Горбун, Или Маленький Парижанин - Поль Феваль

— Превосходно, все в сборе. А сейчас я в нескольких словах расскажу, что вам предстоит сделать.

— Мы внимательно слушаем вас, добрейший господин де Пероль, — отозвался Плюмаж, опершись локтями на стол. — Итак?

Остальные подхватили:

— Мы слушаем.

Пероль встал в позу оратора.

— Сегодня вечером, — начал он, — часов около восьми вот по этой самой дороге, что проходит под окошком, сюда приедет один человек. Он будет верхом. Коня он привяжет к мостовой опоре, после чего спустится в ров. Видите там, под мостом, низкое окно, закрытое дубовыми ставнями?

— Прекрасно видим, добрейший господин де Пероль, — ответил Плюмаж. — Битый туз! Мы же не слепые.

— Этот человек приблизится к окну…

— Ив этот момент мы окружаем его, да?

— Со всей учтивостью, — со зловещей улыбкой произнес Пероль. — И можете считать, что вы заработали свои деньги.

— Ризы Господни! — воскликнул Плюмаж. — Милейший господин де Пероль вечно сказанет что-нибудь, от чего животики можно надорвать!

— Значит, все ясно?

— Конечно. Но, надеюсь, вы еще не покидаете нас?

— Нет, друзья, я тороплюсь, — ответил Пероль и уже сделал шаг к двери.

— Как! — удивился гасконец. — Вы уходите, не сказав нам имени того, кого мы должны будем… окружить?

— А зачем вам его имя?

Плюмаж мигнул, и тотчас наемные убийцы недовольно зароптали. А Галунье даже выказал обиду.

— И вы даже не скажете нам, кто тот почтенный господин, на которого мы будем работать? — не унимался Плюмаж.

Пероль пристально взглянул на него. На лице его появилось беспокойство.

— А вам не все ли равно? — бросил он, пытаясь принять высокомерный вид.

— Очень даже не все равно, добрейший господин де Пероль.

— Но ведь вам так хорошо заплатили!

— А может мы не считаем, что нам хорошо заплатили, милейший господин де Пероль.

— Друг мой, что ты этим хочешь сказать?

Плюмаж встал, и все остальные последовали его примеру.

— Черт возьми, приятель! — бросил он, резко изменив тон. — Давайте поговорим в открытую. Мы все тут учителя фехтования, а следовательно, дворяне. А я к тому же гасконец, то есть дворянин самых голубых кровей. И наши рапиры, — тут он хлопнул по своей, которую не снял, — желают знать, что им предстоит сделать.

— Присядьте, пожалуйста, — любезно предложил брат Галунье, придвинув табурет доверенному лицу Филиппа Гонзаго.

Остальные выражали шумное одобрение Плюмажу. Пероль было растерялся.

— Друзья мои, — произнес наконец он, — ну, уж если вам так хочется это знать, то вы сами могли бы догадаться. Кому принадлежит замок?

— Маркизу де Келюсу, черт подери! Добрейшему сеньору, у которого жены не доживают до старости, Келюсу-на-засове.

И что дальше?

— Дальше? А вы не догадались? — с простодушным видом удивился Пероль. — Вы работаете на маркиза де Келюса.

И вы верите этому? — с наглым видом обратился Плюмаж к сотоварищам.

— Нет, — ответил брат Галунье.

— Нет, — дружно зашумели остальные. Впалые щеки Пероля слегка покраснели.

— Что это значит, прохвосты! — вскричал он.

— Потише! — остановил его гасконец. — Мои благородные друзья ропщут, так что поберегитесь. Лучше потолкуем мирно, как порядочные люди. Если я правильно вас понял, дело обстоит следующим образом: маркиз де Келюс узнал, что некий дворянин время от времени проникает в его замок через нижнее окно. Так?

— Да, — кивнул Пероль.

— Ему также известно, что мадемуазель Аврора де Келюс любит этого дворянина?

