Будни фельдъегеря 1. В эльфийской резервации - Екатерина Бунькова

Шум машин на время стих, и в тяжелые мысли Ани ворвался вялый щенячий писк. Ой, блин, неужели этот бедолага еще не умер? У него ведь шея явно свернута. И даже если не свернута, вряд ли он выживет со снятым скальпом. Жалко-то как. И ничего не сделать, хоть руки так и чешутся хотя бы обнять.

Не выдержав приступа материнского инстинкта, девушка помчалась на улицу. Щенок действительно был еще жив, хотя явно агонизировал. Мальчик даже оттащил его от дороги в тенек скамейки и поправил содранную кожу: добить, видно, храбрости все-таки не хватило. Приложить бы ту мамашу об стенку башкой, да покрепче, чтобы впредь думала, о чем сына просит. Хотя, она, наверное, посчитала, что так воспитает из него настоящего мужика: в деревнях ведь, если кутенку шею свернуть кишка тонка, значит, не мужик, а тряпка.

Девушка осторожно взяла щенка на руки. Глаза у несчастного животного то и дело закатывались наверх, песик подергивал лапками и безостановочно скулил. Обливаясь слезами, Аня понесла его в дом. Зачем? А бог знает. Но, так же как и мальчик, просто пройти мимо она не смогла. Положила пса в сенях на какой-то тулуп. Щенок еще раз вякнул и затих: то ли умер, то ли просто отключился. Аня присмотрелась: нет, дышит. Может, правда утопить в ведре, чтоб отмучался, наконец?

Девушка прислушалась к своим ощущениям и поняла, что не сможет. Пусть все будет, как будет. В ветеринарку она не поедет: и дорого, и страшно лишний раз здоровьем рисковать. И так маску почти три часа не меняла. Пусть малыш проведет последние часы в тепле и тишине. А завтра она прикопает его где-нибудь на огороде. Кстати, надо бы осмотреть дом. Заодно отвлечься от тяжких мыслей и печального зрелища.

Решив так, Аня вышла в ограду и оглянулась. Места тут было много: как раз, чтобы машина поместилась. Машины у нее, правда, не было, но в ближайших планах транспорт числился. Зато теперь у девушки была коллекция каких то палок, старых метел и лопат, огромная поленница, три пары жутких калош, сапоги-болотники высотой чуть ли не выше самой девушки, рыболовные сети, морды, удочки и прочее. В ограде крепко пахло навозом, животным жиром и овечьей шерстью. В потолочную балку был вбит жутковатого вида крюк, а прямо под ним на досках виднелись следы плохо затертой крови. Не проводи Аня в детстве каникулы у бабушки в деревне, непременно вообразила бы себе какую-нибудь жуть и принялась бы звонить в органы, в который раз выставив себя дурой. Но, к счастью, на этот раз судьба просчиталась: Аня знала, что на таких крюках просто свежуют туши, а кровь, наверное, всего лишь выплеснулась из случайно задетого ногой корыта для ее сбора.

И тут девушку посетила страшная догадка. Покрывшись мурашками с головы до ног, Аня метнулась к внутренним воротам, ведущим в конюшню. Ухватилась за кованую ручку, потянула и… уставилась на стадо овец, стоящих у кормушки с сеном. Овцы, соответственно, уставились на нее.

- Баааа? – первым подал голос большой баран и притопнул ногой. Ему поддакнула жирная пузатая овца.

- Э-э-э… - ужаснулась в ответ Аня. – Мы так не договаривались.

Она бешено закрутила головой, оценивая масштаб бедствия. Под крышей теснились проволочно-деревянные сетки, полные непрестанно что-то жующих кроликов. Тут и там виднелись (и здорово пахли) свежие коровьи лепешки, свидетельствующие, что хозяйство у нее теперь богатое. Блин, она ведь даже не заглянула толком в документацию! Что теперь со всем этим делать-то? Кому звонить, куда бежать?

- Так, Аня, успокойся, - она взялась за виски, прошелестев маникюром по волосам. – Животные не шумят, от голода не кричат. Коровы в конюшне не наблюдается. Значит, кто-то за ними тут ходил и даже корову на выпас вывел. Соседи какие-нибудь. Можно им раздать весь этот зоопарк. Мне ведь не жалко? Не жалко. Кто заботился, тому и отдам.

Идея была отличная и сразу снизила градус паники. Девушка переступила с ноги на ногу и обтерла прилипший к туфле навоз о край возвышающейся над полом досочки.

- Ме-е-е! – тут же заявило белое тело с острыми рожками и подошло к пустой кормушке.

- Ба-а-а, - согласно завопили овцы и принялись наперебой голосовать за выдачу дневной нормы сена.

- М-м-м-у-у! – требовательно раздалось за спиной у Ани, и с улицы в ворота бухнулась чья-то нетерпеливая рогатая башка: похоже, вернулась с выгула в общем стаде обученная самостоятельности буренка.

- Ма-ма, - протянула вмиг ослабевшая Аня, но не дала себе плюхнуться на землю: там было слишком много навоза.

- М-м-му-у!! – еще более требовательно заявила обладательница большой башки и повторно боднула ворота. Ворота выдержали, но не выдержала девушка.

- Иду-иду! – крикнула она, как будто корова могла ее понять, и помчалась к выходу, по пути заскакивая прямо в лофферах в огромные калоши размера этак пятидесятого. Корова, которой наконец-то открыли дверь, на смену хозяев не отреагировала никак. Она тяжело протопала по доскам в свой угол и сунула морду в большую бадью. Недовольно боднула ее. Бадья подпрыгнула, опрокинулась и покатилась. Корова сурово уставилась на нерадивую хозяйку, всем своим видом говоря: где моя еда?!

- Э-э-э… - снова пискнула Аня, не зная, чего от них всех ожидать.

Животные зашевелились и начали наперебой требовать ужин.

- Да тихо вы! – попыталась урезонить их девушка. – Сейчас кто-нибудь придет и покормит вас.

Но никто не торопился ухаживать за хозяйством. Корова топала все настойчивее, овцы орали все громче. Ане ничего не оставалось делать, кроме как попытаться их напоить-накормить. Воду она натаскала худым ведром из какой-то бочки, молясь, чтобы та была для питья и не стала бы причиной смерти и этих бедолаг. Потом увидела в углу вилы и попыталась снять с сеновала кусок свисавшего оттуда сена. Но привычки к подобному труду у девушки не было, и пришлось лезть на сеновал и кидать сено сверху. Калоши не спасли, и лоферы тут же наполнились мелким и колючим травяным мусором.

Пошарив по ящикам в ограде, девушка нашла запасы какого-то зерна и щедро сыпнула в кормушку. Овцы сразу заткнулись и принялись быстро уничтожать угощение, прихватывая его мягкими губами. Их упитанные мохнатые тушки плотно-плотно сгрудились в одном углу, освободив большую часть помещения. Но корова продолжала требовать непонятного. Аня вспомнила, как в детстве бабка давала своей буренке