На краю - Свечин Николай

– Давайте, – поддержал предложение статский советник. – Но точно ли, что его жертвы – одни китайцы? Не было ли похожих случаев с русскими?

– Не было, я тоже этим интересовался. Только часовые солдаты, когда грабились денежные ящики.

– Значит, у этого маньяка есть идея фикс. У каждого из них имеется какой-то пункт, где он подвинулся умом. С виду человек как человек, поэтому маньяка так трудно ловить – не отличишь от нас с вами. Надо идею фикс вычислить, и тогда сможем установить круг подозреваемых.

– Согласен с вами, Алексей Николаевич, – бодро заявил Лединг. – Я сейчас вызову сюда начальника сыскного отделения Мартынова, и он доложит, как идет дознание по многочисленным убийствам китайцев. Мы не сидим сложа руки. Ищем, землю роем. Силами вверенной мне полиции.

– Может, лучше завтра? – спросил коллежский асессор, кивая на заставленный бутылками стол.

– А мы заслушаем его в кабинете. Не сюда же звать? Он всего-навсего коллежский регистратор. Хотя человек опытный: служил прежде в петербургской охранке.

Через четверть часа в соседней комнате питерцам представился мужчина заурядной наружности, усатый, угловатый и слегка затурканный:

– Начальник сыскного отделения Владивостокской городской полиции Мартынов.

– И как вас по имени-отчеству? – доброжелательно протянул ему руку статский советник.

– Сергей Исаевич, ваше высокородие!

– А меня звать Алексей Николаевич. Моего помощника, коллежского асессора Азвестопуло, – Сергей Манолович. Давайте дальше без чинов, нам вместе убийц ловить.

– Слушаюсь.

– Мартынов, расскажи гостям, что проделано твоими людьми, – приказал полицмейстер, не предлагая докладчику сесть. Лыков тотчас же вмешался. Он усадил местного сыщика на стул, вынул перо и блокнот, после чего мягко сказал:

– Начинайте. Вот сразу к вам вопрос: режут китайцев и ломают полковые кассы одни и те же люди?

– Трудно такое допустить, ваше высокородие.

Алексей Николаевич понял, что при начальстве Мартынов будет его титуловать, и не стал настаивать:

– Почему вы так думаете? Здесь ключевой момент дознания. Нас с Сергеем Маноловичем прислали сюда раскрыть оба этих дела.

– Поясню. Кончает желтых маньяк, и он сам по себе, одиночка, без сообщников. Судя по следам. Кроме того, в одном случае его видели, правда, издалека, примет составить не удалось…

– Это интересно!

– Разрешите, ваше высокородие, я вернусь к этому позже, а пока отвечу на ваш вопрос.

– Да, продолжайте, пожалуйста.

Мартынов подобрался:

– Одиночка, я уверен. А кассы ломает целая банда, не меньше трех человек. И там серьезные фартовые, не мелкая шушера. Объединяет оба преступления только жестокость, с какой они льют кровь…

– И еще общий характер ранений, – напомнил Азвестопуло.

– Вы про вытянутое наружу легкое? Отвечу и на это. Не могу себе представить, чтобы в серьезной шайке атаман дозволял кому-то баловство. Так злить полицию! Зачем фанфаронить? Глупо и непрофессионально, если хотите.

– Но почему же тогда…

– И там и там легкое у жертвы тащат наружу? А чтобы сбить нас с толку. Направить на ложный след. Так думаю.

Тут в разговор вступил полицмейстер:

– Мало ли что ты думаешь! Доказательства давай!

Начальник сыскного отделения не смутился:

– А я и даю. Пока на уровне, так сказать, здравого смысла. Сами рассудите, ваше высокоблагородие: разве похожи такие штуки на дело рук настоящих гайменников? Убить – ладно, это объяснимо. Если не снять часового, к кассе не подлезешь. И свидетеля кончить тоже обычное дело. А зачем изуверство творить? Где это видано, чтобы так глумиться над жертвой простому бандиту? Нет, они прослышали насчет маньяка и прикидываются им. Тут обманный ход.

– Пусть так, – не стал спорить Лыков, хотя был не согласен. – Что насчет китайцев с отрезанными головами?