— Совершенно верно, — подтвердил Пероль.

— Это вы так утверждаете, господин де Пероль. Таково, по-вашему, объяснение нашего съезда в харчевне «Адамово яблоко». Кое-кто мог бы счесть это объяснение правдоподобным, но у меня есть основания считать его лживым. Вы, господин де Пероль, сказали нам неправду.

— Черт меня побери! — воскликнул тот. — Это уже наглость!

Но его голос утонул в криках наемных убийц:

— Давай, Плюмаж, говори! Выложи ему все! Гасконец не заставил себя упрашивать.

— Во-первых, мои друзья так же, как я, знают, что ночной посетитель, предназначенный для наших шпаг, не кто иной как принц…

— Принц! — хмыкнул, пожав плечами, Пероль. Плюмаж продолжал:

— Да, принц Лотарингский, герцог де Невер.

— Ну, в таком случае вы знаете гораздо больше меня, — заметил Пероль.

— Ризы Господни! Это ведь не все. Есть еще кое-что, чего мои благородные друзья, возможно, и не знают. Аврора де Келюс не является любовницей господина де Невера.

— Даже так? — бросил Пероль.

— Она — его жена! — отрубил Плюмаж. Пероль побледнел и пролепетал:

— Откуда ты это знаешь?

— Знаю, и это главное. Откуда — это вас не касается. А сейчас я вам докажу, что знаю и еще кое-что. Они тайно обвенчались четыре года назад в Келюсской церкви, и, если сведения мои верны, вы и ваш благородный патрон…

Плюмаж с издевательским видом снял с головы шляпу и закончил:

— Были, господин де Пероль, свидетелями этого обряда. Пероль не стал отрицать.

— Ну, и к чему вы клоните, повторяя эти сплетни? — только и спросил он.

— К тому, чтобы открыть имя светлейшего сеньора, которому мы будем служить сегодня ночью, — отвечал гасконец.

— Невер женился на мадемуазель Авроре вопреки воле ее отца, — объявил Пероль. — Господин де Келюс жаждет отомстить. Чего проще.

— Да, ничего не было бы проще, если бы бедняга На-засове знал про этот брак. Но господину де Келюсу ничего не известно. Ризы Господни! Старый хитрюга не стал бы отправлять на тот свет самого богатого жениха Франции. Все давным-давно уладилось бы, если бы господин де Невер сказал старикану: «Король Людовик желает женить меня на своей племяннице принцессе Савойской, но я этого не хочу. Я тайно обвенчался с вашей дочерью». Но бедняжку принца пугает репутация Келюса-на-засове. Он обожает свою жену и боится за нее.

— И каков вывод? — прервал его Пероль.

— А таков, что мы работаем не на господина де Келюса.

— Это же ясно, — подтвердил Галунье.

— Как день, — зашумел хор голосов.

— Ну, и на кого же вы, по-вашему, работаете?

— На кого? Хм… Кровь Христова! На кого? Вы знаете историю трех Филиппов? Нет? Ну, тогда я вам расскажу ее в двух словах. Это три высокороднейших дворянина, чтоб мне пропасть! Один — Филипп Мантуанский, принц Гонзаго, между прочим, ваш господин, разорившееся и севшее в лужу высочество, готовый задешево продать душу первому встречному дьяволу; второй — Филипп де Невер, которого мы тут поджидаем, а третий — Филипп Французский, герцог Шартрский. Все трое, прах меня побери, красивы, молоды и блистательны. Даже если вы попытаетесь себе вообразить самую крепкую, высокую, небывалую дружбу, вы будете иметь разве что слабое представление о той любви, какую питали друг к другу три Филиппа. Так говорили о них в Париже. Королевского племянника, если позволите, мы оставим в стороне, он к нашему рассказу отношения не имеет. Мы будем заниматься только де Невером и Гонзаго, этими Пифием и Дамоном13.