в Михайловском саду, на излюбленном месте, в траве возле Мойки. Летний день начинал набирать обороты. Вдоль Марсова поля летели машины, по газонам гуляли владельцы собак со своими питомцами.

– Давай быстрее, – поторапливал Петрович, когда бомжи опустились на землю. .

– Сейчас, погоди. – Степаныч извлек из сумки водку и, отвернув крышку, протянул бутылку товарищу.

Петрович сделал жадный глоток.

– Хорошо… – произнес он, отдавая бутылку.

Степаныча не пришлось долго уговаривать. Приложившись к бутылке, бомж поднес к носу рукав пиджака.

– Жаль, закуски маловато, – сказал он.

– А мы, как в том фильме, после первой не закусываем.

Несколько минут бомжи молча сидели, глядя на черную поверхность воды.

– Эх… – произнес Петрович.

– Что вздыхаешь?

– Думаю.

– О чем?

– Не перебраться ли мне куда-нибудь на юг…

– Чего это ты вдруг решил?