– Голову отрезали всего в двух случаях, – поправил приезжего сыщика местный. – Считая вчерашнего жмурика с кайзерлинговской пристани. А просто с распоротой грудью – таких случаев уже девять.

– Но вдруг у нас два маньяка? – оживился Азвестопуло. – Один по головам, а другому легкое поковырять интересно. Раны в груди везде одинаковы?

– Так точно. Что у солдат, что у китайцев. Злодей каким-то широким лезвием делает разрез между ребер, потом вставляет туда клинок, ставит его на обух и раздвигает ребра. После чего сует внутрь то ли руку, то ли нож, подцепляет легкое и тащит наружу. Иной раз на кулак вытащит, иной – побольше…

– А что со свидетелем? – напомнил Лыков.

– Видел убивца караульщик магазина японских вещей Ватанаба на Пекинской. Были сумерки, и далековато. Парень сумел только рассмотреть, что росту злодей был среднего и сложения обычного, скорее даже субтильного. И все.

– Цвет волос, особые приметы? Походка?

– Больше ничего не сообщил, испугался. Забежал в магазин, заперся и до утра не выходил. Еще бы: злыдень стоял над трупом с ножом в руках и выл волком…

Лыков ввернул свое:

– Те случаи, когда жертве отсекли голову… Там тоже ребра раздвигали? Чем, по-вашему, можно нанести такую необычную рану? Клинок проворачивают, ставят на обух – никогда про такое не слышал. А чем резали шею?

– В первом случае, что имел место возле Покровского кладбища, маньяк орудовал бебутом[20] жандармского образца. Мы нашли его потом на углу Последней и Алеутской, возле брошенной головы.

– А на пристани вчера?

– Там ничего не сыскали. Но похоже на тесак. У изувера манера такая, ваше высокородие: он как вытащит легкое, стоит и ждет, когда жертва скончается. Иногда, чтобы лишить возможности сопротивляться, дополнительно распарывает живот. Видимо, получает удовольствие от вида мучений…

Начальники передернули плечами – представили себе картину. Мартынов равнодушно продолжил:

– Таким образом, имеем одиннадцать покойников-китайцев. Все были без расчетных книжек, приехали на заработки нелегально. Обычная шваль. Едва-едва мы сумели установить их личность.

– То есть на политических преступников или, скажем, на беглых каторжников из Маньчжурии они не тянут? – оживился полицмейстер.

– Так точно, шваль и есть. Рядовые фазаны[21].

Генрих Иванович победительно посмотрел на питерцев:

– Что я вам говорил? Его превосходительство заблуждается, тут обычный маньяк, а не китайские секретные службы. Зачем им казнить своих босяков?

Первую беседу пора было заканчивать – полицмейстер выразительно подмигивал и кивал на дверь в столовую. Главного сыщика отпустили, договорившись, что завтра утром он примет питерцев у себя в отделении и сделает подробный доклад. Остаток вечера прошел в тех же обильных возлияниях. Но захмелел один Азвестопуло; Лыков с Ледингом были как стеклышко. Подполковник внимательно наблюдал за статским советником и сказал в конце:

– Однако! Давно не видел такой выдержки. У меня уже ноги подкашиваются, а вы, Алексей Николаич, будто вовсе не пили.

– То лишь видимость, Генрих Иванович, – утешил хозяина гость. – Пора нам в номера, да на свежем воздухе прогуляться, головы проветрить. Спасибо за угощение. Повар у вас молодец. Неужели китаец может так сготовить дичь или барашка?

– Мой Чен умеет все! Позвать? Ему будет приятно.

Кое-как питерцы покинули гостеприимного полицмейстера и добрались в номера, чтобы передохнуть. Когда совсем стемнело, Алексей Николаевич чуть не силком выволок помощника прогуляться. Сдуру они пошли на берег бухты напротив Городского базара. Это оказалось ошибкой. Возле Губернаторской пристани туристов окружили пять мужиков разбойного вида, все как на подбор гренадерского роста. Главный, самый высокий, вежливо предложил:

– Скидавайте пальтишки, господа хорошие. И карманы предъявите. Тогда мы возьмем свое и уйдем, у вас личности останутся целые.

Питерцы переглянулись и захохотали в голос. Хмель у них уже почти прошел, и налетчики совершенно их не пугали. Озадаченный атаман спросил: